Один молодой самурай из не очень знатного рода по имени Ёки очень хотел прославиться и отправился искать себе службу при дворе какого-нибудь знатного даймё. А надо сказать, что окрестности деревеньки откуда он был родом издавно были известны как место, где собираются тэнгу, оборотни и прочая чертовщина. Ёки отправился в путь налегке, только два меча старинной работы, кожаные дедовские доспехи и маленький узелок с припасами в дорогу. Был правда у него и кошель на поясе, в котором звякало несколько мелких монет и лежал аккуратно завернутый в дорогую рисовую бумагу золотой, отчеканный еще в эпоху достославного императора Годайго, который он тайком взял из дедовской шкатулки. Отец Ёки тоже когда-то ушел искать счастья на стороне, но так и сгинул и никто никогда его больше не видел. Воспитавший Ёки дед все ждал вестей от сына, частенько бормоча себе под нос - зря ты сынок отказался взять с собой императорский золотой, глядишь, вернулся бы живым и здоровым. К россказням деда Ёки никогда не прислушивался, разве что очень любил его рассказ о посещении столицы, куда дед еще в молодости попал во время визита князя Такэда Сиканосукэ, будучи в его свите самураем низшего ранга. Там-то он и получил этот золотой, но как и при каких обстоятельствах для всех оставалось тайной, но многие слышали, что эта монета обладает магической силой. Но вот Ёки его почему-то в дорогу дать не захотел, так тот и ушел без его благословления. Вот Ёки уже прошел по горной дороге несколько ри и почти уже достиг пользовавшейся дурной славой Скалы танцующих демонов, которую хотел миновать еще засветло, как вдруг столкнулся лицом к лицу с будто выросшим из под земли монахом странного вида. Лицо монаха было закрыто тряпицей, от его рваного одеяния исходил дурной смрад, а в руках у него был корявый посох. Самурай должен быть почтительным и Ёки решил уступить дорогу, но не тут-то было. Монах взмахнул посохом, ударил Ёки и тот полетел с крутого обрыва прямо к подножию проклятой скалы, что была на противоположном берегу речушки по над берегом которой шел Ёки. К счастью река была мелкая и Ёки быстро выбрался на берег, оглядываясь назад и ища глазами своего обидчика. Но на тропинке уже никого не было, а когда Ёки посмотрел вперед, то сердце его ушло в пятки - привиделось ему, что под скалой сидело пять тэнгу с огромными дубинками в руках. Он попятился назад, но речушка вдруг вздыбилась водяной стеной, раздался оглушительный вой и водная струя погнала его прямо к тэнгу. Закрыл Ёки глаза и подумал - вот и пришла моя смерть, а когда открыл - сидела перед ним прекрасная девушка такой красоты, о которой Ёки даже подумать не мог, хотя и рассматривал иногда свитки о столичной жизни в доме у старосты. А девушка и говорит ему: Не могли бы вы проводить меня? Уже стемнело, да и места эти пользуются дурной славой. И так мил был ее голос и так прекрасно ее лицо, что Ёки забыл обо всем на свете и пошел вперед, обнажив меч. Долго ли коротко шли они, но вот показался дом. Ёки хотел уже было раскланяться и продолжить свой путь, девушка пригласила его зайди вовнутрь и отдохнуть немного с дороги. Так был Ёки очарован ее красотой, что не смог отказаться и преступил порог. Зашел он во внутренние покои, оборотился вокруг, а девушки и след простыл и выхода он уже найти не может. Встал он посередине, держа меч в руке, заслышав приближающийся топот, вспомнил о дедовском золотом и решил его тоже в руку взять - вдруг поможет, но не успел, из темноты на него накинулись оборотни во главе с теми тэнгу, которых он видел у скалы. Вырвали они у него кошель и отдали невесть откуда вновь появившейся девушке. А та, оборотившись в нэкомата - двухвостую кошку, говорит человеческим голосом: Не твой это золотой, надлежит его вернуть хозяину...
На следующий год когда староста возвращался из поместья князя один из его слуг по малой нужде пошел в кусты по малой нужде рядом с той самой тропинкой и нашел истлевшие кости, среди которых блестел золотой, в котором все сразу опознали монету деда Ёки. Староста сам соизволил вернуть его деду. А тут и счастье старику привалило. Нежданно-негаданно вернулся из дальних странствий его сын, постаревший, израненный, но живой, да еще к тому и с изрядным богатством. Через несколько дней старик пришел к той скале и бросил золотой в реку, а через неделю умер со словами: Не зря я тогда в столице кошку спас, которая обещала сына защитить. Внука потерял, а сына сохранил, разве это не удивительно?
