Д.Попов: Казахстан - ворота Китая в Центральную Азию
14:51 12.09.2012
Актуальные задачи текущей повестки дня для Китая – обеспечить стабильность государств ЦА; не допустить чрезмерного усиления в регионе какой-либо одной державы, включая Россию, но, прежде всего, США, предотвратить попытки американцев развернуть здесь ударные и разведывательные объекты; использовать сырьевой и торговый потенциал ЦА в интересах развития северо-западных окраин КНР.
Приоритеты
Рост экономики, политического влияния и военного потенциала современного Китая все больше беспокоят Вашингтон. США реализуют в отношении КНР стратегию "страхования рисков" ("хеджирования"), пытаясь изолировать Пекин в Азиатско-Тихоокеанском регионе (АТР) и Индийском океане, окружая страну сетью экономических и политических группировок, размещая по периметру границ военную инфраструктуру. АТР становится очевидным приоритетом политики США в XXI веке . В этих условиях Китаю важно сохранить стратегические тылы и хорошие отношения со странами на тех направлениях, где это возможно: с Россией, Пакистаном, странами Центральной Азии (ЦА). В центральноазиатском регионе, который с учетом его близости к границам России, Китая и Ирана уже давно превратился в объект западных геополитических конструкций, ключевым партнером Китая становится Казахстан.
Выстраивать отношения с бывшими советскими республиками ЦА Пекин начал сразу после обретения ими независимости, действуя поэтапно. На сегодняшний день ему в целом удалось формально урегулировать оставшиеся в наследие от эпохи советско-китайских противоречий пограничные споры со странами региона; добиться их общего отказа от поддержки уйгурских сепаратистов и признания территориальной целостности КНР; улучшить имидж и доверие к китайской цивилизации. Совместно с Россией достигнуто понимание необходимости объединения усилий в борьбе с афганским наркотрафиком и псевдорелигиозными террористическими группами, хотя переломных результатов в этой борьбе еще только предстоит добиться.
Актуальные задачи текущей повестки дня для Китая – обеспечить стабильность государств ЦА; не допустить чрезмерного усиления в регионе какой-либо одной державы, включая Россию, но, прежде всего, США, предотвратить попытки американцев развернуть здесь ударные и разведывательные объекты; использовать сырьевой и торговый потенциал ЦА в интересах развития северо-западных окраин КНР. В целях решения этих задач Пекин делает ставку на Казахстан, занимающий выгодное транспортно-географическое положение, богатый сырьем и претендующий на роль лидера в ЦА. Другое государство, оспаривающее у Астаны названный статус, Узбекистан, пока сохраняет наибольшую дистанцию среди государств региона в отношениях с Пекином.
Стратегический разворот Казахстана в сторону Китая произошел в середине 2000-х гг. под влиянием нескольких совпавших факторов. Цветные революции 2003 – 2005 гг., пересмотр Казахстаном нефтегазовых контрактов с западными корпорациями в условиях роста мировых цен на нефть и череда громких коррупционных скандалов в США и Европе с участием первых лиц республики (включая нашумевший "Казахгейт") привели к заметному охлаждению отношений страны с Западом. Возникла необходимость диверсификации как рынков сбыта энергоносителей, так и прежних внешнеполитических ориентиров. В Астане посчитали, что опираться исключительно на Москву в этих условиях чревато ростом зависимости от северного соседа, сужает возможности для "многовекторной" игры на противоречиях ведущих держав и ограничивает перспективы, которые открывает сотрудничество с Китаем. Последний же традиционно не афишировал подробности зарубежных сделок, терпимо относился к различным политическим режимам, сулил масштабные кредитные вливания, а главное – усиленно искал пути продвижения своих интересов в регионе. Все это делало его весьма привлекательным партнером для Астаны.
В результате принципиального решения происходит общий рост частоты и насыщенности межгосударственных и межведомственных контактов двух стран, что, несмотря на сохраняющиеся стереотипы, повышает доверие к Китаю казахских элит. За 7 лет (с 2005 по 2011 гг.) президент Казахстана Нурсултан Назарбаев и председатель КНР ХуЦзиньтао провели более 20 встреч . Республика, имеющая самую протяженную из стран ЦА границу с КНР (около 1740 км), подписала Протокол о демаркации линии общей границы от 10 мая 2002 г. и Соглашение о режиме границы от 20 декабря 2006 г., в основном сняв острую пограничную проблему с повестки дня. Начинается принципиально новый этап двухсторонних отношений, ознаменовавшийся установлением в июле 2005 г. стратегического партнерства. В качестве институционального механизма для реализации совместных проектов в июле 2004 г. создан межведомственный Комитет по сотрудничеству, состоящий из десяти профильных подкомитетов (по безопасности, энергетике, геологии, железнодорожному транспорту, торговле, финансам) и одной Совместной комиссии по использованию и охране трансграничных рек.
Для Пекина республика представляет интерес, с одной стороны, как ворота в Центральную Азию, через которые должны пройти основные транспортные и энергетические коридоры, связывающие КНР с регионом, с другой – как источник природных ресурсов, столь необходимых для развития китайской экономики (нефти, металлов, урана). Одновременно Китай рассматривает Казахстан с его более чем 16-миллионным населением как важный рынок сбыта своих товаров и канал их последующего транзита в Россию . Сконцентрировавшись на указанных направлениях, китайская сторона стала вести в Казахстане системную работу, используя свои традиционные инструменты – льготное кредитование, возможности госкорпораций, "персональный подход" к местному истеблишменту.
Нефть
Сотрудничество в нефтегазовой сфере – главный приоритет двусторонних отношений Астаны и Пекина.
Его оживление началась еще в 1997 г., когда было подписано Соглашение о сотрудничестве в области нефти и газа между Министерством энергетики и минеральных ресурсов РК и компанией CNРС, а также Соглашение по строительству нефтепровода из Казахстана в Китай. Основные приобретения в нефтегазовом секторе были сделаны китайскими корпорациями (CNPC, Sinopec Engineering, CITIC Group) позже, на волне экономического кризиса.
Астана рассматривает сближение с КНР как способ уйти от монополии России на транспортировку центральноазиатских углеводородов и снизить зависимость от западных ТНК, активно осваивающих ресурсы Казахстана с 90-х гг. прошлого века. Также некоторые представители казахского истеблишмента ожидают, что в будущем республика сможет стать удобным коридором для транзита в Китай энергоносителей из Ирана, хотя многие эксперты скептически оценивают такую возможность.
Для Пекина, поставившего цель диверсифицировать источники сырья, ЦА представляет интерес как одна из нескольких резервных сырьевых баз, наряду с месторождениями в Юго-Восточной Азии, Латинской Америке и России, а также проектами наращивания собственной добычи. В сравнении со странами Ближнего и Среднего Востока, на которые приходится более половины китайского импорта нефти, возможности ЦА ограничены. Доказанные запасы нефти здесь составляют 5,7 млрд т или около 3% общемировых, газа – 11,4 трлн куб. м или 6,1% общемировых . Однако на фоне обостряющейся геополитической борьбы Пекина с Западом за контроль над морскими маршрутами доставки углеводородов, главным преимуществом региона становится его удаленность от морских путей и связь с Китаем посредством более безопасных континентальных трубопроводов.
Сам Казахстан привлекает китайских инвесторов как ключевой поставщик нефти в ЦА (на его долю приходится более 96% доказанных запасов нефти региона) , а также наиболее удобная равнинная и безопасная территория для транзита в КНР газа из Туркмении, где сосредоточено 70% доказанных запасов этого сырья в пределах ЦА. В целом Казахстан стал главным центральноазиатским партнером Китая в части реализации энергетических интересов Поднебесной.
К началу 2011 г. китайский капитал приобрел активы 22 из 79 нефтедобывающих компаний Казахстана и нарастил свою долю в казахстанской нефтедобыче до 22,5%, достигнув по этому показателю второго-третьего места. Доля самого Казахстана составила 28%, США – 24%, а России – 9%.
Успехи китайских корпораций стали возможны благодаря использованной стратегии проникновения на нефтегазовый рынок Казахстана. Прежде всего, Пекин сформировал альянс с казахстанской Национальной компанией "КазМунайГаз" (КМГ), отвечающей за реализацию интересов Астаны в нефтегазовой сфере. По результатам 2010 г. китайские организации являлись партнерами в 5 из 11 нефтедобывающих предприятий с долевым участием КМГ, а их доля в общем объеме добычи КМГ составила 15,4% . Государственный фонд "China Investment Corp." (CIC), например, скупил на Лондонской бирже 11% акций дочернего подразделения "КазМунайГаза" по добыче углеводородов АО "Разведка и Добыча "КазМунайГаз". Во-вторых, Китай выступил союзником Астаны в ее стремлении вернуть под контроль ряд стратегических предприятий отрасли, в частности Шымкентский и Павлодарский НПЗ. Также, по ряду сделок (покупка АО "ПетроКазахстан", АО "Мангистаумунайгаз") китайской стороной были предложены исключительные финансовые условия.
Но все же, вероятно, главным фактором, обеспечившим китайскому бизнесу преимущество в конкурентной борьбе с западными и российскими игроками за нефтегазовые ресурсы республики, явилась многомиллиардная кредитная линия, открытая Пекином в разгар мирового финансово-экономического кризиса и в условиях падения мировых цен на энергоносители, когда Казахстан испытал острую потребность в ликвидности. Крупнейшим стало соглашение, достигнутое в апреле 2009 г. во время визита президента Н. Назарбаева в Пекин, о кредите в размере 10 млрд. долл., которое во многом предопределило продажу "Мангистаумунайгаза" китайской CNPC . По официальной статистике на 31 декабря 2011 г., китайские банки и фонды предоставили займы на общую сумму более 13 млрд. долл. По экспертным же оценкам, только в 2008 – 2011 гг. Казахстан получил от КНР кредиты на сумму 18,5 млрд. долл. В основном эти деньги пошли именно в нефтегазовый сектор, где, по данным казахстанского руководства, они обеспечивают более четверти (26%) всех текущих иностранных вложений.
При этом, как и в других странах ЦА, Пекин предпочитает закачивать в казахстанскую экономику, в первую очередь, кредиты и в гораздо меньшей степени прямые инвестиции, объем которых к марту 2011 г. составил только 3,35 млрд. долл. (или менее 4% всех ПИИ). В настоящее время Китай продолжает наращивать объемы кредитования, проникая во все новые отрасли казахстанской экономики. Так, по итогам государственного визита Нурсултана Назарбаева в КНР 21-23 февраля 2011 г. был подписан пакет кредитных соглашений между казахстанским Фондом национального благосостояния "Самрук-Казына" и Государственным банком развития Китая на сумму более 2 млрд дол., а также индивидуальное кредитное соглашение между Банком развития Казахстана и Экспортно-импортным банком Китая на сумму 5 млрд. долл.
Несмотря на очевидные достижения, Китай, тем не менее, пока не превзошел совокупных показателей западного бизнеса в Казахстане. Последний гораздо раньше пришел на местный рынок энергоносителей и успел не только накопить сверхприбыли, но и вложиться в казахстанский топливно-энергетический и горнодобывающий комплексы. На начало 2011 г. на тройку Нидерланды, Великобритания и США приходилось более 66 млрд. долл. кредитов (53% валового внешнего долга Казахстана) и около 49 млрд. (57%) прямых иностранных инвестиций . Но эти результаты были достигнуты в прошлом, и тренд очевидно изменился. Китайские вложения растут большими темпами. Они носят межгосударственных характер и им в меньшей степени свойственна спекулятивная "оффшорная" составляющая. Они пришли во время кризиса мировой экономики, когда остальные инвесторы сворачивали свои программы, и гармонично вписались в устремления казахстанского руководства. Наконец, они ориентированы на работу, в первую очередь, с госкомпаниями, а не частными ТНК.
Потенциал КНР, таким образом, далеко не исчерпан. По прогнозам Министерства нефти и газа Казахстана, если Китай не будет наращивать свое участие в казахстанской нефтедобыче, его доля в отрасли начнет снижаться уже в 2013 г. и опустится к 2020 г. с нынешних 22,5% до 11% . Это связано со структурой активов – китайские компании в основном приобрели старые месторождения, прошедшие пик добычи и находящиеся на этапе снижения производства. Отсюда, вероятно, Пекин в будущем будет стремиться к получению доступа к наиболее перспективным проектам на шельфе Каспийского моря, что обострит конкуренцию с работающими здесь западными и отчасти российскими нефтедобывающими компаниями . Такой вывод вытекает и из заявлений Пекина о желании увеличить пропускную способность нефтепровода "Кенкияк – Алашанькоу". Решающей в этой конкурентной борьбе станет позиция Астаны. Фактором же, сдерживающим движение Китая к Каспию, могут послужить расхождения в оценке доказанных запасов углеводородов на западе республики (эксперты не исключают, что они завышаются казахской стороной).
При всем сказанном, отношения двух стран в нефтегазовой сфере нельзя назвать абсолютно безоблачными. Они сопряжены с рядом проблем.
В казахстанском обществе, элитах и деловых кругах растут опасения по поводу возможного превращения Китая в главного игрока на рынке энергоносителей Казахстана. В республике появились явные противники дальнейшего углубления энергетических связей с КНР, растет число негативных публикаций в прессе на тему возможного использования Пекином нефтегазовых контрактов для давления на казахстанское руководство. Также Астану беспокоит стремление Китая покупать углеводороды по заниженным ценам. Весомым аргументом, усиливающим позиции Китая на переговорах по цене на казахстанскую нефть, является тот факт, что Пекин выступает монопольным покупателем на конце трубопровода "Кенкияк – Алашанькоу". Усиливается недовольство поведением китайских нефтегазовых компаний в Казахстане. Отмечен рост числа митингов и протестов, призванных обратить внимание на неудовлетворительные условия труда казахстанских граждан в китайских и совместных предприятиях. К китайскому капиталу возникли претензии, связанные с нарушениями экологического законодательства.
Металлы
Помимо нефтегазового сектора КНР проявляет значительный интерес к такой отрасли экономики Казахстана, как добыча металлов.
Государственный банк развития Китая в 2010 г. предоставил казахстанскому медному гиганту "Казахмыс" кредит в размере 2,7 млрд. долл. на освоение месторождения "Бозшаколь" и намерен выделить займ в 1,5 млрд. долл. на разработку рудника "Актогай". Последний является одним из самых крупных неразработанных месторождений в мире с содержанием меди и попутных продуктов в 5 млн. т. Как ожидают в Астане, с учетом собственных затрат "Казахмыса" инвестиции в отрасль в течение 6 – 7 лет должны составить около 5 млрд. долл. Объем выработки медного концентрата по двум крупнейшим названным рудникам планируется в районе 200 тыс. т. в год, что позволит увеличить текущее производство "Казахмыса" сразу на 60% . Это, в свою очередь, повысит конкурентоспособность казахстанской компании по отношению к российским поставщикам меди, ориентированным на аналогичные рынки. Вероятно, в пользу КНР изменится и пропорция экспорта казахстанской меди (сейчас в Китай поставляется 60% продукции "Казахмыса", в Европу – 40%).
При этом, как утверждают в штаб-квартире компании, Казахстан, по условиям сделки, сохранит контроль над обоими перспективными месторождениями. Китайская корпорация "Jinchuan Group Ltd.", с которой обсуждается создание СП, претендует на долю в 49%. Тем не менее, все это позволяет говорить о том, что в медной отрасли Казахстана, как и в нефтедобыче, постепенно формируется альянс с Китаем.
Пекин стал новым игроком и на казахстанском рынке ядерных материалов. Как известно, республика занимает второе место в мире по разведенным запасам урана (21% от общемировых) , а в 2009 г. вышла на первое место в мире по объемам его добычи (28%), потеснив здесь Канаду (24%) и Австралию (19%). Главной проблемой отрасли для Казахстана остается то, что после распада СССР, она обладает только двумя звеньями ядерно-топливного цикла – добычей урана и производством топливных таблеток. Отсюда, перспективы развития сектора правительство Казахстана связывает с формированием недостающих звеньев (конверсии, обогащения, производства тепловыделяющих сборок). Несмотря на предложения России, которая в отличие от Казахстана имеет все технологии, но ограничена в доступе к дешевому урановому сырью, переговоры по интеграции "Росатома" и "Казатомпрома" и созданию объединенного атомно-энергетического комплекса явно затянулись. Наибольшие результаты пока достигнуты в кооперации по обогащению казахстанского урана на территории России, тогда как в области конверсии Астана создает совместные предприятия с канадской Cameco, а производства топливных сборок для АЭС – французской AREVA . Не исключено, что Китай станет одним из партнеров Астаны в части реализации ее планов по освоению новых технологических цепочек. В частности, Китай уже присоединился к переговорам "Казатомпрома" и AREVA.
Другой задачей развития отрасли, которую ставит перед собой Казахстан, является диверсификация поставок. По планам руководства "Казатомпрома", благодаря интенсивному развитию атомной энергетики КНР станет крупнейшим потребителем казахстанского урана, а по мере освоения Казахстаном полного ядерно-топливного цикла – также и продукции с более высокой степенью переработки. Пока же стороны договорились об экспорте в Китай 25 тыс. тонн урана и начале поставок с 2011 г. урановых таблеток. В последнем случае "Казатомпром" ожидает, что объемы продаж таблеток в КНР вырастут с 2 тонн в 2011 г. до 200 тонн в 2014 г. , что имеет принципиальное значение для Астаны после того, как от них в пользу собственной продукции отказалась российская промышленность. Таким образом, если России и Казахстану не удастся договориться о глубокой интеграции в сфере использования мирного атома, они будут обречены на возрастающую конкуренцию за перспективные рынки Восточной и Юго-Восточной Азии не только с ведущими мировыми компаниями, но и друг с другом.
В целом, Пекин проявляет наибольший интерес именно к добывающим отраслям экономики Казахстана, открывающим доступ к природным богатствам республики. Однако, в отличие от некоторых других стран региона, Астана имеет возможность более настойчиво требовать от КНР инвестиций в несырьевой сектор и локализации производств на своей территории. Результатом усилий руководства страны, предпринимаемым в этом русле, явилось включение в повестку казахстано-китайского сотрудничества таких проектов как строительство Майнаксой ГЭС, газохимического комплекса в Атырауской области, битумного завода в Актау, высокоскоростной дороги "Астана – Алматы" и др.
Инфраструктура
Второе крупное направление китайской экономической политики в Казахстане – это создание здесь масштабных инфраструктурных объектов, необходимых для вывоза сырья и стимулирования торговых связей. К наиболее значительным проектам относятся нефтепровод "Казахстан – Китай", казахстанская часть газопровода "Туркмения – Китай", автомобильная трасса "Западный Китай – Западная Европа" и межгосударственный железнодорожный коридор.
Строительство магистрального нефтепровода между странами, переговоры по которому велись с 1997 г., осуществлялось в два этапа. Первая очередь (участок "Атасу – Алашанькоу", протяженностью 962 км ) полностью завершена в 2008 г. и соединила китайскую нефтетранспортную систему со старыми месторождениями Центрального Казахстана. Вторая очередь ("Кенкияк – Кумколь", 794 км) окончена в декабре 2010 г. и открыла доступ уже к перспективным западноказахстанским месторождениям каспийского шельфа. Источником финансирования магистрали стали китайские займы. Функции строительства и эксплуатации были возложены на ТОО "Казахстано-Китайский Трубопровод", созданное сторонами на паритетных началах. Общая протяженность маршрута от побережья Каспия до границы Китая составила более 2 700 км, а пропускная способность – 10 млн. т. нефти в год.
По итогам 2011 г. в Китай экспортировано 10,9 млн. т. нефти из Казахстана, что делает это направление третьим экспортным маршрутом для республики после следующих через территорию России нефтепроводов КТК (29,9 млн. т.) и "Атырау – Самара" (15,4 млн. т.) . В планах сторон увеличить пропускную способность нефтепровода в Китай уже в 2012 г. до 12 млн. т., а в дальнейшем до 20 млн. т., при том что общий уровень добычи нефти в Казахстане в последние годы колеблется на отметке 80 млн., а экспорта – 71 млн. т. в год .
Благодаря новому нефтепроводу Астана значительно диверсифицировала географию поставок своих энергоносителей и снизила зависимость от маршрутов, идущих через Россию. Кроме того, впервые вся территория республики была объединена единой нефтетранспортной инфраструктурой, а западные нефтедобывающие районы были связаны с востоком страны, где сосредоточены промышленные и нефтеперерабатывающие мощности. Последнее достижение, правда, весьма условно, поскольку труба законтрактована под нефть для КНР.
Потенциальным риском, как было отмечено выше, является наличие на другом конце маршрута только одного потребителя, традиционно претендующего на закупку углеводородов по минимальным ценам. На повестке дня остается и проблема наполняемости нефтепровода "Казахстан – Китай". Известно, что ранее, в 2009 г. объем экспорта казахстанской нефти по данному нефтепроводу не превышал 6,2 млн. т. при заявленной пропускной способности первой нитки в 10 млн. т. в год, что побудило Астану дополнительно прокачивать по магистрали российскую нефть. С учетом планов Казахстана и КНР увеличить мощность трубы до 20 млн. т. в год к 2020 г. проблема ее наполняемости, вероятно, сохранит свою актуальность.
Перспективной стратегической сверхзадачей для Пекина может стать продолжение казахстанско-китайского континентального нефтепровода до Ирана, что потенциально обеспечит Поднебесную инфраструктурой доступа сразу к двум крупнейшим нефтегазовым районам мира – каспийскому и персидскому. Проект потребует участия в качестве транзитной территории Туркмении, где позиции Китая в последние годы также заметно укрепились. Вместе с тем, хотя геополитические мотивы подобного проекта понятны, остается спорной его экономическая и техническая целесообразность. Предсказуемым будет и противодействие со стороны США.
В сравнении с нефтяным экспортом Казахстан обладает довольно скромными возможностями в части поставок природного газа, что обусловлено как особенностями существующих месторождений, так и уровнем применяемых технологий. Отсюда, республика, где экспорт газа по итогам 2011 г. сократился до 8,1 млрд. куб. м , изначально рассматривалась Пекином как, прежде всего, удобный степной маршрут транзита в КНР туркменского и узбекского газа. Введенный в эксплуатацию в декабре 2009 г. газопровод "Казахстан – Китай", протяженностью 1300 км и стоимостью 5,2 млрд. долл., стал отрезком трансрегиональной газотранспортной магистрали "Туркменистан – Китай" . Его мощность до конца 2012 г. должна быть доведена до 30 млрд. куб. м в год с возможностью последующего расширения до 40 млрд. кубометров.
Развивая сотрудничество с Пекином в области транспортировки газа, Астана рассчитывает не только на пополнение казны за счет транзитных сборов, но и на газификацию своих южных регионов и снижение их энергетической зависимости от Узбекистана. В этом плане избранный маршрут уже построенного газопровода "Казахстан – Китай", охватывающего только юго-восточные районы республики, не до конца устраивает казахстанское правительство. В результате оно инициировало переговоры с китайской стороной о строительстве еще одного газопровода по маршруту "Бейнеу – Бозой – Акбулак", который должен быть сдан к 2015 г. и пройти уже по юго-западным и южным областям страны. Данный участок, протяженностью 1510 км и мощностью 10 млрд. куб. м (с возможностью расширения до 15), предварительно оценивается в 3,2 млрд. долл . В Астане его представляют как вторую очередь трассы "Казахстан – Китай", но на деле он должен выполнять не только функции экспортного маршрута (где Пекин законтрактовал 5 млрд. куб. м в год ), но и внутриреспубликанской ветки по распределению прикаспийского газа в юго-западные и южные регионы страны.
К числу главных инфраструктурных проектов Казахстана и КНР относятся также автотранспортный коридор "Западный Китай – Западная Европа" и расширение железнодорожной сети близ китайской границы. Формально они преследуют во многом декларативную цель восстановления Великого шелкового пути как трансконтинентальной трассы между Европой и Азией. В действительности же, Казахстан видит в данных инициативах эффективные инструменты для решения таких прикладных задач, как реконструкция к 2015 г. 7 тыс. км республиканских автодорог, строительство 453 км железнодорожного полотна и рост объема транзитных перевозок на железнодорожном транспорте на 25 % . Для Китая, в свою очередь, важно сформировать коммуникации, обеспечивающие стабильный рост товарооборота СУАР КНР с Центральной Азией.
Трансконтинентальный коридор "Западный Китай – Западная Европа" будет охватывать территории трех стран (России, Казахстана и Китая). Его протяженность от Санкт-Петербурга до восточно-китайского порта Ляньюньган составит почти 8,5 тыс. км, из которых по территории Казахстана пройдет 2,8 тыс. км, а КНР – 3,46 тыс. В рамках проекта, сроки реализации которого намечены на 2007 – 2012 гг., Астана планирует реконструировать на своей территории порядка 2,5 тыс. км автомобильных дорог. Общие затраты республики оцениваются в 5,6 млрд. долл., из которых 3,5 млрд. приходится на долгосрочные кредиты международных финансовых институтов (МБРР, ЕБРР, АБР и др.), а 1,8 млрд. – на частные инвестиции.
По заявлениям руководства Казахстана, реализация проекта сделает страну транзитным каналом для товаров, следующих из Китая в Европу, поскольку, по оценкам казахстанской стороны, время нахождения в пути при использовании автотрассы "Западная Европа – Западный Китай" составит всего 10 суток против 14 суток по "Транссибу" или 45 суток морским транспортом . Вместе с тем, нельзя забывать, что автомобильные перевозки, во-первых, значительно дороже морских и железнодорожных; во-вторых, общее время нахождения товара в пути должно учитывать также и сроки выполнения административных и физических процедур на границе, с чем у Казахстана есть известные проблемы; наконец, только незначительная часть скоропортящихся товаров, как правило, требует ускоренной доставки до потребителя. Другими словами, при всей риторике о трансконтинентальном потенциале маршрута, его главная задача состоит в основном в развитии региональной торговли между Центральной Азией и Западным Китаем.
Важно подчеркнуть, тем не менее, что со вступлением в Таможенный союз Казахстан получает возможность побороться за товаропотоки, следующие через Россию. По оценкам специалистов, решающее значение в этой конкуренции будут иметь оптимизация тарифов, совершенствование сервиса, приграничной инфраструктуры и системы таможенного оформления . Параллельно с модернизацией Россией таможенных пунктов на границе с Китаем, казахстанская сторона предпринимает меры, направленные на расширение пропускной способности собственной железнодорожной сети, прилегающей к КНР. В планах Казахстана – увеличить мощность пока единственной пограничной станции Достык до 25 млн. т. к 2015 г., а также завершить в 2012 г. вторую 300-километровую железнодорожную линию ("Алтынколь – Жетыген") в Китай, которая должна пройти через строящийся международный пограничный центр "Хоргос".
К слову, пропускной пункт "Хоргос", где с китайской и казахстанской стороны продолжается сооружение транспортно-логистического узла и делового центра, станет, как рассчитывают в Астане, главными торговыми воротами между Центральной и Восточной Азией. По задумке руководства Казахстана и Китая, он должен быть дополнен также свободной экономической зоной. Последнее обстоятельство вызывает особую обеспокоенность многих российских и белорусских экспертов, поскольку грозит превращением "Хоргоса" в своего рода "черную дыру" Таможенного союза, куда из КНР под видом сырья смогут беспошлинно завозиться практически готовые товары китайского производства и, подвергаясь здесь минимальной доработке, также беспошлинно распространяться по общей таможенной территории уже в качестве казахстанской продукции.
За счет развития железнодорожной инфраструктуры с Китаем, Казахстан планирует к 2020 г. вдвое увеличить объем транзитных перевозок по своей территории, который в 2010 г. зафиксирован на отметке 16,2 млн. т . Тем самым республика не только заявляет о своих претензиях на роль "транзитного хаба" ЦА, но также становится частью Трансазиатской железнодорожной магистрали (ТАЖМ), следующей от Желтого моря через Китай, Казахстан и Россию в Европу.
Вокруг указанного железнодорожного коридора в экспертных кругах сломано немало копий в связи с его возможной конкуренцией с российским Транссибом. Многие российские специалисты считают, что говорить о такой прямой конкуренции преждевременно. Транссиб ориентирован на перевозку грузов с Корейского полуострова, Северо-Восточного Китая и Японии, тогда как ТАЖМ – из южных и восточных районов Китая. Транссиб лучше оснащен технически, чем маршрут через Казахстан, на котором много устаревших и перегруженных участков. ТАЖМ длиннее Транссиба на 1,6 тыс. км и она обременена необходимостью пересекать дополнительное транзитное государство – Казахстан, на границе с которым китайские грузоотправители зачастую испытывают проблемы с таможенным оформлением и логистикой . Сказанное, тем не менее, не снимает с России задачи по модернизации Транссиба, БАМа и запуску Транскорейской магистрали.
В целом на фоне создания транскитайской железнодорожной системы для Пекина более востребованным может оказаться использование путей Казахстана для наращивания экспорта китайских товаров, произведенных в западных и центральных областях КНР, в Центральную Азию, а по мере углубления интеграционных процессов в рамках "таможенной тройки" также и в Россию.
Для Китая и России железнодорожная система Казахстана может представлять интерес и как часть потенциального транспортного коридора в Иран. Понимая это, Астана в 2011 г. ввела в строй 146-километровыйг участок железной дороги "Узень – госграница с Туркменистаном". Присоединение к проекту Туркмении исключит из транзитной цепочки Узбекистан и избавит от необходимости двойной перевалки российских грузов на Каспии при торговле с Ираном.
Торговля
Бурное развитие инфраструктуры способствовало превращению Казахстана в главного торгового партнера Китая в регионе. Если исходить из данных китайской таможенной статистики, то в 2010 г. объем взаимной торговли составил между ними 20,4 млрд. долл. Согласно казахстанской статистике – 14,1 млрд. в 2010 г. и 21,3 млрд. в 2011 г. Его львиная доля приходится на Синьцзян. При этом названные цифры могут быть значительно выше за счет "серого" экспорта из КНР на территорию Казахстана и Таможенного союза, экспертные оценки которого разняться, но исчисляются миллиардами долларов. В целом, Казахстан – второй торговый партнер КНР в СНГ после России. При этом не исключено, что Китай – уже первый партнер для самого Казахстана.
Руководством двух стран сформулирована задача удвоения общего товарооборота. К 2015 г. он должен достигнуть 40 млрд. долл. Также стороны планируют более широкое использование в расчетах национальных валют, для чего летом 2011 г. между Национальным банком Казахстана и Народным банком Китая подписано соглашение о проведении своп-операций "юань-тенге". Тем самым Пекин выдерживает линию на расширение зоны юаня.
За счет строительства новых трубопроводов и экспорта нефти Астане удалось переломить существовавшую ранее неблагоприятную тенденцию, связанную с ростом отрицательного сальдо во внешней торговле с КНР, откуда широким потоком шли дешевые товары народного потребления. Однако, преодолев дисбаланс в торговле, Астана столкнулась с другой проблемой. В структуре казахстанских поставок в КНР очевидно преобладает сырье (нефть и металлы), тогда как из Китая в республику завозятся промышленные товары и оборудование. Такое положение вполне устраивает Пекин, но Казахстану угрожает превращением в сырьевой придаток и рынок сбыта для своего восточного соседа. Показательный пример: за 11 месяцев 2010 г. из 9 млрд. долл. казахстанского экспорта в Китай доля товаров с высокой добавленной стоимостью составила только 140 млн. долл.
В качестве ответной меры Казахстан в последнее время стал все более активно лоббировать проекты в нефтепереработке, химии, энергогенерации, инициировал подписание серии документов о сотрудничестве с Китаем в несырьевых отраслях экономики, а также о создании в Пекине по опыту Италии, Южной Кореи и некоторых других стран постоянного представительства своего Национального агентства по экспорту и инвестициям "Kaznex invest", которое должно продвигать казахстанские несырьевые товары в Юго-Восточной Азии. Но главной контрмерой Астаны все-таки стало принципиально важное решение о вступлении в Таможенный союз России, Казахстана и Белоруссии.
Представляется, что именно стремление обезопасить себя от рисков, сопряженных с китайской торговой экспансией, стало одним из наиболее весомых аргументов, подтолкнувших руководство республики к экономической интеграции с Россией, во многом схожей с Казахстаном по структуре, качеству и конкурентоспособности экономики. После вступления в силу с 1 января 2010 г. на территории стран ТС Единого таможенного тарифа средний уровень действующих в Казахстане импортных таможенных пошлин вырос с 5,8 до 10,6 %. Был отменен питавший челночную торговлю упрощенный порядок провоза товаров физическими лицами через казахстано-китайскую границу. Невостребованными оказались и альтернативные предложения Пекина, который в августе 2005 г. первым в мире завершил двусторонние переговоры о вступлении Казахстана в ВТО, а с 2002 г. лоббировал идею создания зоны свободной торговли в рамках ШОС.
К слову, китайское правительство активно использует ШОС как площадку для презентации собственных кредитных программ и инфраструктурных проектов, предлагает создать здесь Банк развития ШОС как альтернативу российским интеграционным инициативам и Евразийскому банку развития.
Теперь перед "таможенной тройкой" стоит задача предотвратить рост нелегального экспорта китайских товаров через Казахстан, что заставляет внимательно изучать проект "торгового города" Хоргос, предложения по увеличению пропускных пунктов на границе Казахстана с превратившейся в ключевого реэкспортера китайского ширпотреба в СНГ Киргизией и другие подобные инициативы, а также совершенствовать техническую оснащенность и контрольные процедуры на внешней таможенной границе.
Прогнозы
Доступные стратегические документы Китая и сама логика развития международных отношений подсказывают, что Пекин будет стремиться наращивать свое присутствие в Казахстане и в ЦА в целом. На это указывают и объявленные планы по увеличению взаимного товарооборота, пропускной способности трансграничной инфраструктуры и китайских кредитных линий.
Сегодня очевидно, Китаю на этом пути не избежать обострения конкуренции в экономике и энергетике с Россией. Можно предположить, в частности, что в противоречие с экономическими интересами Пекина бу
