Нижеприведенное диалог Александра Македонского и некоего индийца, пришедшего к нему с вопросами.
Индиец:
«Как земные пожитки мне наземь сложить?
Как дорогу к создателю мне проложить?
Он – един. Но приду ли я к господу богу?
Где его я найду, если тронусь в дорогу?
Всюду божьи следы. Но меж звездных морей
Он укрыт. Где же ключ от закрытых дверей?
В чем его существо? Все ль он будет безвестным?
Он спустился в наш мир иль остался небесным?
Сердцем встречу его или взором своим?
Спросят люди, где он? Что я вымолвлю им?
Он вверху или внизу? Как ответить неложно?
Вопросившим являть доказательство должно!»
Произнес Искандер: «Можно краткую речь
Или множество слов для ответа привлечь.
Где же место творца? Есть один лишь ответ:
У создателя мест места, ведаем, нет.
В мыслях бога искать предоставь нерадивым.
В мыслях призраки бродят, подобные дивам.
Наше сердце – видений обманчивых сень.
Не творение в нем, а творения тень.
Только то, чего нет в мысли, мраком объятой,
К постижению бога – единый вожатый.
Нашим знаньям дорога к творцу не дана.
Темным облаком в небе закрыта луна.
Ясны божьи дела. Ты найдешь их повсюду.
Если в мир ты пришел, верь великому чуду.
Вот слова о творце. Все иные темны.
Тем, кто верует в бога, лишь эти даны».
…
Снова спрашивать начал индиец пытливый:
«Хоть безмерны просторы небес и земли,
Небеса и земля все ж предел обрели
Но куда за пределы такого чертога
Мы пойдем, и за ним обретется ль дорога?
Если есть этот путь, - как его не найти?
Если нет, - мы в бессмертье не сыщем пути».
Молвил царь: «Вот реченье, что ведаем все мы:
Осторожней чекань каждой речи дирхемы.
Не влекись за пределы небес и земли.
Те, что взмыли туда, те навеки ушли.
Вкруг тебя семь кругов нарисовано роком,
Чтобы, в них находясь, ты забыл о далеком.
Ты от смертной черты должен мысли отвлечь:
Небо, чашу подняв приготовило меч.
Наши думы – в пределах высокого свода.
Никогда им отсюда не будет исхода.
Мысли быть не дано за завесою сей.
Как же ей разгадать, что таится за ней?
Что тебя в эти дали напрасно умчало?
Не узнать – где конец! Не узнать – где начало!
Я о мысли спросив, светлый слышал ответ:
Для незримого, знай, в ней пристанища нет.
Охвативши незримое думою гибкой,
Все свои измышленья сочтешь ты ошибкой.
Я о людях, пространством укрытых от глаз,
Размышляя, - сознаньем их видел не раз.
Но когда вслед за этим встречался я с ними,
Понимал, что увидел совсем их другими.
Все же есть еще мир, свой скрывающий лик,
Но доступный, хоть путь к темным далям велик».
Молвил гость: «Разъясни, коль в твоей это власти,
Странный мир. Погляди: две имеет он части.
Если так хорошо мир устроен земной,
Для чего же, скажи, существует иной?
Если здесь все готово для радостной жизни, -
Для чего же к иной устремляться отчизне?
Если ж там для людей приготовлен приют,
Почему по путям они здешним снуют?»
Умудренный Властитель сказал иноверцу:
«не давай сомневаться неверному сердцу.
Неразумный, узнай: создал тот, кто могуч,
Там сокровища, здесь – к тем сокровищам ключ.
Здесь посев совершай, - продолжал не без гнева
Государь, - там пожнешь ты колосья посева.
Все, что здесь каждый миг в состоянье ином,
Там – все будет всегда в состоянье одном.
Двум окружностям быть дал творец повеленье.
Созидание в этой, а в той – восхваленье.
Бытие – это мост, по нему нам пройти.
В море входит поток. Нет иного пути:
Он, в горах появясь, в дол струится, - и вскоре
Успокоится, влившись в широкое море».
Вновь индиец спросил, все постигнуть спеша:
«В нашем теле, скажи, что такое душа?
Не огонь ли душа? Царь, я думаю смело:
Искры пламени этого создали тело.
Умиранье души, угасанье огня
Не одно ли? Сумей опровергнуть меня!»
Царь, зажегшийся гневом нескрытым и скорым,
Смерил молча индийца сверкающим взором
И сказал: «Ариман, видно, родственник твой.
Это только в тебе дух живет огневой!
Разве ты не читал, что душа легкокрыла
И восходит к тому, от кого исходила?
Коль душа из огня – иль сказал ты в бреду? -
То искать ее место должны мы в аду.
И еще ты промолвил, исполненный ада,
Что душа умирает, как меркнет лампада.
Умирает? Неправду ты вымолвил. Знай,
Что душа воспарив, в свой уносится край.
«Отдал душу» мы слышим о том, кто навеки
Дни земные покинув, смежил свои веки.
«Отдал душу» твердят, а не «умер». Скажи,
В слове «умер» ужель ты не чувствуешь лжи?
Не касайся души, полной дивного света.
Не из праха и влаги скиталица эта».
Старый муг, продолжая возвышенный спор,
О видениях сна завел разговор:
«Как же может уснувший совсем без усилья
Сонных грез раскрывать быстролетные крылья?
Он по миру летит, словно вихрем гоним,
И чего здесь и там не сбывается с ним!
Если в странствиях он, - кто ж простерся на ложе?
Сам он пишет картины иль кто-то? Но кто же?»
Снова царь загорелся и вымолвил он:
«Представленьем рождается реющий сон.
Представление наше находится дома.
В нем – не чуждое нам, а все то, что знакомо.
Если мертвый живым к нам приходит в ночи, -
Это свет, исходящий из нашей свечи.
Порождающий тени – рассудка пыланье.
Порождаемый – мысли твоей пожеланье.
Если спросишь: укрытое в тьме, почему
Только спящему зримо, ему одному?
Я скажу: для души, выходящей из плена
В грезах сна все явленья – вне праха тлена.
Сны от ангела. Видит благой и без дремы
Те явленья, что всем только в дремах знакомы».
Есть тут еще беседы Александра Великого с Гермесом Трисмегистом, Аристотелем, Сократом, Платоном, Фалесом Милетским, Аполлонием Тианским, Порфирием Тирским о создании мира. Тоже довольно интересно.
Например беседа с Сократом мне очень нравится.
…
И сказал Искендер, что-то в мыслях тая:
«Ты скажи мне, кто ты, и скажи мне, кто я?»
Отвечал мудрых слов и познанья хранитель:
«Я – дающий веленья, а ты - исполнитель».
Я рабом обладаю. Зову его – страсть.
Крепнет в сердце моем над служителем власть.
Перед этим рабом ты склонился, о славный!
Пред слугою моим ты – служитель бесправный». (с) Низами Гянджеви, «Икбал-наме» («Книга о счастье»)
И вот еще кое-что пишет Расул Гамзатов:
Буддисты верят – смерти нет для них,
Что все равно душа их воплотится
В существ земли каких-нибудь других –
Не в человека – так в цветок иль птицу.
Каков бы ни был – малый иль большой,
Я, стихотворец, мог ли не стремиться
К тому, чтобы при жизни стать душой
И человека, и цветка, и птицы.
