Россия и страны СНГ > Дальний Восток России
Забайкальско-маньчжурский пиджин
Laotou:
В соседней ветке обсуждается одна интересная работа о методах изучения иностранного языка. Эта работа натолкнула меня на мысль запостить здесь для обсуждения одну статью, опубликованную во втором номере за 2007 год академического журнала "Вопросы языкознания", написанную китайским профессором и... ну,... скажем так - с моей помощью. Надо сказать, что ещё один форумчанин - Неунывающий принял самое непосредственное участие в подготовке этой статьи. Он сфотографировал и переслал мне в своё время архивные материалы, связанные с "маймачинским наречием", которые затем были использованы в этой работе. Благодарность ему превеликая за эту помощь!
Ещё надо сказать вот о чём: в мире существует всего два журнала, имеющих такой высокий лингвистический статус - российский журнал "Вопросы языкознания" и американский "Language". Поэтому публикация работы китайского профессора сначала в российском журнале, а затем, в несколько переработанном виде и в американском (статья должна выйти в начале этого года), очень престижна для молодой (можно сказать - совсем юной) китайской социолингвистики. Ещё надо сказать: специально проверял - оказалось, что это всего лишь второй китаец (первый был в 50-х годах, во время советско-китайской дружбы), удостоенный чести быть опубликованным в таком серьёзном и именитом научном журнале.
Тут же хочу запостить и отзыв на статью о пиджине профессора МГУ, известнейшего российского лингвиста Владимира Ивановича Беликова, с лёгкой руки которого материал вышел в свет и получил такую мощную поддержку. Ему благодарность не менее великая :D :D :D
Частями буду постить. Прошу дать свои отзывы и замечания.
Laotou:
Сначала отзыв, а затем сама статья :D
В. Беликов
Отзыв о статье Ян Цзе
«Забайкальско-маньчжурский препиджин: Опыт социолингвистического исследования»
Рецензируемая статья посвящена ранее не описывавшемуся феномену — пиджину, складывающемуся за последние полтора десятилетия в процессе русско-китайской приграничной торговли.
Автор основывается на собственной полевой работе в китайском г. Маньчжурия — пограничном пункте, соседствующем с русским Забайкальском Читинской обл.; он явно хорошо владеет теоретической литературой по контактным языкам.
По сути заявленной теме посвящена лишь вторая половина текста, первая же примерно в равных долях касается двух связанных с основным текстом сюжетов: новой этимологии слова пиджин и краткой истории русско-китайского контактного языка, с возобновлением которого мы сейчас сталкиваемся.
Что касается этимологической части, то возведение слова пиджин / pidgin к китайскому逼真 (пичжэн) ‘очень похожий’ представляется гораздо более осмысленным, чем «общепринятая» этимологизация через китайское произношение слова business. «Общепринятость» объясняется в данном случае известной древностью и отсутствием более подходящих кандидатов на роль этимона среди ранее предлагавшихся. Этимология, предложенная Ян Цзе, и с формальной, и с семантической стороны лучше иных, упомянутых в начале его статьи. Замечу, что безусловно включу новую этимологию в готовящееся переиздание учебника «Социолингвистика».
Что касается исторического экскурса, его присутствие в тексте статьи может вызывать возражения. Можно было просто сослаться на факт существования русско-китайского пиджина со второй четверти 18 века. Но, с другой стороны, обширная цитата из «Русского телеграфа» 1831 г. представляется достаточно уместной: если бы это издание было просто упомянуто, немногие из читателей «Вопросов языкознания» имели бы желание и возможность ознакомиться с этой давней публикацией.
Следует подчеркнуть, что современный приграничный (пре)пиджин, хоть и является заведомо новым образованием, несет следы влияния предшествующих русско-китайских контактных языков: употребление слова капитана ‘начальник’ в материалах Ян Цзе в точности соответствует тому капитана, который функционировал сто лет назад, и известен, например, по документальном повестям В. К. Арсеньева.
Основной функцией этой статьи я бы считал стимулирующую: новый контактный феномен пятнадцать (или чуть более) лет существует, а отечественные специалисты им пока манкируют. Об отношении к схожему лингвистическому материалу 10 лет назад я писал: „До сих пор специалисты проходят мимо этого материала, и дело не только в том, что русисты с ним сталкиваются редко ‹…› Главная причина — пренебрежение к «малограмотной речи», «исковерканному» русскому языку“ (Русские пиджины // Малые языки Евразии: социолингвистический аспект. М.: МГУ, 1997). За прошедшее время в русской лингвистике ничего не изменилось, по крайней мере статья Ян Цзе — пока единственный известный мне текст о нарождающейся новой версии русско-китайского пиджина. Можно надеяться, что она привлечет внимание русистов Забайкалья, Амурской области и Приморья к изучению этого феномена на российской территории.
При необходимости я готов внести в текст статьи редакционную правку.
Laotou:
Забайкальско-маньчжурский препиджин.
Опыт социолингвистического исследования
Предметом настоящей статьи является препиджин , сложившийся за последние 15 лет на российско-китайской границе, однако сначала мы хотели бы остановиться на этимологии термина пиджин. «Обычно считается, что он восходит к китайскому восприятию английского слова business; впервые он зафиксирован в 1807 году в применении к англо-китайскому пиджину (орфографически — pigeon)» (В. И. Беликов, Л. П. Крысин 2001: 116). Такая трактовка закрепляется в «Лингвистическом энциклопедическом словаре» (Виноградов 1990: 374), хотя некоторые исследователи утверждают, что происхождение слова пиджин до конца не выяснено. Дж. Холм, упоминая иные этимологии (от др.-евр. pidjom ‘обмен, торговля, компенсация’, от португ. ocupação ‘бизнес’, от beachee — южно-тихоокеанского произношения англ. beach ‘побережье’), в качестве альтернативы предлагает португальское baixo ‘низкий’, использовавшееся для различения португальского пиджина (baixo português) от стандартного португальского. «В этимологизации pidgin от [baišo] нежели от [bıznıs] фонологических проблем не больше, а семантических меньше», пишет Дж. Холм (Holm 1988: 9).
В действительности «китайское восприятие» (даже достаточно искажённое) слова business будет фонологически и орфоэпически (в соответствии с фонетической системой, правилами употребления фонем и правилами произношения аллофонов фонем в китайском языке) звучать следующим образом: пи-цзы-ни-сы или пи-сы-ни-сы, и вряд ли как-то иначе. Кроме того, восприятие англичанами восприятия китайцами английского слова business как этимон для именования редуцированного варианта языка наталкивается на семантические сложности. А вот английское (либо другое европейское) редуцированное восприятие китайского выражения пиджен / пичжэнь — bizhen — 逼真 (в дословном переводе: очень похожий), на наш взгляд, вполне могло стать основой этого термина и по семантике, и по фонологическим характеристикам.
Встает вопрос, где впервые термин 逼真 мог быть применен к контактному языку. На наш взгляд, при сравнении исторических данных, получается, что термин пиджин обязан своим происхождением китайско-российским взаимоотношениям, возникшим на закате XVII века.
Принимая во внимание то обстоятельство, что хронологически европейцы проникли в Китай гораздо раньше русских, например, знаменитый венецианский купец-путешественник Марко Поло прожил в Китае в XIII веке более 17 лет, в конце XVI — начале XVII появились и первые католические миссионеры (самый известный среди них — итальянский монах Маттео Риччи, предпринявший первую попытку перевода христианских учений на китайский литературный язык), но для формирования контактного языка, каким по определению является пиджин, разрозненных и малочисленных на тот момент связей европейцев с китайцами было явно недостаточно для зарождения как самого языка, так и, соответственно, возникновения понятия пиджин.
Контактные языки, как известно, не создаются умышленно, а появляются в результате неудавшихся попыток выучить язык партнёров по коммуникации, причём, контакты одних и тех же коммуникантов должны происходить массово и на протяжении длительного времени (хотя возможность спорадических связей и допустима для зарождения препиджина, но непременно необходим фактор продолжительности по времени). Однако о массовости контактов европейцев (включая и русских) с китайцами до конца XVII века говорить не приходится,
Под препиджином мы понимаем начальную стадию развития пиджина, когда его грамматическая структура и словарь еще не вполне стабилизировались (Беликов, Крысин, 2001: 116).
Laotou:
поскольку исторически сложилось так, что имперский Китай всячески препятствовал проникновению чужеродного влияния на подданных императора Поднебесной, считался самодостаточным во всех смыслах и позволял католическим миссионерам, которые прибывали в Китай в составе первых торговых экспедиций, заниматься проповеднической деятельностью только в ограниченных пределах. Массовая же торговля осуществлялась путём использования «Великого шёлкового пути» без прямого и тесного контакта китайских и европейских купцов, а через посредничество среднеазиатских и персидских торговцев. Первыми морскими портами, предоставленными европейцам (сначала португальцам, а позднее и голландцам с англичанами) цинским императорским двором для осуществления торговых операций, были Макао и Амой, не представлявшие в то время какой-нибудь значительной основы для зарождения контактного языка в силу нерегулярности прибытия торговых судов в данные порты (один раз в полгода—год) и разноязычия корабельных команд, состоявших в основном из португальцев и испанцев, вступавших, в основном, в жестовые языковые контакты (при наличии минимальных звуковых способов общения) с местным населением. Говоря о местном населении Макао (Аомынь) и Амоя (Сямынь), следует также учитывать наличие в этих рыбацких портах по крайней мере трёх вариантов китайского, относящихся к различным группам диалектов: миннаньхуа (группа минь), гуандунхуа (группа юэ) и путунхуа (северная группа), которые в описываемый период вполне могли восприниматься на слух иностранцами как совершенно различные языки, связь которых с китайским литературным языком — вэньянем — не могла быть известна европейским морякам. То есть такого необходимого и обязательного условия, как существование единого базового языка-лексификатора в качестве предпосылки к зарождению пиджина не существовало.
Точно такая же ситуация складывалась и в Кантоне (Гуанчжоу), где на протяжении всего XVII века и в начале XVIII века цинский императорский двор разрешал вести прибрежную торговлю европейцам. Англичане же массово пришли в Китай, через посредничество Ост-Индской компании, только в XVIII веке, не считая отдельных мелких торговцев и миссионеров, и до начала «Опиумной войны» (1840 год) имели слишком слабые позиции во всех отношениях, включая языковые контакты.
Первыми же европейцами, которые на систематической основе стали осуществлять контакты с китайцами, при изначальной языковой гомогенности с обеих сторон, были русские, которые пришли в Китай с севера в конце XVII века (Фицджеральд 2004). В XVI веке Российская империя присоединила к себе обширные территории к востоку от Урала — Сибирь и Дальний Восток. К 1644 году (год начала правления маньчжурской династии Цин), проложив сибирский тракт и выйдя к берегам Амура, русские первопроходцы соприкоснулись с китайской цивилизацией. В 1652 году произошли первые столкновения двух государств, а в 1689 году в Нерчинске был подписан договор между Китаем и Россией о территориальном разграничении и далее — в 1727 году — этот договор был подкреплён ещё одним соглашением, подписанным в Кяхте. По одному из условий Нерчинского договора России было позволено основать в первой четверти XVIII века в Пекине православное подворье, названную впоследствии «Пекинской духовной миссией», и предназначенную первоначально для отправления религиозного культа взятыми в плен маньчжурским императором Канси жителями посёлка Албазин и их потомками, а на границе, у русского посёлка Кяхта и китайского посёлка Маймачен (нынешний Алтанбулак на территории Монголии) был создан пункт приграничной торговли между двумя империями.
Необходимо отметить, что встречающееся в русской традиции именования посёлка Маймачин, а вслед за ним и пиджина маймачинским, ошибочно. Китайское название должно передаваться как Маймачен (в дословном переводе: «город по продаже лошадей»), где последний слог обозначается по-китайски城 (‘город’) по принятой в русской китаистике транскрипции должен передаваться как чэн/ чен, в транскрипции пинъинь — cheng.
Laotou:
Таким образом, в результате возникновения в приграничной полосе пункта торговли товарами повседневного спроса Кяхта—Маймачен, между двумя государствами начинают нарождаться и языковые контакты, имеющие прямое отношение к зарождению пиджина и его номинации. Социальная основа для появления препиджина в данных населённых пунктах, как нам представляется, была создана классическая, поскольку оба соприкасающихся друг с другом языка по своей природе были изначально гомогенны (русский разговорный язык с элементами просторечия и сибирских диалектизмов и китайский северо-восточный диалект — путунхуа), коммуникативная компетенция участников торговых сделок была на существенно низком уровне (в контакт вступали малообразованные, преимущественно неграмотные местные жители), а языковая ситуация вынуждала обе стороны активно и быстро усваивать «ситуативную грамматику» с тем, чтобы максимально облегчить речевое общение. Известно, что «препиджин возникает как компромисс между плохо усвоенным вторым языком начинающих билингвов и „регистром для иностранца“, который создаётся теми, для кого этот язык является родным. Выбор языка, на базе которого формируется препиджин, определяется сугубо прагматическими причинами: основой его становится тот язык, редуцированная форма которого по тем или иным причинам оказывается более эффективной для коммуникации. В результате бóльшая часть лексики пиджина обычно восходит к одному из контактирующих языков; такой язык в креолистике называется лексификатором» (Беликов, Крысин, 2001: 116—117). В нашем случае языком-лексификатором на языковом пространстве Кяхта—Маймачен выступил русский разговорный язык, в силу объективных социально-экономических показателей: в развитии и активизации торговли прежде всего были заинтересованы китайские купцы и мелкие торговцы. Многочисленные примеры из кяхтинского пиджина, исследованные и приведённые в работах лингвистов прошлого по данной проблематике, научно подтверждают, что языком-лексификатором выступил редуцированный русский разговорный язык с элементами просторечия и забайкальских диалектизмов. Процитируем одно из первых упоминаний этого пиджина в «Московском Телеграфе», № 21 за 1831 (Скачков 1977: 141—144).
«Для многих странным покажется, что наши купцы, имея пребывание в Кяхте, с самого открытия пограничного торга, в 1728 году (выделено мною — авт.), доселе не обращали внимания на Китайский язык. Но сие удивление скоро рассеется, когда представим себе, что сей язык, в правилах своих будучи совершенно противоположен нашему, недоступен к изучению без хорошего учителя, а Правительство не могло их снабдить оным, потому, что само имело недостаток в переводчиках, образовавшихся в Пекине. За то изворотливые Китайцы не долго думали о трудностях нашего языка. Они сделали у себя постановление, чтобы каждый мальчик, предназначаемый для торговых дел в Кяхте, по прибытии сюда, непременно обучался Русскому языку. На сей конец в каждой лавке находится небольшой Китайский словарь, с Русским переводом, написанным китайскими буквами. Но как Китайский язык не имеет изменения в словах по окончаниям, и, сверх того, нет в нем созвучных слов, для тонического переложения наших слогов, имеющих по две и по три согласных букв, то из перевода приятелей образовалось особливое Русское наречие, в котором наши слова, обезображенные произношением, употребляются в том виде, как были внесены в словарь, без малейшего изменения по окончаниям».
«Хотите-ли видеть образчик торговых сношений на сем ново-Русском языке? Вот он:
1. Э-дин лю-ди бо-ли-ше-лэ
2. Ти-би, бу-ли-я-ти-л, я не ше-на-лэ
3. Ти-би ду-ва-л гао-ху-да хо-ди.
4. Ву-чи-ла бо-ли-ше-лэ
5. Ти гэ-кай ду-ва-л е-сы
6. Я ся-кэ ду-ва-л е-сы
7. Ти гэ-кай ду-ва-л на-ду
8. Э-ди-ка ду-ва-л я ня-на-ду
9. Ху-лао-ши ду-ва-л э-дай
10. Цай-на гао-ву-ли
11. Ли-ши-ка на-бу-ло-си
12. Э-дин ду-ва сы-лао-ву
13. Да-ляо-ка гао-ву-ли
14. Бу-ляо-ма цай-на гао-ву-ли
15. Ти ма-ла ма-ла бу-ли-бэй-вэй
Поняли-ли вы что-нибудь? Вот вам буквальный перевод:
1. Один человек пришел
2. Тебя, приятель, я не знаю
3. У тебя товары когда придут?
4. Вчера пришли
5. Ты (у тебя) какой товар есть?
6. Я (у меня) всякой товар есть
7. Ты (тебе) какой товар надобно?
8. Этого товара я (мне) не надобно
9. Хорошаго товара подай
10. Цену говори
11. Лишка не проси
12. Одно, два слова
13. Далеко говоришь
14. Прямую цену говори
15. Ты мало- мало прибавь.
Хотя все почти Кяхтинские жители говорят с Китайцами на сем странном наречии, но вообще объясняются с затруднением, даже о предметах обыкновенных, от чего нередко происходят недоумения и споры при совершении торговых сделок. В сем отношении открытие казенного училища для Китайского языка необходимо нужно в нашем месте» (с.143—144).
Автор этого письма в журнале не представлен. П. Е. Скачков (1977: 109, 315—316) указывает на принадлежность данного (и других писем в редакцию журнала) о. Иакинфу (Бичурину) . Он же обращает внимание на то, что один из упомянутых Иакинфом «словариков сохранился (Архив Ленинградского отделения ИВАН) и описан К. К. Флугом в „Кратком обзоре небуддийской части китайских рукописей Азиатского музея“ (Библиография Востока. М., 1934, № 7, с. 92). Флуг пишет следующее: „Из рукописных словарей и пособий для переводчиков занимателен китайско-русский тематический словарь Элосы фань юй, предназначавшийся, вероятно, для китайских купцов. Вторая его часть состоит из отдельных русских фраз, переданных при помощи китайских знаков, причем значение этих фраз уловить иногда довольно трудно. Так, например, фраза, звучащая в пекинском произношении: Ду-лу-гуай ма-нянь-эр нянь-ду, означает Другой манер (сорт) нету, а Ди-бя гэ-дао-эр-ли чи-лао-вэй-кэ (Тебе который человек) — соответствует, вероятно, русскому Откуда ты родом и т. д.“».
Итак китайско-европейские пиджины (южный пиджин-инглиш, северный кяхтинский пиджин) могли зародиться только при благоприятствующих языковых условиях, и хронологически кяхтинский пиджин старше своего собрата пиджин-инглиш, причём, старше не менее, чем на сто лет. Это языковое явление вполне уместно охарактеризовать как «очень похожий на русский, на китайский язык, но ни
Никита Яковлевич Бичурин, в монашестве Иакинф, — известнейший российский китаевед, словесник, философ, его работы по истории и этнографии Китая также переведены и опубликованы на Западе
Навигация
Перейти к полной версии