Субъектом вроде является подлежащее, а объектом - прямое дополнение. 
и
Я, возможно, догадался, откуда у вас такая каша про я-меня, субъект-объект и пр. Как понимаю, ваш источник - английский. В английском действительно есть грамм. термины "subject" и "object". Но их лучше на русский переводить не "субъект" и "объект" (хотя по сути это правильный перевод), а используя русские термины "подлежащее" и "дополнение". Возможно, в вашей книге идет какая-то игра слов subject как субъект действия и subject как подлежащее предложения.
И по поводу "исконно-английской" версии про субъет-объект и актив-пассив. Лень делать самому, но на вскидку диалог, что я привел, элементарно переводится на английский с сохранением всех условий "гипотезы Куминова-Леопольда". 
8) Ну некоторые идиомы заменить. Так что и с исходной английской версией не все ясно. Да наверно и с другими языками перевод пройдет.
Действительно, большинство источников - англоязычных авторов, но в них эти отношения к правилам языка не привязаны (поэтому и зацепился на примере Леопольда). Субъект действия и объект действия - это из психологии взаимоотношений. И если, с точки зрения языка "я" и "мной" тождественны, то с точки зрения самооценки в психологи - это разные термины, с далеко идущими различиями (во всяком случае, на мой взгляд это так). К сожалению, не могу привести вам готовую цитату, но некоторой наиболее близкой иллюстрацией , которую смог вспомнить, является раздел "1. СЕБЯЛЮБИЕ, ЛЮБОВЬ К СЕБЕ И ЛИЧНЫЙ ИНТЕРЕС "
http://lib.ru/PSIHO/FROMM/manfor.txt Э.Фромм "Человек для себя".
Возможно, я не совсем обоснованно иду дальше, но на мой взгляд "Я" является интегрированной самооценкой - в которой объединяется сознание, тело, чувства, оценки. "Мной" - является расщепление личности на две составляющие - подразумеваемое оценивающее "я" активное (оценивающее действие тела и психики сознание) и объект "мной" исполняющее (обычно тело, чувства и т.п. ). С точки зрения языка - смысловая передача тождественна, с точки зрения выражения личности - они различны, хотя языковые нюансы незначительны. Но именно в них скрывается самоосознание.
Не знаю, есть ли для вас разница "я чувствую боль" или "мои чувства болезненны", "я получаю удовольствие" или "мне доставляет удовольствие". Вторые примеры, на мой взгляд, подразумевают некий барьер. Хотя безусловно, одним примером здесь не обойтись – правильно будет оценивать именно практику применения. Вот вы например используете местоимение «я»: «Я, возможно, догадался», «Как [я] понимаю», «я привел» и т.д. Можно например провести контент анализ использования вами местоимений и сопоставление с характером.
Ощущение своего тела, мыслей, чувств как чужеродного идет действительно во многом с христианства. Но не оно причина, скорее оно мировозрение которое это все свело в целостную картину и в свод правил, удобных для анализа. Сам механизм расщепления личности человека - универсален, он наблюдается даже в примитивных племенах, но в меньшей степени. Там запреты выражаются на уровне достаточно прямой угрозы. Позже опосредствованной. Еще позже (прогрессивней :-) - какая-то часть личности объявляется греховной и с ней другая часть личности начинает бороться. Т.е. часть личности субъект, а часть объект - в одном и том же человеке. Не я болею, а мое тело (только один из органов) больно. Не я с противоречивыми потребностями, а во мне чужеродные мысли внушенные дьяволом. Не я принимаю решения, а бог меня направляет. И т.д.
Вот например любопытная подборка, как за так и против «субъект»-«объектной» оценки.
http://psylib.org.ua/books/_pottu01.htm1 "Герген пишет, что мотивирующая сила некоторых доминирующих "Я"-конструкций заключается в желании людей иметь свой "голос", собственную интерпретацию событий и заявлять о своих правах. "Я" артикулируется в дискурсе так, чтобы максимизировать основания, которые имеет человек для того, чтобы быть услышанным. Таким образом, некоторые версии "Я" превалируют в определенных контекстах."2 "люди фиксируются в [определенной социальной] позиции посредством ряда доступных им лингвистических практик. Использование конкретного дискурса, содержащего в себе конкретную организацию "Я", не только позволяет индивиду обосновывать и оправдывать свои действия в том смысле, в котором об этом пишет Герген, но также поддерживает отношения власти, паттерны доминирования и подчинения. Конструирование определенного "Я" исключает из этого процесса другие возможные конструкции. Используя принятую в этом подходе формулировку, можно сказать, что конструирование в дискурсе одного типа "Я" или субъектности (subjectivity) одновременно конструирует определенный тип подчинения (subjection). [4] "Субъектность производится дискурсом так же как "Я" подчиняется дискурсу" "3 [4] "Человек с необходимостью определяет свое "Я" в терминах своей позиции в социальной структуре. Поскольку различным социальным позициям соответствуют различные ресурсы власти (в самом широком смысле этого слова - экономической, символической власти, степени контроля над собственной жизнью, свободе принятия решений и реализации своих интересов в разных сферах жизни и т.д.), выбранный индивидом дискурс "Я" определяет степени "дозволенной" ему свободы и подчинения."4 "Одна из наиболее привычных особенностей нашей грамматики - разделение человека на субъект и объект. Человек может говорить о себе как об "I" и как о "me". По Харре (1977), эта грамматическое свойство делает возможным наше разделение себя надвое, когда мы занимаемся интроспекцией. Это свойство языка также повлияло на то, как "Я" концептуализировалось в социальной психологии. Мы видели, что одно из центральных мест в формулировках теории ролей занимает возможность разделения "Я" на публичное и внутреннее - социальное "me" и личностное "I", второе из которых осознает и контролирует первое. Другими словами, "I" может видеть, как "me" воспринимается другими, не идентифицируясь с ним полностью. "I" всегда может создавать разные типы "me". Это, разумеется также и отправная точка для гуманистических теорий, подчеркивающих важность поиска среди всего этого множества истинного, подлинного "Я".5. Харре предупреждает, что было бы ошибкой принимать этот обыденный способ рассмотрения "Я" за чистую монету и, к примеру, выстраивать философию или метафизику "Я", которая может придать "I" и "me" онтологический статус реально существующих субстанций. И было бы ошибкой следовать традиционной психологии и атрибутировать дескриптивную феноменологическую значимость возможности разделения "Я", теоретизируя, таким образом, о двойственном эго или разных уровнях сознания. "I" и "me" или подсистемы "Я", по Харре, - просто грамматические образования со свойственными им как ограничениями, так и потенциалом. Они просто отражают один из способов, которые мы можем использовать для того, чтобы рассказать о себе." Давайте подумаем как гипотетически может говорить о себе человек, который обучен подчиняться?...
Т.е. новая гипотеза: пассивный человек ("подчиненный") должен говорить в страдательном залоге и быть "объектом предложения", а активный человек ("хозяин") должен говорить активным залогом и везде быть "субъектом предложения"? Для верификации придумал коротенький диалог:
- (1) Дарагой насаяльника, я все сделаю, работать буду бесплатно и сверхурочно и кюшать просить не буду. Я и деньги не хочу, насяльника. Я дров наколю, пол подмету, воду натаскаю, грядки два раза прополю. Только не ругайся, маста Андрей, я тебя совсем боюся.
- (2) Ладно. Но если ж работа до пяти часов не будет сделана: пол не вымыт, грядки не прополоты и обед не приготовлен, то ты, сучий потрох, будешь лично мною семиэтажно выруган, мною же отпи*жен ногами, бит батогами и выгнан на 101й километр и там зарезан и закопан на самой грязной и вонючей помойке города.
Правильно ли я понимаю вашу гениальную гипотезу, что 1й собеседник привык повелевать, а второй - привык подчиняться? Ведь у первого сплошь активный залог ("я тебя боюсь", "я вымою пол") + он везде "субъект предложения", подлежащее "я", а у второго все наоборот, только страдательный залог + "объект предложения", дополнение.
На мой взгляд, суть не в текущей ситуации подчинения, а в самоосознании себя в этой ситуации. Вы допускаете, что если человек подчинен, то и внутренне он тоже должен быть ущемлен (ирония по первому повелевать, второй подчинятся).
По первой я бы увидел осознание подчиненности обстоятельствам, без внесения этого в личность. По второй устоявшуюся авторитарную структуру, при которой транслируется собственный страх в садизм (агрессию), а вовсе не во власть - так как этот индивид только в таком состоянии чувствует себя комфортно - и вынужден проявлять агрессивность, даже тогда, когда для достижения цели (власти) это избыточно. И почему вы допускаете утверждение только как иронию? Подставьте вместо "представителя нац. меньшинства" ребенка и вместо "хозяина" взрослого и вы получите на самом деле несколько другой коленкор – широко распространенный. Садиста родителя и приспосабливающегося ребенка. Причем оговорюсь, что ребенок - более властен и менее агрессивен (пока подчинение не войдет в его характер), чем взрослый. Ограничением его естественности и занимается педагогика. В том числе и прививанием правил и норм языка.
Разница между агрессивным насилием(садизмом) и властью очень велика. Агрессивное насилие проявляется только по отношению к слабому (физически, или к которому насилие социально разрешено) и почти всегда когда есть возможность его проявить, естественная властность проявляется в виде насилия, тогда когда необходимо.
Например, Валуев - агрессию имеет возможность проявлять в социально разрешенных условиях - на ринге. В быту - он даже более закрепощен на насилие, чем обыватель (простой пример с судебным разбирательством с охранником). Альтернатива - деревенский мужик, который с легкостью шмальнет с ружья или возьмется за топор, как только кто-то полезет к его бабе.
Здесь мы не говорим об относительности власти и закрепощения. Хотя примеры очень любопытные.
Высокостатусный чиновник распекающий подчиненных в хвост и гриву, становится млеющей овечкой при появлении начальника. Помните интерлюдию Райкина на вокзале?
Но это мы обсуждали в другое теме – про авторитарное преподавание.
Как же это все проявляется в речи, в формировании предложений - мне самому очень любопытно. Ваши примеры показывают, что прямой и четкой связи нет. Т.е. если гипотеза и верна, то корреляции только вероятностные и проверить их можно только статистически. Как же это соотнести со структурой предложений, стилистикой, расположением в фразах частей речи, использовании залогов и т.д. - даже не представляю. Пока таких исследований не видел.
В целом это должно коррелировать с использованием одежды, мимики и жестов, поведенческих норм, физиогномикой, оформлением жилья и рабочего места, выбором автомобиля, характерами друзей и т.д. и т.п. Все эти вещи взаимосвязаны, но все они достаточно нечеткие – обычно явные для понимания, только совсем крайние случаи. Например: ярко-красные пиджаки; распальцовка; «я, я, я» в речи; здоровый джип; помпезный ремонт жилья; здоровый, забитый доберман и «златая цепь»(ошейник :-).
Или другое: серая одежда балахоном; отсутствие макияжа; затянутая прическа; гуляющий по полу взгляд; большие очки; «извините, а можно и мне» и «пять кошек в квартире».
... внутреннюю "ци"/энергию/волю/уверенность и т.д.
Про "энергию ци" или там "поток праны" это не ко мне. Но если пороетесь в топиках форума, то по этой теме собеседников несомненно обрящете. Для меня же это все - техника концентрации внимания (сознания) и ничего больше.
Не совсем так. Вернее совсем не так. Концентрация внимания (создания) безусловно один из аспектов управления психикой, в том числе вызывании так называемых "энергетических состояний" - тепла, пощипывания (иннервации) и т.п. Но все же не общем состоянием психики. На мой взгляд указанные выше различные наименования одного и того же феномена, относятся к структуре личности, точнее к эффектам социализации (если абстрагироваться от генетических факторов темперамента). Жесткое подавление обычно сильно зажимает личность, т.е. уменьшает ее активность или "энергию". С другой стороны обычно и у таких людей есть "пунктик" - где они могут проявлять гиперактивность - явление гиперкоменсации. Но в целом такая личность достаточно ограниченна.
Я согласен, что любая культура держится на табу. На своих конкретных табу. И ваши примеры имхо исторически связаны с христианством. Сомневаюсь, что перечисленные вами "околосексуальные" табу были бы понятны древним грекам или римлянам, или тем же славянам. Но боюсь, это нас далеко заведет.
И почему вы думаете, что слово "убью" - ругательство? Категорически не согласен.
Табу в целом носят универсальный характер, хотя их формы действительно различаются. Основа табу - запрет на наиболее простой способ удовлетворения потребности и привязывание удовлетворения ее к социально полезным формам. А также формирование подчиненности определенным канонам, причем сами каноны безразличны. Можно сделать табу на медведя, а можно и на корову. Можно на употребление свинины, чтобы уничтожить на них спрос, при разведении в черте города и сопровождающей дикой антисанитарии, а после для пищевых повседневных «табу» ничего не имеющих общего с первоисточником.
Если поначалу табу отражают реальную опасность или проблему общества, то потом они отрываются (по мере роста «культуры») от этого своего базиса и используются в обществе как способ управления группой.
Если вы считаете, что допустимо употребление фразы «я вас убью» в вашем окружении, не в шуточной или иносказательной форме, а в реальном смысле готовности убить –– то у меня вопрос в каком социальном окружении вы находитесь :-).
Т.е. два положения
1. Структура языка - как результат отражающий важные черты его носителей.
2. Структура языка - как результат унификации передачи информации.
Думаю вы допускаете возможности формирования языка в этих двух разных трендах, так как язык безусловно совокупный продукт многих воздействий?
П.2 - безусловно допускаю, но об этом уже говорили. А про п.1 я не знаю даже что сказать в защиту. Например, если русская семейная пара усыновит 100% зулусского малыша. Он, само-собой, вырастет на 100% "русскоязычным". И какие "важные черты русского зулуса" будет отражать его безукоризненный (или не очень) русский язык? Если одного человека мало, повторите рассуждения с любым асиммилированным народом, исторически не русским, но говорящем на русском языке. Скажем, донские казаки - сейчас нормальный русский субэтнос, но исторически они не русские и даже не славяне. Ну и что "структура языка донских казаков" нам дает по п.1?
По зулусскому малышу - думаю, что если он член этнической группы, то никаких других отличий в его языке мы не заметим. Разве что, сыграет цвет его кожи и в его речи будет напряженность на все связанное с этим, из-за достаточно сильной напряженности по таким фенотипическим признакам в обществе.
По поводу донских казаков - вспоминаю пример на границе ставрополья и краснодарского края (там расселяются донские казаки?) - при объяснении дороги - нам сказали "ехайте туды", разве не пример отличия в речи? Но что это отражает - не скажу, нужно смотреть предметно, возможно и ничего за исключением использования языковых отличия для субэтнической идентификации. Но почему именно таких??
Вопрос собственно для меня, какие важные черты нашего этноса, отражает русский язык?
Вот допустим, что вдруг все мы перестали говорить по русски, а заговорили, на английском или суахили? (Вместе с библиотеками, документооборотом и пр.) Изменится ли в нашей жизни хоть что-то? Интересный вопрос. Пить вряд ли будем меньше. Работать вряд ли больше. Ругаться точно меньше, но быстро придумаем что-нибудь. Короче, не знаю. Язык ведь отражает историю развития народа и в этом смысле отражает какие-то черты. Но прямой связи имхо нет.
Хороший пример. Согласен, что пожалуй вряд ли, что изменится сразу, скорее начнет трасформироваться язык, в пригодные формы для отражения поведенческих и иных привычек, стереотипов, социальных табу и норм.
Вот например, русский язык. Приведите мне пожалуйста два элементарных примера, связанных с одним из самых распространенных бытовых, биологически обусловленных процессов – продолжение рода (хотя с продолжением рода, в целом этот процесс не обусловлен).
Русское не матерное слово (не фразу с косвенным смыслом и не заимствованное) для обозначение гениталий мужчины и женщины.
Русское не матерное слово (не фразу с косвенным смыслом и не заимствованное), для обозначение процесса коитуса.
Для английской речи это thingy, girl thingy. Ругательное, но тем не менее разрешенное в литературе f**k.
А вот в русском языке – не матерных (точнее они ими стали) и не заимствованных (которые обычно менее выражены по смыслу, т.е. косвенны и используются пока не станут полноценными заменителями и также не начнут вытесняться из речи)- нет. Наши предчи, славяне там или тюрки с монголами – всех наших предков из воздуха лепили, по видимому, раз слово – обозначающее известный объект физического мира, или известный процесс отсутствует в обычной речи.
Это один из примеров – отражения языком, этнических норм. Подыскать примеры из форм речи, мне пока не удалось, но подумаю.
Меняется ли язык в точках бифуркации, когда этнос выплескивает огромную энергетику на улицы во время революций, или наоборот как меняется язык, во время депрессий.
Если вы о лексике - тут все очевидно. После Октябрьской революции или в 90е годы пришло огромное количество новых слов. Но изменился ли русский язык (структурно)? По-моему почти нет.
[/quote]
Согласен, по-видимому структура не совсем то, что нужно исследовать. Скорее здесь совокупность правил и используемых норм речи. Это моя ошибка, для меня структура – есть основное отражение модели, в данном случае применения языка. В языкознании – это по-видимому в основном сочетание слов в предложении.
Но вот натолкнулся на любопытную статью и в ней говорится именно о структуре.
http://www.philology.ru/linguistics1/bock-75.htmФ. К. Бок СТРУКТУРА ОБЩЕСТВА И СТРУКТУРА ЯЗЫКА // Новое в лингвистике. Вып. VII. Социолингвистика. - М., 1975. - С. 382-396
Несколько цитат по теме
«Основой такого подхода является убеждение, что все языковые формы (морфемы, синтаксические и морфологические структуры и т. п.) составляют подкласс более общей категории - категории культурных форм.»«Языковые формы - это культурные формы par excellence, поскольку в целом между членами языкового сообщества существует очень высокая степень согласия в определении свойств и потенциальном распределении известных данной группе фонем, морфем, тагмем и т. д. Такие частично произвольные понимания и ожидания воздействуют вполне предсказуемым и определимым образом на языковое поведение членов коллектива, оставаясь, как правило, в области под- или надсознания.»«Подобно языковым формам социальные роли также образуют некий подкласс культурных форм. Каждая роль состоит из ожиданий относительно поведения классов индивидов, иначе именуемых "исполнителями" ("actors"). Эти поведенческие ожидания (частично произвольные и связанные между собой), формирующие данную социальную роль, называются атрибутами этой роли (Брунер и др. 1956, 25-49). Один или несколько таких атрибутов являются "критериальными" (там же, стр. 30), или "опорными" (Надель 1957, 32), в том смысле, что они определяют право исполнителей нести функции данной роли. ... При таком подходе языковым аналогом социальной роли будет морфема со своими свободными и связанными алломорфами и вхождением в дистрибуциошше классы морфем.»Дальше там много всяких разных нагромождений терминов, понять которые без изучения всей теории пока не представляется возможным :-)
