Вот Mas Alek пожелал узнать историю с моим избиенным сослуживцем в подробностях, так что я расскажу.
Я не буду говорит, где я служил, в каких войсках, это не существенно. Скажу лишь, что никакой я не спецназовец, не морпех и не десантник, и ядерной боеголовки у меня под подушкой в армии тоже не было. Но служил я в достаточно удаленном от людских глаз месте, и поэтому никаких увольнений, выходных и прочего у нас не было. Некуда было увольнять, разве что в тайгу с болотами, комарами, пиявками и вечно похмельными волками и медведями.
Но дорога к нашему объекту была, и вот по ней-то регулярно мы гоняли на грузовиках за всем-всем-всем. Проезжали населенные пункты, приезжали на другой объект, где все и получали.
И вот, однажды моего сослуживца, который умел водить грузовик, послали в такой вот поход, причем в одиночку, без экспедитора. Людей у нас было мало, все работали как проклятые, мы там кое к чему готовились, поэтому парня отправили одного. Он был на очень хорошем счету, толковый, ответственный деревенский крестьянский парень. После сельскохозяйственного института. Уезжал он утром, груз, который он должен был получить, был для функционирования нашего военного объекта важен. Вернуться должен был вечером. И вот, что произошло.
Уже на обратном пути, проезжая одну из деревень, он остановился, зачем уже я не знаю, то ли отдохнуть, то ли что... ну, разговорился с местными, они возми, да налей ему. Парень думает, "что мне сделается?", а так как алкоголя он не видел уже год, то ему этот стакан водки был как контрольный в голову. Потом еще на дорожку налили. В общем, закончилось это тем, что он слетел с дороги, впилился в дерево, разбил Уралу фару и помял крыло. И назад никак - слякотища как кисель. И сам он пьянеет с каждой минутой все больше и больше. Из кабины вывалился, и ноги не идут - водочка-то совсем не нормальной водочкой оказалась, а самогонкой поганой. Он обратно в кабину залез, потрепыхался, да и понял, что по этой темноте никуда он отсюда не вылезет. И до части почти тридцать километров.
В общем - так он в кабине и уснул. А у нас был шухер, причем достаточно сильный. Н апоиски грузовика отправили другую машину, причем посреди ночи, поскольку было чревато. А спать всем очень сильно хотелось, и ехать очень сильно ломало. В общем - к пяти утра грузовик с этим спящим в стельку пьяным товарищем нашли. Все, включая это туловище, доставили в часть. Туловище должно было вернуться не позже восьми вечера, а если бы задержалось, то должно было бы доходчиво объяснить, почему это произошло. А тут без объяснений ясно было.
Подобного рода инциденты приравниваются к СОЧ (самовольно оставивший часть), ну и добавьте к этому еще и то, что то, что он вез, было нужно, потому как приказ может быть отдан в любой момент, а у солдата, простите, трусы на ушах. За такое дело звездопад бы начался у всех и сразу, по командира полка включительно. Иными словами - солдатику за такое дело светил его величество ДИСБАТ. А дисбат - это тюрьма, со всеми вытекающими. Уголовное дело и тюрьма, причем не простая, а армейская. Те, кто хотя бы краем глаза ее видел, знают, что это такое.
Ну вот, все орут, матерятся, парень понимает, что он натворил и с жизнью прощается. Все орут на парня. Один только командир роты орет на всех. Прямо при всех он заявил, что это его солдат, и на расправу он его отдаст только через свой труп. Это был его солдат, и комроты отстаивал свое право наказать его самостоятельно, быстро и жестоко. Комроты много матерился, убеждал, говорил, что человек оступился и будет за это наказан, но просил не ломать парню жизнь, потому что молодой, дурак, и дела не знает - устал от службы, выпить захотелось. Парень совсем не хотел совершать преступление. Иными словами у комроты был выбор - или махнуть рукой, чего дурака жалеть, или полезть его вытаскивать и самому "встать под стрелу", хотя этот солдатик ему ни кум, ни сват, ни брат. У комроты таких солдатиков каждый год новые, а карьера одна. Однако, комроты был мужиком очень порядочным, образованным и ответственным, и понимал, что бросать своих нельзя ни при каких обстоятельствах. За каждого солдата нужно кулаками и зубами драться. Кончилось это тем, что комроты отстоял свое право наказать солдата самостоятельно, и боец вернулся в казарму.
И тут комроты имел выбор. Мог сделать так, чтобы из-за бойца пострадала вся рота, причем жестко, и тогда бойцу бы от сослуживцев жизни бы не стало. Но он и этого не стал делать, и все это оценили. Вместо этого он заявился в казарму после отбоя, поднял роту, построил, вывел этого солдата перед строем, и лично разбил морду. После этого он на свой выбор вывел из строя нескольких солдат, и приказал им бить наказанного ремнями. Потом скомандовал прекратить. И наказуемый при этом ни пикнул, ни зарыдал, не закричал.
После этого комроты спросил, понял ли солдат, за что его так, и потребовал подробно рассказать, за что. Солдат объяснил, и комроты поинтересовался, имеет ли кто-либо к примененному наказанию претензии. Претензий никто не имел, по наказанного включительно. Когда офицер бьет солдата сам - это нонсенс. Но в данном случае комроты спас солдата от тюрьмы, и просто по мужски его наказал, связав себя со всей ротой круговой порукой, потому что рукоприкладство - это тоже, знаете ли, дело подсудное.
А в итоге - командира роты мы уважали и любили как отца родного. Он не сдал нашего, а мог бы и сдать. По всем понятиям он обязан был его сдать. Но не сдал. Вот такая история.
