Понятно. В общем, пожалуй изменю немного текст. Сейчас посмотрел - там не надо много переделывать. Совсем чуть-чуть.
Спасибо Вам ещё раз. уважаемый ren ren!
Ну и попробую ещё одну главу дать
Что скажете, уважаемые форумеры?
Глава XIII.
Сенька Берсенёв, как и большинство ребятишек, родившихся в довоенное время в городах и посёлках, расположенных вдоль линии КВжд, не испытал в раннем детстве лишений и нужды, даже несмотря на то, что был «полукровкой» - так назывались на местном наречии метисы, родившиеся от смешанных браков, в основном между русскими и китайцами, а иногда - между русскими и представителями других азиатских народностей. Выяснение отношений на национальной или религиозной почве, любая расовая непримиримость, а тем более, вражда в максимально насыщенном разными народами городе отсутствовала как явление вообще, и как проявление единичных случаев нетерпимости и шовинизма в частности. Практически вся история взаимоотношений между русскими и другими народностями, проживавшими на территории Сибири и Дальнего Востока с момента освоения этих земель не могла быть иной, попросту не выжил бы никто. Поэтому никогда и ни один из представителей местных народов не имел серьёзных поводов и веских резонов для того, чтобы назвать русских «колонизаторами». А русские, жившие в Полосе, внутренне ощущали себя людьми свободными, а потому ни у кого и не возникала необходимость искать доказательства для обоснования диких, пещерных теорий о национальном превосходстве или расовой неполноценности кого бы то ни было. Национализм обычно возникает вследствие политических унижений и неустроенности жизни. Растоптавший достоинство германцев, Версальский мирный договор 1919 года, подписанный державами-победительницами – САСШ, Британской империей, Францией, Японией и другими привёл к ещё более гибельной и бесчеловечной бойне – Второй мировой войне. «Победители» своими руками взрастили нацизм Гитлера, высокомерно попирая политические и человеческие права гордых и умных немцев…
Город Хайлар, живущий раздольной и непринуждённой жизнью за счёт продуктивной работы железной дороги и развитой хозяйственной деятельности, процветал и богател на глазах. Даже когда в 1931 году японцы оккупировали Маньчжурию и создали империю, на жизнь Хайлара никак не повлияли политические изменения в стране, кроме того, за счёт притока дополнительного капитала из страны Восходящего Солнца материальное положение горожан заметно улучшилось.
Семён вырос в одном из самых обеспеченных районов города, на Острове, в районе 1-ой и 2-ой Восточных улиц, где жили богатые купцы и промышленники, существовали на тот момент самые крупные магазины и лавки, увеселительные учреждения и торговые рынки. Хотя его отец – Чжэн и не принадлежал к числу самых влиятельных жителей города, но и обездоленным не считался. Владел он в то время на паях с крупным харбинским промышленником Чуриным довольно прибыльным и стабильным предприятием - городским транспортом, по большей части бывшего гужевым. И как бы сказали в послевоенное время – имел в долевой частной собственности все городские «такси». Однако, поскольку автомобили только-только, совсем недавно стали появляться на улицах города, то основные городские перевозки осуществляла вечная спутница человека, труженица-лошадь. Господин Чжэн, сообразно своему социальному положению, имел хоть и не очень большой, всего в два этажа, но достаточно вместительный и необыкновенный особняк на 2-ой Восточной улице. Необыкновенность жилища Чжэна заключалась в том, что построен он был в смешанном архитектурном стиле: английской викторианской колониальной манере строительства дворцов для «мэйджеров» с широкими арочными окнами, резными колоннами и балюстрадами, правда с добавлением китайских черепичных крыш с загнутыми концами на углах в виде ажурных завитков, лишь во второй половине XX века получившим официальное название - «чэнцзягэн». Не весть каким тайфуном занесён был проект этого дома с самого юго-востока Китая, из приморской провинции Фуцзянь, на расстояние почти в пять тысяч вёрст, в находящийся глубоко на материке Хайлар. Однако, похоже, что название города от китайского слова «хай»-море, каким-то непостижимым образом притягивало сюда всякую даровитую публику, привыкшую творить в тёплом морском климате. В конце двадцатого века один именитый в прошлом хайларский полукровка – Леонид Черепанов (Го Пэй-хуан), бежавший от культурной революции в Австралию, напишет ностальгические и проникновенные стихи о «морском» прошлом степного городка...
…Самую роскошную часть обеих Восточных улиц и Кулаковского переулка занимали дома местных евреев, переселившихся сюда из России на рубеже между девятнадцатым и двадцатым веком вместе с пришедшей в Хайлар железной дорогой, и по праву считавшимися старожилами города. Во время гражданской войны в России они по-тихому помогали материально генералам Унгерну и Семёнову, через порученца барона по «особым делам» - штабс-капитана Жуча и некоторых других единоверцев, осуществляющих тайное посредничество в таких деликатных вопросах. Несмотря на публичный антисемитизм Романа Фёдоровича Унгерна фон Штернберга, к людям, снаряжавшим и обеспечивающим продовольствием его войско, «Бог Войны» относился крайне либерально, и казалось, что его непримиримость и жестокость в отношении других евреев, попадавшихся на пути «Сурового Вождя» был вызвана всего-навсего необходимостью держать в страхе и повиновении своих финансистов. Смотрите, мол, как я расправляюсь с вашими собратьями по крови и попробуйте только не заплатить! Естественно рисковать своим делом и, тем паче, головой не решался никто, платили исправно и вовремя, пока не сгинул удалой генерал в степях Монголии...
…Самым ярким впечатлением сенькиного детства остался в памяти эпизод бомбёжки советскими самолётами 9 августа 1945 года одного из районов города Хайлара, тех улиц, на которых находились казармы японского гарнизона. Отдельные бомбы падали совсем не в том месте, куда целились лётчики и поэтому рвались жилые кварталы, а пацаны, стоя посреди улицы как заворожённые, высоко задрав головы, смотрели на летящие стаи бомбардировщиков, не понимая опасности нахождения под открытым небом – они никогда в жизни не видели такой потрясающей картины. После трёх авианалётов, длившихся в течение пяти-шести утренних часов – девятого августа, японцы вечером того же дня вывели из тюрьмы, взятых в заложники местных евреев, загодя - утром 8 августа арестованных, и прямо на площади перед тюрьмой порубили их шашками в отместку за советские бомбардировки. Всего погибло сорок девять человек, в основном, с 1-ой Восточной улицы...
Семён Васильевич никак не мог представить себе: как же так прекрасно удалось Льву Николаевичу Толстому описать своё детство и юность, да ещё с такими мелкими и тщательными подробностями? Удивительно, но его память выхватывала из детства совсем редкие кадры, как будто хотела оживить лишь то, что оставляло на всю жизнь рваные зарубки на сердце, советская бомбёжка была одним их таких событий…
…Тут же по соседству с домом Чжэна, в Кулаковском переулке проживал со своим семейством весьма известный в городе и его окрестностях человек. То был ветеринарный врач и одновременно зоотехник, лечивший сельскохозяйственных животных, а посему пользовавшийся необычайной популярностью среди местного населения, так как, практически в каждом хайларском дворе, в ближних деревнях и на личных заимках содержалось огромное количество скота и домашней птицы. Всю эту живность нужно было наблюдать, периодически осматривать и, если случалась какая-то напасть или, не дай Бог - падёж, то и безотлагательно лечить. Звали врача Василием Перминовым и был он по тем временам человеком образованным, окончившим Харбинский медицинский институт, однако, волею случая, ставший ветеринаром.
Приехал однажды летом на каникулы домой в Хайлар, студент-медик Васька Перминов и не успел зайти в дом, как получил от отца задание.
- Ты, паря, на доктора учишься? – бросил ему отец, выходя из стайки и не давая опомниться от дальней дороги, не говоря: ни «здрасьте», ни «до свиданья», будто вчера расстались, хоть и не видел он сына с прошлой осени. Распрямившись в полный рост, вытирая руки и потный лоб о влажную тряпку, строго глянул на отпрыска.
- Ну, да! А чё надо-то? – моргая ресницами и приняв озабоченный вид, спросил Васька, сбрасывая с плеча походный вещмешок и замирая в ожидании вопроса.
- Да Зорька, коровушка наша, кормилица, захворала чё-то. Ты бы глянул, – повелевающе приказал отец и пошёл как ни в чём не бывало в дом, не оборачиваясь и не видя растерянности на лице студента-третьекурсника.
- Да я, батя, не умею коров-то лечить, - промямлил вдогонку с опаской студент и быстренько продолжил, пока широкая спина отца не скрылась в дверном проёме, – Я тока ещё учусь людей лечить, - скороговоркой выпалил он, чтоб отец успел дослушать сказанное ещё на пороге.
Круто развернувшись, отец мгновенно насупился, скуластое забайкальское лицо приняло угрожающий вид и, вперившись своими огромными чёрными глазами в Ваську, словно желая проглотить последнего, резанул:
- А какова ж ты хрена там в Харбине штаны протираешь? Доктор, значит, обязан Зорьку излечить! – не терпящим возражений тоном отдал последнее распоряжение отец и хлопнул дверью, закрыв её почти перед носом у повзрослевшего за годы учёбы парня и совсем отвыкшего от сурового отцовского обращения. Впрочем, отец точно также себя вёл со всеми обитателями перминовской усадьбы без исключения - обладал крутым и вздорным характером.
Было это в конце двадцатых годов, а за прошедшее с той давней истории время Василий стал уважаемым в городе человеком, построил новый большой и уютный дом, обзавёлся семьёй и всегда был при деле из-за того, что такие важные специалисты в то время без работы не сидели. Зорьку тогда он-таки вылечил от падучей, напоив её обильно китайским спиртом-ханшином. Корова необъяснимо быстро поправилась и стала давать отборное, пахнущее монгольским разноцветьем и теплом родного дома, парное молоко. С тех пор и решил он стать ветеринаром, а не врачевателем людей…
Через много-много лет, на стыке XX и XXI веков неожиданно встретятся в современном Хайларе и будут жадно, ненасытно разговаривать друг с другом несколько дней подряд два бывших соседа с улицы Восточной, никогда ранее не видевших друг друга, но по-свойски близких по духу, по совместным воспоминаниям, будто кровные братья. Одним из этих людей будет Вадим - сын Василия Перминова, советского разведчика-нелегала, с 1940 года служившего ветеринаром в совершенно секретном японском «биологическом» отряде №543, имевшем в районе Баянхан (по-бурятски: Япанхан), что примерно в тридцати километрах от Хайлара испытательный полигон, где ставились опыты на домашних животных по применению на практике различных видов микробов, болезнетворных бактерий и вирусных микроорганизмов. Пятьсот сорок третий отряд числился филиалом зловещего «харбинского» отряда №731, базировавшегося в двадцати с небольшим километрах от Харбина, в посёлке Сянфан, где активно и в спешном порядке разрабатывалось тайное бактериологическое оружие.
Вторым собеседником станет Семён Васильевич Берсенёв (Чжэн Наньдун) – бывший начальник 2-го контрразведывательного отдела КНБ китайского автономного района Внутренняя Монголия, репрессированный в годы культурной революции, лишённый всех званий и наград в те мрачные годы, а затем получивший реабилитацию вместе с приходом к власти в КНР руководителя, равным образом испробовавшего на себе гнёт маоистских преследований, разумного китайского вождя - Дэн Сяопина. Немыслимым образом легенда о Тарбагане сведёт уже пожилых незнакомых "знакомцев" в отчем, поистине любезном для сердец обоих уважаемых людей, городе… Но всё это произойдёт значительно позже…
