Китай: Долгий путь к миру с мусульманами27.04.2009 17:23 msk
http://www.ferghana.ru/article.php?id=6148Насчет того, когда точно ислам проник в Китай, есть некоторые разночтения. Однако наиболее солидные источники говорят, что произошло это уже в самом начале эпохи Тан (618-907 годах н.э.). Тут надо помнить, что пророк Магомет бежал от врагов в Медину в 622 году, и мусульманское летосчисление ведется именно с этого года. Таким образом, можно сказать, что мусульманство проникло в Китай на заре своего существования.
Косвенно эту версию подтверждает устная легенда, согласно которой в столице провинции Гуандун городе Гуанчжоу в мечети Хуа Та сы похоронен дядя пророка, который приплыл туда с проповедью ислама.
Знаменитый китайский историк и теоретик ислама Лю Чжи (Цзелянь-баба) также пишет, что в последней трети VI века китайские астрологи усмотрели появление на небесах необычной звезды, которое указывало на рождение на Западе великого человека. А Запад для Китая – это, конечно, не Европа, а Индия и Аравийский полуостров.
По словам Лю Чжи, через некоторое время после этого на Запад отправился посланец императора. Найдя Магомета, он просил его посетить Китай, однако тот отправил вместо себя своего родственника (по другим сведениям – просто сподвижника по имени Абу Вакас). Этот самый родственник как раз и построил знаменитую гуанчжоускую мечеть и позже был в ней похоронен.
Но появление одного проповедника, пусть даже такого могучего, как родственник пророка, вряд ли могло принципиально повлиять на ситуацию. Конечно, он был не один. Мусульмане проникали в Китай как с северо-запада, через те области, которые сейчас называются Синьцзяном, так и с юго-востока, морским путем. В те времена в основном это были персы и арабы.
Китай в эпоху Тан чрезвычайно активно контактировал как с Центральной Азией, территориями Согдианы, так и собственно с арабскими правителями. Так, в середине VIII века, когда китайский царедворец и генерал Ань Лушань повернул войска против законного императора Су-цзуна, на помощь императору пришел халиф Абу Джафар Аль-Мансур и прислал своих воинов. В конце концов, Ань Лушань был разгромлен, а арабские воины осели в Китае.
О том, насколько сильно было исламское влияние, говорит хотя бы тот факт, что уже в 742 году в тогдашней китайской столице Чанъань (ныне – Сиань) была построена знаменитая мечеть, позже названная Большой Сианьской мечетью.
Во времена монгольской династии Юань, правившей в Китае в 1271–1368 годах, в Китай активно переселялись не только воины, торговцы и проповедники, но также и представители знатных мусульманских семейств. Связано это было с тем, что некоторые монгольские ханы (они же – императоры Китая) исповедовали ислам и активно привлекали своих учителей-мусульман к управлению Китаем. Так, некий Саид Аджаль Шамс-ад-дин стал даже наместником в провинции Юньнань, а потомки его были правителями этой важной территории. Влияние мусульман в Китае в то время было так сильно, что внук Саида Аджаля Шамс-ад-дина даже обратился к императору с просьбой, чтобы потомки его рода получили такой же статус, как потомки Конфуция.
По китайским понятиям, это было необыкновенно смело. Дело в том, что род Конфуция к тому времени был самым знатным, богатым и почитаемым в Поднебесной. Потомки Конфуция ссужали деньгами императоров. В каком-то смысле наследники Конфуция стояли выше, чем даже род императора, потому что одна династия сменяла другую, не говоря уже о том, что любого императора можно было свергнуть. Но «свергнуть» Конфуция, а, значит, его род, не мог никто: к тому времени учитель Кун в глазах простых китайцев стал уже божеством, и его храмы стояли по всему Китаю. Так что требование мусульман с точки зрения китайцев выглядело, мягко говоря, нахально.
Когда монгольскую династию Юань сменила династия Мин, а позже – Цин, многие прежние привилегии мусульман были забыты. Последователям ислама пришлось даже идти на разные ухищрения, чтобы доказывать свою преданность и лояльность правящей императорской династии. Тем не менее, был пункт, в отношении которого мусульмане проявляли завидную неуступчивость. Они не желали совершать коутоу, то есть простираться ниц перед вышестоящими. Такое, по их мнению, возможно было только по отношению к Аллаху.
Все религии в Китае похожи друг на друга…
Начиная с эпохи Юань мусульман в Китае называли «хуэй». Это слово применялось ко всем мусульманам вообще, независимо от их происхождения: уйгурам, арабам, узбекам, татарам… Позже, уже в середине XX века, этим словом официально стали называть «окитаившихся» мусульман и их потомков от смешанных браков, которые используют китайский язык в качестве родного.
По этой причине ислам в народе обычно зовут хуэй-цзяо, «учение хуэй», хотя сами мусульмане исторически предпочитали термин циньчжэнь-цзяо («чистая подлинная вера»). Встречаются также термины «исылань», «мусылинь» (исламский, мусульманский).
Тут надо сказать, что веротерпимость в Китае имеет очень давние и глубокие корни. Правда, еще задолго до появления мусульман, сань-цзяо (три учения - буддизм, даосизм, конфуцианство) соперничали между собой. Однако в глазах подавляющего большинства китайцев между религиями никогда не было непреодолимой пропасти. До сих пор существует поговорка, что китаец рождается как даос, живет как конфуцианец и умирает как буддист.
Один и тот же китаец совершенно спокойно ставит свечи как в даосских кумирнях, так и в буддийских храмах, а некоторые совмещают это еще и с верой в Христа. Это неудивительно, если учесть, что практически все культы, в том числе и иноземные, чтобы объяснить суть своего учения, вынуждены были прибегать к категориям традиционной китайской философии, таких как дао, дэ, инь-ян, небо и так далее. Так, например, Христос в китайской традиции обычно зовется Тянь Ван, Небесный князь. Но ведь каждый китаец знает, что небесный князь не один, их какое-то количество. Отсюда у простого китайца возникает ощущение включенности каждой новой религии в привычный китайский контекст, все они приобретают легкий привкус многобожия.
Учитывая, что, например, в католических храмах служат этнические китайцы, а католицизм в Китае «независим» и папе Римскому не подчиняется, понятно, что объяснять принципиальную разницу между, например, буддизмом и христианством, в общем-то, некому.
…кроме ислама
Мусульманам также не удалось полностью избежать употребления китайских терминов для объяснения своей религии. Чтобы быть понятными китайцам, они говорили о сходстве своих постулатов с конфуцианскими. Но дело было в том, что мусульманам не обязательно было во что бы то ни стало обращать в свою веру этнических китайцев - ханьцев. В силу исторических причин на территории Китая в разное время оказалось какое-то количество народностей, которые исторически исповедовали ислам. Это и был их, так сказать, круг влияния.
Поэтому в главном китайские мусульмане стояли на своем. Так, например, рая заслуживал не просто добродетельный и честный человек, а лишь подлинно правоверный. Все остальные должны были отправиться прямиком в ад.
Довольно жесткая позиция мусульман в Китае, ощущение ими собственного превосходства, а также этническая чужеродность привели к ярко выраженному их отчуждению от ханьского большинства. На это наложились некоторые запреты, казавшиеся китайцам странными: например, строжайший запрет на алкоголь, свинину, некоторые развлечения, некоторые виды изобразительного искусства.
Это довольно сильно расходилось с традиционными представлениями китайцев. Так, если в Китае речь идет о мясе, это, в первую очередь, свинина. Если говорить о выпивке, к ней в Китае тоже всегда относились с большим пиететом, она чрезвычайно поэтизировалась: искусству и умению пить посвящено огромное количество картин и стихов. Кроме того, и сейчас, и раньше жизнь китайца делится на работу (лаодун или гунцзо) и развлечения (варвар). Если ты, не будучи монахом, отказываешься от мяса, выпивки, развлечений, от искусства, то есть от главных составляющих человеческой жизни, - то в глазах китайцев ты выглядишь, в лучшем случае, подозрительно, а в худшем, - дикарем, недостойным звания человека. Китайцы традиционно пренебрежительно относятся к чужакам, а уж если ты сильно отличаешься от них, да еще и держишься за эти отличия – получи по полной программе!
Были и другие основания для конфликтов. В конфуцианском Китае немногие считали профессию торговца уважаемой. У мусульман на этот счет предрассудков не было, торговцами они становились легко, были энергичны и изворотливы, быстро богатели. Конечно, коренным народностям, в первую очередь ханьцам, это не очень нравилось. Они отвечали мусульманам коронным китайским оружием – презирали их до глубины души. Самый бедный ханец полагал себя выше богатого и знатного мусульманина и не стеснялся это демонстрировать. Сам император Тунчжи говорил, что ханьцы презирают хуэй только за то, что они - хуэй. Мусульман это задевало и обижало. Чтобы отстоять свою социальную значимость, они провоцировали ханьцев на конфликты и даже драки, то есть, по мнению ханьцев, борзели без всяких к тому оснований.
В результате ханьцы стали воспринимать мусульман как варваров самого низшего разряда. Их считали дикими, жадными, злобными, агрессивными, неспособными воспринимать подлинную, то есть китайскую, культуру и готовыми на все для достижения цели.
При этом правящая маньчжурская династия дополнительно стравливала ханьцев и хуэй, чтобы, ослабленные взаимными столкновениями, они не обращали свой гнев на императорскую власть.
Таким образом, положение мусульман в старом Китае было довольно непростым. Достаточно сказать, что первое издание Корана на арабском языке вышло в 1862 году. Осуществила его администрация султаната Пинъаньго. Этот султанат на короткое время возник в провинции Юньнань, где было много мусульман и где в это время произошло восстание против империи Цин. Потом султанат уничтожили, а Юньнань вернули под управление императора.
А первое издание Корана на китайском языке вышло в свет в 1927 году, то есть через шестнадцать лет после свержения империи Цин. Конечно, тексты Корана ходили в Китае и до этого, но они были рукописными или «самиздатовскими».
Неудивительно, что во второй половине XIX века произошла целая череда восстаний, поднятых мусульманами против императорской власти. Все они были жестоко подавлены. Но старый Китай доживал уже последние десятилетия.
"Китайский "халяль": и полторы тысячи лет не прошло...
Нынешнюю ситуацию с исламом в Китае можно назвать двойственной. С одной стороны, мусульмане, как и представители других религий, имеют право отправлять свой культ и исполнять все обряды. На сегодняшний день в Китае насчитывается более 20 миллионов мусульман, свыше 30 тысяч имамов и столько же мечетей. Такое количество религиозных сооружений связано, не в последнюю очередь, с активностью самих мусульман во время культурной революции: во время нашествий хунвэйбинов мусульмане консолидировались и давали дружный отпор погромщикам - там, где ханьцы предпочитали не вмешиваться.
В высшем партийном руководстве Китая представлены выходцы из мусульманских районов. Государство поощряет их культурную самоидентификацию – естественно, в общекитайских рамках.
В то же время среди простых ханьцев отношение к мусульманам – в первую очередь, проживающим в Синьцзян-уйгурском автономном районе – обычно отрицательное. Уйгуры отвечают им тем же. Приехавшим иностранцам они рассказывают друг о друге чудовищные истории.
Однако, помимо Синьцзяна, мусульмане живут и в других районах Китая. Много мусульман в провинции Хэбэй, в Пекине есть целый мусульманский квартал, еще со времен эпохи Тан живут мусульмане в Сиане. Кроме того, мусульманами, также традиционно, обжит большой юго-восточный ареал. Это провинции Юньнань, Гуйчжоу, Фуцзян, Гуандун. Небольшая народность, представители которой исповедуют ислам, представлена также на острове Хайнань.
Так вот, мусульмане в разных районах Китая довольно сильно различаются. В южных провинциях вы можете встретить людей, считающих себя мусульманами и имеющих все внешние признаки мусульманина, которые, однако, не отказываются от спиртного и даже иногда от свинины.
В последние годы все большую популярность в разных районах Китая набирает мусульманская кухня, везде появляются новые рестораны, на которых часто иероглифами и латиницей написано: «Халяль» ( в данном случае – пища, разрешенная для употребления мусульманами – ред.).
Зная, что еда для китайца является своего рода «столпом общественной мысли», можно было бы сказать, что ханьцы и мусульмане сближаются и все больше проникают в культуру и обычаи друг друга. Однако сказать так не получится, пока существует проблема Синьцзян-Уйгурского автономного района. Но это – тема отдельного разговора.
Алексей Винокуров
