Все, кто изучал русскую историю, не могли не отметить, как легко в России внешне меняются идеологические устои. Кажется, что русские это вообще tabula rasa, чистый лист, на котором можно написать что угодно, и также легко можно стереть. В свое время соратница Ленина Анжелика Балабанова удивлялась, как быстро простые крестьяне усваивают большевистскую фразеологию и идеологию, как будто они родились членами РСДРП(б). А ведь совсем недавно эти же крестьяне били челом в церкви. И даже самые крупные антисоветские народные выступления не были связаны никак с православием, и восставшие моряки Кронштадта, и антоновцы выдвигали разные лозунги, но среди них не было ни одного в защиту подвергавшейся гонениям церкви. И еще быстрее, чем мифу о «православной Руси», настал конец господству советской идеологии. Я сам застал еще советский период, помню, там все почитали Маркса и Ленина, и ни у кого это возмущения не вызывало. Зато как все стремительно переменилось после 1991 года! Уже в начале ельцинского правления невозможно было отыскать ни одного сторонника той идеологии, которая тотально господствовала всего несколько лет назад. Никто больше не читал «Малой Земли» и не верил в «развитой социализм».
Но при этом есть некие глубинные структуры в психологии масс, населяющих ледяные просторы северной Евразии, которые не меняются, но воспроизводятся на каждом витке. Например, вера в доброго царя, чуждая другим народам Восточной Европы, зато объединяющая русских с азиатами, об этом подробно мою статью «Русский Цезарь». Еще моноцентризм, проявляющийся в системе государственного управления. И когда «вечные диссиденты» говорят, что нынешняя Россия стремится походить на СССР, доля правды в этом есть. Как сказал Черномырдин, какую партию мы не строим, все равно получается КПСС. Потому что моноцентризм, воплощенный в том числе и в КПСС, принадлежит к числу этих самых глубинных структур. Русский моноцентризм отчетливо проявляется в распределении центров тяжести на экономическом и политическом пространстве. Германия полицентрична, Мюнхен или Гамбург, может, не менее важны, чем Берлин. Также Индия: Калькутта и Мумбаи во многих отношениях затмевают Дели. В России же Москва является своего рода абсолютным центром (отсюда неприязнь некоторых провинциалов к москвичам), и только разве что Петербург рискнет соперничать с ней. Благодаря сохранению этих глубинных основ сталинский СССР больше напоминал Московскую Русь, а не воплощение светлых коммунистических идеалов. Но внешняя форма не важна. Именно в умении отказаться от ветхих одежд и заключается сила русских. Поэтому они и стали евразийским народом, а не превратились в один из небольших восточноевропейских этносов, типа румын, латышей, литовцев с их хуторской психологией. Русских также отличает повышенная адаптивность к климату, благодаря этому они и расселились так широко. Допустим мордва, которые осваивали земли на востоке, примерно в одно время с русскими, дальше территории Поволжья так и не продвинулись. Еще одна отличительная черта это повышенная способность к заимствованиям. Не создав сами почти ничего, но будучи очень подражательным народом, русские быстро улавливали достижения других цивилизаций и приспосабливали их под себя. От Золотой Орды Московская Русь заимствовала систему государственного управления, а с Запада огнестрельное оружие. Меняться внешне, не меняясь внутренне – вот в чем заключена причина исторического успеха.
В таких условиях, естественно, встает вопрос, что есть в России консерватизм, какую идеологическую позицию можно назвать консервативной. Известно, что такое консерватизм в Америке, все эти хваленые добродетели WASP, ковбой с ружьем в одной руке и с Библией в другой. Известен польский консерватизм: мертвая привязанность к костелу. Всем хорошо знаком английский консерватизм, в виде сохранения монархии и забавных средневековых одеяний и обрядов. Но русский консерватизм радикальным образом отличается от всего этого цирка. Русский консерватизм может носить только ГОСУДАРСТВЕННЫЙ, а не религиозный, не моральный, резонерский и не бытовой характер, по той причине, что я указал в самом начале статьи. В нашей стране сейчас одинаково смешно выглядят и ряженые хоругвеносцы, и комсомольцы-безбожники. Нынешних «россиян» по сути дела никакое общее мировоззрение и не связывает. Как-то года три назад в газете «Московские новости» я прочитал, что российское пространство объединяет только фигура президента и первый канал телевидения. Думаю, это утверждение не далеко от истины. Цезаризм, о котором писал Освальд Шпенглер, нашел свое воплощение на наших просторах. Проповеди бытовых и семейных добродетелей в России также нелепы. Помнится, еще Бердяев писал, что русские это наименьшей степени семейственный народ. Поэтому символической фигурой в истории русского консерватизма является не какой-нибудь православный монархист или писатель-деревенщик, а бывший царский офицер, увидевший в большевиках силу, возрождающую величие державы и перешедший к ним на службу. Как в свое время М. Тухачевский сказал: «Я считаю Ренессанс наравне с христианством одним из несчастий человечества. Гармонию и меру - вот что нужно уничтожить прежде всего. Мы выметем прах европейской цивилизации, запорошившей Россию… Мы встряхнем ее, как пыльный коврик, а потом мы встряхнем весь мир! Я ненавижу Владимира святого за то, что он крестил Русь и выдал ее западной цивилизации. Надо было сохранить в неприкосновенности наше грубое язычество, наше варварство. Но и то, и другое еще вернется. Я в этом не сомневаюсь!... Если Ленин окажется способным избавить Россию от хлама старых предрассудков и поможет ей стать независимой, свободной и сильной державой, я пойду за ним». Чуть позже гениальный Николай Устрялов увидел в подымающимся красном гиганте все тот же неумирающий и вечно возрождающийся, как птица Феникс, имперский архетип. Поэтому подлинный русский консерватизм возможен только как национал-большевизм, все прочее – маскарад. Суть НБ – в верности этому архетипу, в какие бы внешние формы он не облекался. Именно архетипу, а не эмпирическому чиновничьему аппарату, деятельность которого вполне можно не одобрять. И это будет восстание не против порядка, а за установление еще более жесткого и решительного порядка, и вполне может произойти не снизу, а сверху.
Сейчас не видно в современной России того рычага, который может произвести по-настоящему консервативно-революционный переворот. «Чекисты» во власти оказались слишком мягкими, чтобы окончательно порвать с ельцинщиной и превратить Россию в Новую Спарту. Однако у России есть соседи, ситуация у которых может в значительной мере повлиять и на нас. На исламскую тему уже сказано немало, и я не хочу на ней останавливаться. А как насчет мощного взрыва в Китае? Как считает знаменитый футуролог Элвин Тоффлер, он вполне возможен. Идеологической основой может послужить некое сектантское вероучение, наподобие того, что было у тайпинов. Вот что на этот счет говорит Тоффлер: «Представьте себе такой кошмар: явление в будущем председателя Мао II. Харизматичного лидера, который, пользуясь беспорядками, сметет нынешнее руководство Китая и установит правление, невообразимое для Запада. Это будет не коммунист Мао и даже не Мао-капиталист. В стране, жаждущей чего-нибудь взамен ставшему почти религией марксизму, возможен Мао, который объединит и крестьян, и рабочих, и молодежь Третьей волны под религиозным флагом. Такой религией может стать христианство или, скорее всего, верование, взращенное сектами, в изобилии расцветшими по всей стране. В результате захвата Чжуннаньхая (главная резиденция правительства в Пекине) в руки религиозных фанатиков перейдет контроль над ядерным вооружением. Последствия могут быть самые непредсказуемые. Но еще раньше, не дожидаясь апокалипсиса, Запад перед лицом эскалации насилия может отозвать свои инвестиции из этой страны. Иностранные бизнесмены, спасая свои капиталы, пойдут на сговор как с коррумпированными чиновниками, так и с полевыми командирами бунтовщиков. Это еще более усилит хаос в стране. Превращение Китая в современную державу замедлится, а потом пойдет вспять. Такое уже случалось в бурные 1930-е годы. Когда Китай, раздираемый революцией, подвергся нападению японцев».
Можно представить, что после распространения в Китае это новое революционное учение станет модным и у нас, как сейчас и все прочее китайское, от ушу и фэншуя до пиротехники. И не надо бояться того, что Китай, мол, захватит Сибирь, не стоит преувеличивать сплоченность китайцев и видеть в них монолит, который только и думает, чтобы поглотить соседние территории. В время второй мировой войны на стороне японцев и против своих же соплеменников воевала китайская армия в один миллион человек. А еще раньше, на протяжении более трех веков, с 1644 по 1911 год, Китаем управляла маньчжурская династия, причем маньчжур было в сотни раз меньше, чем китайцев. Многие жители Тайваня, будучи этническими китайцами, тоже не рвутся объединяться с материковым Китаем. Также и те китайцы (это в основном очень бедные люди), которые приезжают в Россию, делают это не от хорошей жизни и отнюдь не хотят проснуться завтра в Сибирском автономном районе КНР. Интересна тема перспективы культурного взаимообогащения народов, а не миф о «желтой угрозе». Если в 20 веке Россия «заразила» Китай марксизмом, то в 21-м Китай заразит нас еще чем-то более яростным и радикальным, о чем пишет Тоффлер. Проповедниками этого учения станут китайские торговцы и рабочие. Сначала оно будет распространяться медленно и незаметно, но когда этот поток выйдет на поверхность, его уже невозможно будет остановить. И страшилка про миллиардный Китай, ползущий на Россию, воплотится, только несколько в другой форме. Что это будет? Возможно, огромная держава, населенная сотнями различных народностей и живущая по заветам нового учения, родившегося в глубинах Азии. В ранее вышедшей статье «Туран – держава Вечного Полдня, XXII век» я уже попытался очертить контуры будущего. Россия, кстати, своей политической традицией ближе к Китаю, чем к Европе, и в наибольшей степени это проявилось как раз в советский период. В советском атеизме легко увидеть конфуцианское неприятие метафизики (Конфуций никогда не говорил о Небе и загробной жизни, как сказано в «Лунь Юе», «Учитель не высказывался о чудесном, силе, смуте, духах»); культ Ленина, который «живее всех живых», и верного продолжателя его дела Сталина очень напоминает китайское почитание древних совершенномудрых императоров Яо и Шуня, государство вообще занимает роль церкви (кстати, диссидент Синявский в своей книге «Основы советской цивилизации» назвал сталинское государство «государством-церковью»), партийные чиновники это цзюнь цзы, благородные мужи, неустанно пекущиеся о нравственности и благоденствии народа.
Возможен и более мягкий вариант консервативной революции в России под влиянием с Востока. В будущем в России будут бороться две партии: прокитайская и прозападная. Подобное положение дел характерно для находящейся между двумя сильными сторонами третьей более слабой стороны. К прокитайской партии будут принадлежать большая часть правящей бюрократии, КПРФ и традиционные патриоты-государственники вроде Проханова. Прозападная партия будет представлять собой союз либералов и нациков прозападной ориентации («национал-демократов») наподобие Поткина, которые, кстати, в последние годы все больше строят глазки друг другу, на форуме ДПНИ Поткин-Басманов высказывает сочувствие побитым «несогласным», а редакция Каспаров.ру призывает обращать больше внимания на «русский вопрос», и те и другие пугаются «азиатской деспотии».
Противостояние этих двух метапартий начинается уже сейчас. Если с одной стороны звучат призывы изучать китайский опыт и развивать сотрудничество с Китаем, то с другой беспрестанно звучат беспомощные вопли о том, что «антирусский режим сдает Сибирь китайцам» (пока наши Поткин в обнимку с Каспаровым будут «приходить к власти», десять раз успеет «сдать»). Сайт АПН даже пугает прямой вооруженной агрессией Китая против России.
При этом прокитайская партия будет одновременно стремится к сотрудничеству с антиамериканскими силами в исламском мире, так как еще покойный Хантингтон в свое время писал, что союз стран конфуцианского культурного круга с Исламским миром представляет главную угрозу доминации Запада). В итоге прокитайская партия победит просто как более многочисленная, один Зюганов весит гораздо больше, чем все «оранжевые» вместе взятые, и будущая Россия будет стремиться копировать китайские порядки, точно также, как ранее неуклюже пыталась стать «демократией». И это обращение к Востоку станет для нее подлинным возвращением к самой себе.
В целом я не удивлюсь, если когда-нибудь в нашей страной будут управлять представители какой-нибудь китайской секты. Или суровые салафиты. И наш правитель будет называться «сын Неба» или «амир-аль-муминин». Но, в сущности, это будет тот же самый «добрый царь». Небесами своей мощи он покроет землю, и не будет более ни правых ни левых, ни «гуманистов», ни «фашистов», и во всех дискуссиях будет окончательно поставлена точка.
