Заседание полит. комитета. ген асамблеи ООН по Корее

[Izumsky Bolshevik]

5 марта 1949 г., в разгар холодной войны, министром иностранных дел Советского Союза был назначен Андрей Януарьевич Вышинский. В 1952 году он избирается кандидатом в члены ЦК КПСС, но своим человеком среди партийной верхушки так и не становится. А.Я. Вышинский был, пожалуй, одним из наиболее образованных людей в сталинском руководстве, обладал цепкой памятью. К тому же он владел французским, английским и немецким языками, а польский и русский знал с детства. Его суровость и жесткость в отношениях с подчиненными сочеталась с эрудицией и пытливым умом.


 А.  Я.  ВЫШИНСКИЙ
ВЫСТУПЛЕНИЕ
НА ЗАСЕДАНИИ ПОЛИТИЧЕСКОГО  КОМИТЕТА ГЕНЕРАЛЬНОЙ АССАМБЛЕИ ООН
ПО КОРЕЙСКОМУ ВОПРОСУ


29 октября 1952 г.
ГОСУДАРСТВЕННОЕ   ИЗДАТЕЛЬСТВО ПОЛИТИЧЕСКОЙ   ЛИТЕРАТУРЫ
1952


Стоящий в повестке дня вопрос о докладе комиссии по объединению и восстановлению Кореи превращается в вопрос о Корее в целом, о навязанной корейскому народу войне и перспективах её прекращения, о перемирии и мире в Корее.
В окончании войны в Корее и заключении перемирия заинтересованы все миролюбивые народы, всё передовое человечество. Могучее народное движение во многих странах за мир непосредственно связано с борьбой за прекращение войны в Корее, за мирное урегулирование корейского вопроса.
Отвечая этим настойчивым требованиям миллионов и миллионов людей, поднявших свой голос против войны и в защиту мира, делегация Польской Народной Республики уже в самом начале настоящей сессии Генеральной Ассамблеи внесла свои предложения, среди которых первое место занимает вопрос о Корее. Польская делегация, поддержанная делегацией Советского Союза и делегациями ряда других стран, настаивала на том, чтобы эти предложения и в том числе предложение, относящееся к Корее, были поставлены на первое место и рассмотрены Первым комитетом в первую очередь.
Это предложение встретило совершенно необоснованные возражения со стороны некоторых делегаций, главным образом со стороны делегаций стран — участниц Североатлантического блока во главе с США, и не было принято. На первое место был поставлен вопрос об упомянутом уже докладе комиссии по объединению и восстановлению Кореи, хотя было с самого начала очевидно, что этот вопрос не может рассматриваться изолированно от всего корейского вопроса в целом, т. е. от вопроса о войне и мире в Корее.
24 октября Первый комитет заслушал речь государственного секретаря США, занявшую почти три часа, в которой, однако, не было ничего сказано о докладе комиссии по объединению и восстановлению Кореи, как это можно было бы ожидать из повестки дня, и в которой всё внимание было сосредоточено на истории корейского вопроса от его возникновения и до настоящих дней.
Выступая перед Первым комитетом, г-н Ачесон поставил перед собой задачу широко рассмотреть весь корейский вопрос, развитие этого вопроса и роль Организации Объединённых Наций, которая ей принадлежала в событиях в Корее за эти последние годы. Г-н Ачесон поставил перед собой большую и ответственную задачу, решить которую можно лишь при обязательном соблюдении условий, которыми он, однако, предпочёл пренебречь. Эти условия заключаются в необходимой объективности в изображении фактов, в том, что можно назвать исторической правдой, которая несовместима с вольным обращением с фактами и тем более с фальсификацией фактов.
Г-н Ачесон пошёл по другому пути, превратно изображая факты, допуская грубые ошибки, не останавливаясь перед прямыми извращениями. Обратимся к фактам.
Своё повествование г. Ачесон начал с Каирской конференции представителей США, Англии и Китая в декабре 1943 г., принявшей декларацию о Корее, к которой впоследствии присоединился Советский Союз. Он напомнил о Московском совещании министров иностранных дел СССР, Соединённых Штатов Америки и Англии, происходившем с 16 по 26 декабря 1945 года, на котором было достигнуто соглашение о Корее. На этом совещании было принято важное решение о содействии созданию Временного корейского демократического правительства, для чего была создана совместная комиссия из представителей американских войск в Южной Корее и командования советских войск в Северной Корее. Главной задачей комиссии было выработать предложения по содействию
(опеке) политическому, экономическому и социальному прогрессу корейского народа, развитию демократического самоуправления и установлению государственной независимости Кореи. Совместная комиссия должна была выполнить это с участием Временного корейского демократического правительства и с привлечением корейских демократических организаций и консультацией с ними. Надо признать, что г. Ачесон немало потрудился здесь, в Первом комитете, чтобы исказить факты, относящиеся к деятельности комиссии и к работе Московского совещания.
Г-н Ачесон ничего не сказал, например, о таком! важном вопросе, как содействие политическому, экономическому и социальному прогрессу корейского народа и развитию демократического самоуправления в Корее. Зато он не поскупился изобразить дело так, что якобы разработанные США мероприятия, направленные на развитие координации действий в административно-хозяйственной области в Корее, были Советским Союзом отклонены на том основании якобы, что «будет нарушена абсолютная сфера компетенции Советского Союза в северной зоне».
Нет нужды опровергать, эту выдумку, так как ничего подобного никогда Советский Союз не заявлял.

[Izumsky Bolshevik]

В действительности дело обстояло совершенно не так, как изобразил это г. Ачесон. В действительности советская делегация заявила о необходимости организовать товарообмен между Северной и Южной Кореей в форме взаимных поставок на эквивалентную сумму. Советское командование, учитывая нужды Южной Кореи, согласилось поставлять ей необходимое количество электроэнергии, угля, химических удобрений, стали, меди, цинка, свинца, различных кислот, лесоматериалов и других товаров на общую сумму 89.539.289 иен.
В свою очередь советское командование рассчитывало получить для Северной Кореи продовольствие (рис), которое должно было составить 2/3 от общей суммы поставок из Южной Кореи, запасные части и материалы для железнодорожного транспорта, угольной и электрической промышленности Северной Кореи и т. д. В ответ на заявку советской делегации американцы представили перечень товаров широкого потребления, запасных частей и деталей на общую сумму 6 миллионов иен. Позже этот перечень был расширен и доведён до 10 миллионов иен.
Таким образом, американское предложение противоречило достигнутой договорённости об эквивалентном обмене и предполагало предоставление Южной Корее товарного кредита на сумму 79 миллионов иен за счёт Северной Кореи. Американское предложение совершенно исключало из поставок продовольствие (рис), хотя советская делегация недвусмысленно заявила, что «вопрос товарообмена будет решаться советским командованием в зависимости от поставок продовольствия американским командованием для снабжения рабочего населения Северной Кореи, которое производит товары и которое должно быть накормлено».
В надежде вызвать голод в Северной Корее н скомпрометировать политику советского командования, американцы наотрез отказались от поставок риса в Северную Корею. Вследствие этого советская делегация была вынуждена отложить обсуждение вопроса о товарообмене до тех пор, «когда американское командование сможет гарантировать поставку из Южной Кореи в Северную Корею необходимых деталей для промышленности и продуктов питания для рабочих, занятых в промышленности, причём, чтобы сумма обоюдных поставок была бы примерно эквивалентной».
Советская делегация на заседании комиссии 6 мая настаивала на том, что первоочередным мероприятием является не создание аппарата гражданской администрации Южной Кореи, как предлагали представители США, с функциями управления экономикой Кореи, а организация Временного корейского демократического правительства, от чего упорно отмахивались США.
Говоря об опеке, г. Ачесон не сказал, что первоначальный американский проект Бирнса вовсе не предусматривал создания национального корейского правительства, а предусматривал создание в Корее администрации во главе с двумя военными командующими, которые должны осуществлять управление Кореей до установления опеки.
Московское совещание признало необходимым образование Временного корейского демократического правительства по предложению Советского правительства, отметившего, что это отвечало назревшим национальным требованиям корейского народа и должно содействовать скорейшей ликвидации пагубных последствий длительного японского господства в Корее.
Американский проект предлагал создать исполнительный совет из представителей четырёх держав (СССР, США, Англия и Китай) с предоставлением ему исполнительной, и законодательной, и судебной власти. В этом американском! проекте опять-таки не предусматривалось создание корейского правительства.
Московское же совещание признало необходимым образование Временного корейского правительства, учредив для содействия этому важному делу совместную советско-американскую комиссию. Советское правительство с самого начала последовательно отстаивало мероприятия, направленные на создание действительно независимой, демократической, единой Кореи.
Вопрос о консультации с демократическими партиями также изложен г. Ачесоном, говоря мягко, с явным отступлением от истины. Г-н Ачесон просто повторяет то, что в своё время по этому поводу писал тогдашний государственный секретарь Маршалл, сведя всё дело к определению слова «демократическое», тогда как дело было не в слове, а в более серьёзных расхождениях, явившихся результатом того, что представители США просто саботировали упомянутые выше решения Московского совещания, предусматривающие консультацию с корейскими демократическими партиями и общественными организациями.
Американская делегация в совместной советско-американской комиссии старалась включить в число таких якобы «демократических» партий, главным образом, партии лисынмановского лагеря.
Она добивалась исключения из списка действительно демократических партий ряда крупных демократических организаций Южной Кореи, как, например, Всекорейская конфедерация труда, Всекорейский крестьянский союз, Корейская национально-революционная партия, Всекорейский союз молодёжи и др., насчитывавшие миллионы членов. Американская делегация предлагала, чтобы к консультации были привлечены мелкие группы, не пользующиеся никаким авторитетом в стране и представляющие верхушечные, реакционно настроенные круги Южной Кореи.

[Izumsky Bolshevik]

Неправильно заявил здесь г. Ачесон, что Советский Союз противился привлечению к консультации таких политических групп или партий, которые возражали против опеки, предусмотренной Московским соглашением. Советский Союз настаивал на консультации с теми демократическими партиями и организациями, которые полностью поддерживали московское решение о Корее. Советский Союз настаивал, чтобы партии или общественные организации, привлечённые к консультации с совместной комиссией, не выделяли для консультации таких представителей, которые скомпрометировали себя активными выступлениями против московского решения.
С этими предложениями согласился американский командующий, как это видно из его письма от 24 декабря1946  года, но внёс некоторые изменения.
В. М. Молотов в письме к Д. Маршаллу   от  7   мая 1947  года принял эти изменения, выразив надежду, что таким образом более не существует никаких причин для того, чтобы откладывать созыв совместной советско-американской комиссии, созыву которой мешали разногласия именно по вопросу об участии в консультации корейских демократических  партий.  Однако  американская  сторона продолжала  свою  антидемократическую линию,  поддерживая реакционные организации и устраняя демократические организации от участия в консультации.
Американское правительство не только исключало из списка демократических партий и организаций все партии и организации, которые ему не угодны и которые действительно являлись демократическими, но и развернуло кампанию репрессий против подлинно демократических партий и организаций Южной Кореи, которые поддерживали московское решение и решения совместной комиссии.
Аресты деятелей демократических партий и организаций шли за арестами. В 1947 году было арестовано большое количество руководящих работников и рабочего персонала ЦК ДНФ и издательства, а также руководящие
работники городского и районного комитетов ДНФ. Были арестованы председатель и другие видные деятели Крестьянского союза, члены ЦК Конфедерации профсоюзов, руководящие работники Демократического женского союза, Союза кооперации, Союза литераторов, Союза юристов и многие другие. Кроме того, было арестовано руководство Партии трудового народа.
Естественно, советская делегация в совместной комиссии не могла мириться с таким положением и требовала от американской делегации принять немедленные меры к восстановлению нормальной обстановки для существования и деятельности демократических организаций и партий Южной Кореи и надлежащих условий для работы совместной советско-американской комиссии.
На это же указывал и В. М. Молотов Д. Маршаллу в письме от 23 августа 1947 года, подчёркивая, что такое положение ненормально, недопустимо и исключает возможность правильного выполнения решений Московского совещания трёх министров о Корее, если эти преследования демократических организаций и деятелей Южной Кореи не будут немедленно и полностью отменены.
Исполнявший тогда обязанности государственного секретаря г. Ловетт в ответном письме В. М. Молотову не отрицал, что в американской зоне производились аресты представителей демократических партий и организаций. Он пытался оправдать это необходимостью борьбы якобы с подрывной деятельностью, направленной на ниспровержение законной власти, а также закона и порядка в американской зоне. В действительности ни о какой «подрывной деятельности» не могло быть и речи. Дело шло не о чём ином, как о подавлении демократического движения в Южной Корее, ставившего своей целью действительное объединение Кореи и создание независимого демократического Корейского государства.
Письмо Ловетта, которое здесь рекламировал г. Ачесон, как свидетельство якобы демократической политики США, преследующей цели привести Корею к объединению и обеспечить её независимость и демократический строй, в действительности доказывает отсутствие всякого стремления американских властей к содействию в создании действительно демократического правительства в Корее. Достаточно напомнить, что в изложенных Ловеттом предложениях США относительно Кореи предусматривалось создание временных так называемых зональных законодательных собраний, которые должны были по американскому плану образовать временное национальное, т. е. общекорейское законодательное собрание. Но разве не ясно, что такое предложение о создании временных законодательных собраний на юге и на севере Кореи, т. е. в советской и американской зонах, не только не способно было устранить существовавший уже тогда в Корее раздел страны на две зоны, а, наоборот, закрепляло бы этот раздел Кореи.
Естественно, что предложение Ловетта не могло быть принято Советским правительством, твёрдо стоявшим на позициях Московского совещания об объединении Кореи на демократической основе. Отклонение Советским правительством раскольнического предложения США и послужило поводом для прекращения переговоров с Советским Союзом по вопросу о Корее.
«В этот момент,— говорил здесь г. Ачесон,— представителям США стало ясно, что нечего больше ждать от двусторонних переговоров с Советским Союзом. Мы пришли к выводу, что мы сделали всё, что могли, чтобы поправить дело, но мы не получили никакого отклика с другой стороны. Поэтому вопрос был поставлен правительством США перед Организацией Объединённых Наций».
Из сказанного мною ранее видно, что именно сделали США и могло ли то, что они сделали, поправить дело, по выражению Ачесона? Ответ на этот вопрос должен быть отрицательный. США ничего не сделали, чтобы поправить дело, т. е. обеспечить успех демократического движения в Южной Корее, в целях объединения, демократизации страны, возрождения её национальной экономики и культуры, как это имело место в тот период в Северной Корее, где были проведены широкие демократические реформы, направленные на обеспечение широких политических свобод и на повышение благосостояния населения.

[Izumsky Bolshevik]

В тот период, когда на юге Кореи свирепствовала реакция и подавлялись элементарные свободы и права человека, на севере Кореи было введено всеобщее избирательное право, был проведён закон о равноправии женщин, были созданы на основе свободных демократических выборов местные органы власти и Народный комитет Северной Кореи; была проведена земельная реформа, в результате которой 725 тысяч безземельных и малоземельных крестьянских хозяйств получили бесплатно более 1 млн. га земли, принадлежавшей ранее японским колонизаторам и их пособникам в Корее. В это же время была национализирована бывшая японская промышленность; был издан закон о восьмичасовом рабочем дне, охране труда и социальном страховании; был восстановлен в школах корейский язык, расширена школьная сеть, была проведена реформа народного образования, в соответствии с чем значительно выросло количество учащихся.
Советское правительство уже тогда, в 1947 году, предложило провести, в первую очередь, такие мероприятия, как
1.  Создание Временного корейского демократического правительства   на   основе   широкого   участия    корейских демократических   партий   и   общественных   организаций, дабы ускорить политическое и экономическое объединение Кореи как самостоятельного и не зависимого от иностранного вмешательства государства, что ликвидирует деление страны на две зоны.
2.  Создание во всей Корее демократических органов власти путём свободных выборов на основе всеобщего и равного избирательного права.
3.  Оказание помощи корейскому народу в возрождении Кореи как независимого демократического государства и в развитии национальной экономики и национальной культуры.
Вместе с тем Советское правительство предложило возобновить работу совместной советско-американской комиссии на основе точного выполнения Московского соглашения о Корее и не позже июля — августа 1947 года представить на рассмотрение правительств СССР и США результаты своей работы по выработке рекомендаций по вопросу об образовании Временного корейского демократического правительства.
Накануне второй сессии Генеральной Ассамблеи советская делегация в совместной комиссии, стремясь ускоритьработу по созданию Временного корейского демократического правительства, приняла предложение американской делегации — не проводить устные консультации с корейскими демократическими партиями и общественными организациями, что вызывало разногласия в указанной комиссии, и внесла новое предложение о создании в качестве консультативного органа Временного общекорейского народного собрания из представителей демократических партий и общественных организаций всей Кореи. Эти предложения американская делегация отклонила.
Так обстояло дело в то время, когда правительство США решило сорвать дальнейшее сотрудничество по корейскому вопросу с Советским Союзом на основе решений Московского совещания и ещё решительнее повести свою работу по закреплению раскола Кореи и осуществлению своих реакционных, агрессивных планов.
Вот что явилось действительной причиной постановки корейского вопроса на Генеральной Ассамблее в нарушение имеющихся международных соглашений относительно Кореи.
Значительную часть своего выступления г. Ачесон посвятил попыткам обвинить северокорейцев, а заодно и Советский Союз в подрывной работе в Южной Корее, направленной якобы на свержение правительства Ли Сын Мана. Он указал при этом на особое внимание, которое Советский Союз уделял в это время подготовке соответствующих кадров из корейцев, являвшихся сторонниками Советского Союза и занимавших ответственные партийные и государственные посты в Северной Корее. Не обошлось при этом, конечно, и без обычных для госдепартамента враждебных Советскому Союзу выпадов по поводу советской секретной полиции, которая якобы действовала в Северной Корее, и по поводу «советского господства» над правительством Северной Кореи.
Нет необходимости останавливаться на том, насколько беспочвенны и вздорны подобные заявления. Распространяясь на эту тему, г. Ачесон старался переключить общественное внимание от тех антидемократических методов, при помощи которых действовали США в Южной Корее, опираясь на свою агентуру из представителей самого реакционного класса Кореи — крупных помещиков-полу-
феодалов, являвшихся оплотом японского колониального господства, многие годы активно помогавших японским колонизаторам порабощать страну, грабивших под защитой японских штыков Корею, разорявших корейский народ.
Это нужно сказать о таких ярых японских агентах, как известные «текстильные короли» и крупные помещики Кореи — Ким Сон Су и Ким ион Су, как владелец авиационной компании Пак Хын Сик и примыкавшие к ним представители реакционного чиновничества, купившие себе ценой национальной измены право служить в колониальном аппарате.
Известно, что ещё в октябре 1945 года из США спешно на самолёте был доставлен в Южную Корею Ли Сын Ман, вся деятельность которого достаточно красноречиво говорит о политической физиономии этого ярого фашиста.
Ачесон пытался здесь набросить тень на некоторых честных корейских патриотов, отдавших и отдающих свои силы и жизнь на благо корейского народа, неизменно стремящихся к укреплению дружбы и сотрудничества с Советским Союзом. Такие люди встречают и впредь будут встречать неизменно полную взаимность со стороны советских людей, неизменно поддерживающих дружбу с прогрессивными деятелями других стран, борющимися за законные национальные интересы, за демократическое преобразование, свободу и независимость своей родины.Но что сказать о Ли Сын Мане, бывшем члене тайного совета при корейском императоре, активно сотрудничавшем с предательскими прояпонскими элементами, приговорённом ещё в 1898 году к бессрочной каторге, от которой он избавился лишь благодаря заступничеству японского посланника в Корее?

[Izumsky Bolshevik]

Известно, что в 1904 году Ли Сын Ман уехал в США, откуда, однако, в 1910 году, после аннексии Кореи японцами, вернулся и вновь стал служить японским империалистическим хозяевам. Потом он опять подвизается в США, выслуживаясь перед новыми хозяевами. В 1920— 22 гг. он использует свои связи, добиваясь передачи Кореи под мандатное управление Соединённых Штатов Америки. Такой человек, конечно, был нужен американским оккупационным властям, знавшим, что они делают, поддерживая Ли Сын Мана, искушённого в искусстве колониального управления, представлявшего собой соединение системы угнетения народов с неслыханным зверством, сопровождающимся ограблением и варварской эксплуатацией народных масс.
Ли Сын Ман не представляет собой исключения. В руководящих кругах Южной Кореи были ещё и такие отпетые реакционеры, как, например, Ли Бум Сук, одновременно являвшийся лидером фашистской организации «Корейская национальная молодёжь»; министр иностранных дел — бывший начальник сеульской полиции Чан Тяк Сан, стяжавший себе печальную славу погромщика; министр общественных работ — Чон Дзин Хан, руководитель реакционных профсоюзов; министр юстиции — бывший чиновник японского суда Ли Ин; министр внутренних дел Юн Чи Ен, в прошлом активный деятель прояпонских организаций в Корее.
Со всеми этими господами, явными и тайными коллаборационистами, японскими агентами, американские власти поддерживали самые тесные отношения, о чём сообщал ещё в 1945 г. лондонский журнал «Ныо стейтсмен энд Нейшн». С помощью этого так называемого правительства американские монополисты стали энергично выкачивать из Южной Кореи её богатства: вольфрам, молибден и другие редкие металлы стратегического значения, наживая громадные деньги.
Одновременно катастрофически ухудшалось положение крестьянства и трудящихся масс в Южной Корее. Неизменно росло число безработных, достигая периодами 2 млн. и почти 3 млн. человек. Бедствовали крестьяне, изнемогая под непосильной тяжестью непомерной арендной платы, налогов, поборов всякого рода. За время с 1944 по 1947 г. посевная площадь сократилась на 31 процент и на столько же примерно уменьшился сбор риса. Южная Корея, являвшаяся житницей страны, переживала острый хронический недостаток продовольствия, а её население было обречено на голод и нищету. Зато росли прибыли колонизаторов и доходы помещиков.Чем дальше, тем всё более и более ухудшалось положение народа в Южной Корее. Это не может скрыть и комиссия ООН по Корее, отметившая в своём докладе за первую половину 1948 г. действие в Южной Корее «факторов, продолжающих оказывать разрушительнее влияние на экономику Южной Кореи», а в докладе за 1949—1950 г. (по 4.IX) подчеркнувшая, что «в течение 1949 г. финансовое положение в Южной Корее продолжало непрестанно ухудшаться». Одной из главных причин такого ухудшения, по утверждению комиссии, являлись огромные дополнительные расходы по содержанию полиции и армии, занятых подавлением народного возмущения лисынманов-ским режимом, ненавистным не только для корейского народа, но даже и для значительной части тех кругов южнокорейского общества, которые вынуждены были под давлением американских военных властей сотрудничать с Ли Сын Маном. Постоянное повышение цен на основной предмет питания населения — рис, по признанию комиссии ООН,— «пугало и волновало среднего гражданина».
С треском провалилась и американская программа так называемой «экономической стабилизации», которую пытались проводить в Южной Корее американские власти в течение первой половины 1950 г. Коррупция, продажность, взяточничество лисынмановских властей вконец разъедали правительственный аппарат. Практика так называемых «добровольных пожертвований», которые в действительности означали принудительные незаконные поборы в пользу полиции и армии и даже в пользу каких-то «ассоциаций», пользовавшихся покровительством лисын-мановского правительства, порождала столь грубые злоупотребления, что даже комиссия ООН не могла не признать, что, как это говорится в её докладе, эта практика вела к серьёзной угрозе всей структуре налоговой системы.
Об этом предпочёл умолчать г. Ачесон, так как такого рода факты, зарегистрированные даже комиссией ООН, изобличили бы грубую фальсификацию той истории Кореи, которую обещал нам поведать г-н государственный секретарь Соединённых Штатов Америки. Такие факты помешали бы г. Ачесону расхваливать лисынмановский режим, скрыть тот вред, который причинил народу Южной  Кореи этот режим, процветающий под покровительством американских властей.
Если к сказанному добавить те меры жестокого подавления всяких проявлений демократических стремлений населения, которыми запятнал себя лисынмановский режим, то картина полного политического маразма будет ясна без особых пояснений.
Г-на Ачесона, видимо, вполне удовлетворяют политические порядки в Южной Корее. Уж на что послушна эта комиссия ООН по Корее, но и она, несмотря на все свои старания смягчить мрачные краски, не могла скрыть фактов, полностью изобличающих лисынмановский режим, как режим махровой реакции, как подлинно фашистский режим. В докладе комиссии, представленном V сессии, комиссия не смогла отрицать, например, того обстоятельства, что во время выборной кампании в апреле — мае 1950 г. было арестовано около 200 демократов-избирателей, заподозренных в том, что они поддерживают, или принадлежат, или сочувствуют южнокорейской рабочей партии, запрещённой на основании изданного, с одобрения американских властей, пресловутого закона о национальной безопасности.
«...Многие сторонники кандидатов — я цитирую доклад указанной комиссии — подверглись угрозам и даже избиению, как чинами полиции, так и другими неизвестными лицами, в целях запугивания их... Довольно большое число кандидатов сняло свои кандидатуры, что, видимо, говорило об оказывавшемся на них давлении». Некоторые аресты были произведены в явное нарушение ст. 117 избирательного закона.
Для характеристики самой комиссии ООН следует отметить, что комиссия эта, констатировавшая вопиющее нарушение избирательного закона и элементарных демократических прав и свобод, в заключение всё же признала, что организация выборов была достойна похвалы и никакого незаконного вмешательства властей в избирательную кампанию не было! Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!
С тех пор положение не только не изменилось, но ещё более ухудшилось и обострилось.
В докладе комиссии ООН (док. А/2187), представленном VII сессии Генеральной Ассамблеи, можно найти немало фактов, свидетельствующих о разгуле ещё большего беззакония в Южной Корее, осуществляемого лисын-мановским правительством, не стесняющимся в расправе со всеми заподозренными в приверженности к демократическим взглядам.
Даже так называемое национальное собрание в Южной Корее стало в оппозицию к Ли Сын Ману!
«С течением времени,— говорится в этом докладе на стр. 18 русского текста,— многие члены национального собрания стали до такой степени возмущаться произвольным, по их мнению, личным управлением президента, что они стали отказываться голосовать за какие бы то ни было изменения конституции, пока они не использовали своего права голоса, чтобы избрать кого-либо другого вместо Ли Сын Мана». Между Ли Сын Маном и национальным собранием идёт ожесточённая борьба.
На второй день после объявления Ли Сын Маном в мае 1952 г. военного положения в Пусане более 50 членов национального собрания из общего числа в 183 чел. были посажены под арест, часть членов национального собрания, опасаясь арестов, скрылась и в результате, как видно из доклада комиссии, национальное собрание не могло заседать за отсутствием: кворума. Когда члены национального собрания перестали приходить на заседания, полиция по приказу Ли Сын Мана насильно привозила депутатов в национальное собрание и держала их взаперти, заставляя принимать угодные Ли Сын Ману решения.
Чтобы покончить с характеристикой положения в Южной Корее, достаточно обратиться к докладам той же самой комиссии ООН по Корее, из которых, несмотря на попытки комиссии всячески замазать чудовищный характер преступлений лисынмановскою режима, видно, до какого отчаяния доведён этим режимом народ в Южной Корее, как ненавистно ему господство лисынмановской клики и её покровителей. Чтобы составить себе об этом представление, достаточно ознакомиться с той частью доклада комиссии ООН, которая посвящена массовым расстрелам в декабре 1950 г. в Хонджай Лин и в Кухчане. Из официального сообщения самих южнокорейеких властей видно, что за период с 1 октября по 15 декабря 1950 года был приговорён к смертной казни 391 человек, заподозренных в недовольстве лисынмановским правительством и сочувствии к партизанам. Из этого сообщения видно, что среди казнённых были юноши и женщины.
В связи с изложенным нельзя пройти мимо позорного поведения комиссии, носящей имя комиссии ООН. Наблюдая чудовищные казни, массовые расстрелы, практикуемые лисынмановским правительством, эта комиссия позволила себе отметить как «акт милосердия» лисын-мановского правительства его решение впредь все казни производить в одиночку, а не группами!
Не лишне в связи с этим напомнить, что этот доклад представлен комиссией в составе представителей: Австралии, Голландии, Пакистана, Таиланда, Турции, Филиппин и Чили.
В 1951 году по постановлению военнополевого суда было казнено значительное число, как говорится в докладе комиссии, жителей деревни Шин Вун Миун, около Кухчана, в Юго-Восточной Корее, обвинявшихся в сотрудничестве с партизанскими отрядами и в оказании им помощи. События, как они изложены в докладе, начинались с того, что ещё в июне 1950 года южнокорейская полиция несколько раз пыталась разгромить эту деревню, но безуспешно. И только в феврале 1951 года батальон южнокорейской армейской дивизии и полицейские отряды напали на эту деревню, но встретили сопротивление со стороны нескольких сот хорошо вооружённых партизан, поддержанных 500 невооружённых партизан и жителями деревни. Бой длился 10 часов. В докладе говорится, что жители деревни помогали партизанам. Они оборудовали в амбарах и в углах частных домов тайники, где прятались партизаны.
«Между обитателями деревни и коммунистами,— говорится в докладе,— заключались формальные браки. Во время боя жители деревни отказались снабжать полицию пищей, когда их об этом просили, и показывали своё расположение к партизанам, предлагая им пищевые продукты. Все эти факты, несомненно, свидетельствуют о том, что между жителями деревни и партизанами-коммунистами существовало сотрудничество, что служило огромным препятствием для военных операций воинских частей,— говорится в докладе.— Взбешённые таким отношением со стороны местных жителей деревни, войска и полиция продолжали жаркий бой и убили около 200 коммунистов, включая сотрудничавших с партизанами жителей деревни».

[Izumsky Bolshevik]

Не ограничиваясь этой жестокой расправой, командир карательного южнокорейского батальона вместе с начальником сыскного отдела кухчанского полицейского управления расстреляли на месте 187 человек жителей деревни Шинвук.
Героическая борьба безоружных кухчанских крестьян, выступавших против лисынмановской полиции и жандармов, пытавшихся ликвидировать несколько сот партизан, признание самой лисынмановской полиции, что между жителями этой деревни и партизанами существовало сотрудничество и братская дружба, служит ярким доказательством того, что борьба в Южной Корее против лисын-мановского режима имеет глубокие корни в широких народных массах.
Партизанское движение в Южной Корее явилось результатом широко охватившего южнокорейские народные массы протеста против лисынмановского режима, протеста и против американских военных властей, покровительствующих этому режиму.
Фашистский лисынмановский режим, опираясь на поддержку своих сильных иностранных покровителей, развернул беспощадное преследование всех сколько-нибудь прогрессивных, демократически настроенных людей. Комиссия ООН признаёт в своём докладе, что некоторые из этих арестов сопровождались пытками и что нередко корейские граждане арестовывались лишь за то, что они позволяли себе критиковать американцев. Удивительно ли, что такое положение привело к повсеместному народному недовольству, к росту партизанского движения в Южной Корее. Это не могло также не служить серьёзным препятствием и в деле подготовки нападения на Северную Корею.
Г-н Ачесон указывал на то, что деятельность коммунистической партии в Северной Корее преследовала цельподорвать южнокорейское правительство. Но в действительности ничто не могло подорвать авторитет южнокорейского правительства в такой мере, как та жестокая, бесчеловечная реакционная политика, которую проводило это правительство, находящееся в открытой войне со своим собственным народом.
В своих выпадах против северокорейского правительства г. Ачесон дошёл до того, что даже предложения северян о мирном объединении Кореи объявил формой агрессивных усилий...
Но только в состоянии крайнего раздражения можно в мирных предложениях усмотреть агрессивные замыслы!
Но почему, в самом деле, г. Ачесон проходит мимо прямо противоположных, явно воинственных заявлений Ли Сын Мана и других политических руководящих деятелей Южной Кореи? Посмотрите, что заявляли эти господа незадолго до организованного ими нападения на Северную Корею. В докладе комиссии за 1949 г. V сессии Генеральной Ассамблеи можно по этому поводу прочесть следующее: «Комиссия отметила, однако, что время от времени делались заявления президентом, министром иностранных дел и другими видными и влиятельными политическими деятелями, в которых высказывалась мысль, что недалеко то время, когда с отчаяния придётся обратиться к объединению силой, как к последнему решению». Так, например, в первую годовщину признания правительства Корейской республики Генеральной Ассамблеей министр иностранных дел выразил «надежду, что население приложит все усилия к тому, чтобы упразднить границу по 38-й параллели, так, чтобы осуществить объединение всей Кореи к 12 декабря будущего года. Имея в виду эту цель, необходимо, чтобы народ твёрдо решил это и был готов пролить кровь во имя этой цели». Президент Ли Сын Ман также заявил на пресс-конференции 30 декабря 1949 года: «Мы должны добиться объединения в новом году, и я верю, что мы можем... мы терпеливо занимали позицию, подсказанную желанием сотрудничать с Организацией Объединённых Наций. Мы будем продолжать наши усилия добиться воссоединения путём взаимопонимания среди корейского народа. Однако, когда настанет неизбежный момент, мы, вероятно, не сможем
избежать кровопролития и гражданской войны. Если, к сожалению, мы не сможем добиться объединения в течение этого года, мы будем вынуждены объединить все свои земли собственными усилиями».
В феврале 1950 г. министр обороны Южной Кореи капитан Син Сен Мо открыто заявил: «Если Организации Объединённых Наций не удастся устранить этот «кинжал» из тела Кореи — чего она не сделала до сих пор,—• тогда корейскому народу придётся самому приложить собственные усилия и применить силу для достижения этого».
Если у г. Ачесона до сих пор нахватало времени, чтобы как следует заняться докладом комиссии по Корее, то, может быть, он найдёт теперь несколько часов, чтобы познакомиться с такими откровениями и поразмыслить над тем, что сие означает. Это поможет и разобраться в вопросе о том, как и почему произошли события 25 июня 1950 года.
Особый раздел в своём выступлении г. Ачесон посвятил попытке доказать, что агрессия в Корее была подготовлена и осуществлена «со стороны Северной Кореи». Г-н Ачесон изобразил дело так, что этот шаг был предпринят через несколько недель после того, как южнокорейское правительство, по словам" Ачесона, разгромило коммунистов, проникших с Севера, подавило восстание внутри своей страны и добилось того, что все козни северян благодаря мудрой, как её изобразил г. Ачесон, политике лисынмановского правительства потерпели полный крах. Г-ну Ачесону точно известно, какое количество молодых северокорейцев обучалось в Сибири; как в конце лета 1949 г. корейская Трудовая партия была подвергнута, по его словам, чистке и «тайно поглотила южнокорейскую Трудовую партию»; как в Северной Корее — я цитирую г. Ачесона — была создана «крупная армия», как «она была воспитана, обучена, хорошо снаряжена», причём Советское правительство давало ей советы «в стратегическом и тактическом отношении»; как, наконец, всё гражданское население Северной Кореи прошло основную военную подготовку. Всё это досконально известно г. Ачесону, по его собственному признанию, от таких информаторов, как дезертиры и персонал ООН в Северной Корее. Но что же в это время предпринималось в военном отношении в Южной Корее? Г-ну Ачесону ничего об этом не известно, если не считать того, что южнокорейская армия вовсе не была подготовлена для наступательных операций и была дислоцирована на оборонительной основе. Но это совершенно расходится с более достоверными сведениями, чем* сведения, полученные от дезертиров, так как эти сведения сообщены достаточно авторитетными в данном вопросе людьми. Назову хотя бы руководителя корейского отдела управления экономического сотрудничества США Джонсона, заявившего 19 мая 1950 г. в комиссии по ассигнованиям палаты представителей американского конгресса, что 100-тысячная армия Южной Кореи, оснащённая американским оружием, обученная американскими офицерами под руководством американской военной миссии в Сеуле, закончила свои приготовления и может начать войну в любой момент.
Это заявление противоречит утверждению г. Ачесона, что 100-тысячная армия Южной Кореи, о которой и он говорил в своём выступлении, не была вооружена для наступательных операций.
К числу доказательств «агрессии» из Северной Кореи г. Ачесон добавил также ещё и какие-то документы, в числе которых оказался и план вторжения в Южную Корею, попавший в руки войск ООН и теперь якобы находящийся на хранении в Организации Объединённых Наций.
На этом вопросе стоит подробно остановиться.

[Izumsky Bolshevik]

Все вооружённые инциденты в районе 38-й параллели исходили со стороны южнокорейцев. Если до июня 1949 г. большинство этих инцидентов представляло собой обстрел территории Северной Кореи, то с июня южнокорейцы начали нарушать 38-ю параллель целыми подразделениями с целью захвата рубежей на территории Северной Кореи, что и приводило к вооружённым столкновениям.
Основными районами нарушений южнокорейцами в течение июня — августа 1949 г. являлись Осин (Онгдин), Кайдзйо (Кэсон), Дзйойо (Яян).
В районе Осин южнокорейская полиция неоднократно нарушала 38-ю параллель, захватывая время от времени отдельные высоты на территории Северной Кореи.
22
Южнокорейцы в июне 1949 г., перебросив до семи батальонов пехоты с миномётами и дивизион крупнокалиберной артиллерии, начали наступление с целью захвата выгодных рубежей на территории Северной Кореи. Бои продолжались с небольшими перерывами в течение двух месяцев.
27 июня батальон южнокорейцев занял высоту 288,0, а к 19 июля южнокорейцы захватили высоты 112,0, 131,7 и 123,0 (до 1 километра севернее 38-й параллели). 4 августа северокорейцы вернули потерянные позиции и полностью очистили от противника территорию Северной Кореи.
Бои в районе Кайдзйо велись с 22 июля по 1 августа 1949 года. 25 июля один батальон южнокорейцев после усиленной артиллерийской подготовки атаковал и захватил высоту 488,2 (севернее 38-й параллели). В результате боёв, продолжавшихся с 28 июля по 1 августа 1949 г., южнокорейские части были выбиты с территории Северной Кореи.
В ходе наступления в районе Кайдзйо южнокорейцы применили большое количество артиллерии и миномётов. Только за один день 28 июля южнокорейцы выпустили свыше 3.500 тяжёлых гаубичных снарядов и свыше 1.000 мин.
Кроме того, южнокорейцы нарушили 38-ю параллель и в других районах, как, например, в районе Дзйойо (восточное побережье). В этом районе 28 июня южнокорейцы перебросили за 38-ю параллель два диверсионных" отряда численностью 156 человек с целью отрезать пути отхода северокорейцев на участке Гензан (Вонсан) — Дзйойо, 5 и 6 июля южнокорейцы силами до батальона пехоты заняли Эйтокури и Кооуденри, углубившись севернее 38-й параллели на 4,5 километра, и до батальона южнокорейцев заняли высоты в районе Кидомонри (до 1 километра севернее 38-й параллели). Я должен напомнить, что вопрос об агрессии в Корее стоял уже на V сессии Генеральной Ассамблеи в 1950 г., когда американская делегация сделала попытку отрицать факт американской агрессии с участием лисынмановского правительства в Корее. Уже тогда эта попытка потерпела полную неудачу. Представленные советской делегациейдоказательства разоблачили всю эту фальшивую затею США — обвинением в агрессии правительства Северной Кореи прикрыть свою собственную агрессию. Мы уже тогда показали, как велась правительством Ли Сын Мана и его американскими друзьями подготовка нападения на Северную Корею, представив неопровержимые и не опровергнутые до сих пор доказательства. В этой подготовке серьёзную роль играл Ли Сын Ман, как это видно из его письма на имя американского профессора Оливера от 30 сентября 1949 г. Я цитировал тогда это письмо. Профессор Оливер подтвердил факт получения им такого письма, в котором Ли Сын Ман доказывал, что «сейчас (уже в сентябре 1949 г.) психологически наиболее подходящий момент для того, чтобы предпринять агрессивные меры и соединиться с лойяльной в отношении нас частью коммунистической армии на Севере, чтобы ликвидировать остальную её часть».
«Мы,— писал Ли Сын Ман Оливеру,— оттесним часть людей Ким Ир Сена в горные районы и там заморим! их голодом».
Ли Сын Ман уверял д-ра Оливера, что он и его друзья должны спокойно работать в Вашингтоне и Нью-Йорке, а он, Ли Сын Ман, будет работать в Сеуле и Токио, стремясь к одной цели — «очистить страну и навести порядок в своём доме».
В этом же направлении действовал и посол Южной Кореи в США Чо Бион Ок, который писал Ли Сын Many в октябре 1949 г., что он прочёл с большим вниманием и интересом его письмо к д-ру Оливеру по поводу «ликвидации марионеточного режима Северной Кореи». «Я обсуждал этот вопрос,— писал Чо Бион Ок,— с послом Тяном и д-ром Оливером, и мы единодушно пришли к выводу, что это следует рассматривать как основной план нашего правительства, который должен быть осуществлён, когда мы будем готовы и когда наступит благоприятный момент».
В ноябре 1949 года Чо Бион Ок в письме Ли Сын Ману указывал на то, что «объединение Кореи может быть достигнуто только путём использования суверенной власти нашего правительства» и что важнейшей задачей лисынмановского правительства является повышение го-
товности Южной Кореи в военном! и экономическом отношении.
30 декабря 1949 года Ли Сын Ман открыто заявляет о своей решимости в новом году (т. е. в 1950) добиться возвращения потерянной территории — он имеет в виду захват Северной Кореи. Он открыто уже предупреждает, что впредь южнокорейцы не будут вести мирную полк-тику, что они должны помнить, что «в новом году в связи с изменением международного положения мы (т. е. лисын-мановцы) должны объединить своими силами Южную и Северную Корею».
Ясно, разумеется, что Ли Сын Ман и его сподручные не осмелились бы говорить так открыто о своих планах нападения на Северную Корею, если бы их не поддерживали в этих агрессивных намерениях правящие круги США.
В этот период времени на Дальний Восток прибыли министр обороны США Джонсон, начальник генерального штаба американской армии Брэдли, советник государственного департамента Джон Фостер Даллес, которые провели в Корее секретное совещание с генералом Макартуром, а Даллес, как известно, посетил Южную Корею и побывал на линии предполагаемого фронта, в полевых окопах, за 11 дней до 25 июня, когда южнокорейские вооружённые силы напали на Северную Корею. В своём выступлении перед национальным собранием Южной Кореи 19 июня Даллес, одобряя лисынмановские планы вооружённой авантюры в Северную Корею, заявил, что США окажут Южной Корее всю необходимую моральную и материальную поддержку для борьбы против коммунизма.
20 июня 1950 года, за 5 дней до нападения на Северную Корею, Даллес писал Ли Сын Ману: «Я придаю большое значение той решающей роли, которую ваша страна может сыграть в великой драме, которая сейчас разыгрывается».

[Izumsky Bolshevik]

До сих пор мы не услышали от Даллеса объяснений, что означает эта фраза. Эту фразу мы тогда предъявили Даллесу, как тяжкое обвинение в подстрекательстве к войне в Корее. Это обвинение осталось неопровергнутым. В своё время г. Ачесон не высказался по этому поводу. Теперь он решил выступить со своими заявлениями, пытаясь спасти, видимо, своё лицо перед избирателями. Но он дал нам повод по докладу комиссии ООН об объединении и восстановлении Кореи коснуться всех этих важных вопросов, рассмотрение которых проливает полный свет на корейские события. Уже в январе 1950 года генерал Роберте, инструктируя лисынмановских министров, объявил, что «план похода против Северной Кореи — дело решённое». Роберте предупреждал, что, хотя нападение начнут они сами, всё же надо создать предлог, чтобы иметь справедливую причину, и что это может выполнить комиссия Организации Объединённых Наций, представив в должное время соответствующий доклад ООН. К этому времени план нападения на Северную Корею был уже готов.
Имеется немало других, столь же авторитетных доказательств подготовки лисынмановской армии к нападению на Северную Корею. Среди этих доказательств имеет серьёзное значение попавшая в руки северокорейского правительства стратегическая карта, изъятая из секретного архива лисынмановского правительства.
На V сессии я подробно изложил содержание этой карты, показывающей план нападения южнокорейской армии на Северную Корею от побережья Жёлтого моря до местечка Коранпо и от Коранпо до Восточного побережья. На карте показано направление главных ударов. На карте были намечены пункты высадки морского десанта из Инчона против Пхеньяна, а также обозначено наступление из районов Тондучена, Чунчена, Ханчи и др.
Это — неопровержимые факты, неопровержимые доказательства заранее продуманного и организованного нападения на Северную Корею из Южной Кореи, опекаемой Соединёнными Штатами Америки, нападения, подготовленного и поддержанного затем вооружёнными силами США.
Всё, что сказал здесь г. Ачесон по поводу агрессии с Севера, не заслуживает никакого внимания. Ни один из фактов, безусловно установивших агрессию с Юга, не опровергнут; никакого доказательства своей версиигосдепартамент не представил. Всё, что могут предъявить по этому поводу господа из госдепартамента, это — ничего не стоящая декламация из заезженных фраз. Они как бы считают себя свободными от обязанности что-либо доказывать. Повторяя автоматически одну и ту же фразу об агрессии из Северной Кореи, они ссылаются на решение Совета Безопасности от 25 июня, безапелляционно объявившего о вооружённом нападении войск из Северной Кореи на Южную Корею. Вопрос о происхождении этого решения следует рассмотреть более подробно. В самом деле, на основании каких данных Совет Безопасности принял такое решение? Как в действительности происходило дело в день 25 июня? Какая уверенность могла быть у членов Совета Безопасности в достоверности фактов, которые они так безапелляционно положили в основу своего решения?
Известно, что первым источником информации Совета Безопасности о событиях на границе Северной и Южной Кореи было южнокорейское правительство, сообщившее о том, что якобы северокорейские вооружённые силы атаковали некоторые пункты на полуострове Онгдин и высадили десанты к северу и к югу от Каннына, двигаясь в направлении к Сеулу.
Характерно, что Трюгве Ли на заседании от 25 июня, излагая события в духе сообщения лисынмановского правительства, сослался на полученный им доклад и на донесения из других источников в Корее, которые якобы ясно указывали, что военные действия были начаты войсками Северной Кореи. Но ведь каблограмма от 25 июня 1950 г. комиссии ООН по Корее в адрес генерального секретариата содержала лишь уже упомянутое выше сообщение лисынмановского правительства, составленное в тенденциозном!, враждебном правительству Корейской Народно-Демократической Республики виде. Комиссия Объединённых Наций сама никаких сведений в это время о происшествии на границе Северной и Южной Кореи не имела, кроме того, что было сообщено в каблограмме южнокорейского правительства, представленной американским представителем в ООН Гроссом и полученной им от Муччо, американского посла в Корее, получившего эти
Продолжение следует.

[Madi]

В каментах срем-с? Ну-ну...
Большевик, пожалей форумчан, оставь в покое их моск.

[清]

На мой взгляд, очень интересная тема.
Спасибо уважаемому Большевику, что, несмотря на сопротивление некоторых отдельно взятых участников, отстаивает свои убеждения!

Браво, Большевик! Так держать! Совершенно согласен, что если бы не америкосовские планы, не было бы разделения Кореи и связанных с ним бедствий. Америкосам ведь все равно, что они жизнь людям поганят. Ведь по америкосовским понятиям (да-да, понятиям, как у зеков) все измеряется в зеленых бумажках.

[Coala]

Ну, тут не только были америкосовские планы, я имею в виду раскол Кореи...

[清]

Согласен! Если бы японы не устраивали атак камикадзе на америкосов, то америкосы не стали бы бросать на японов бомбы. И, следовательно, наступали бы медленнее, и с Кореей все было бы нормально.

К тому же, мы ведь не могли подпускать амеров вплотную к Владивостоку!

[Coala]

Ну правильно, у всех свои интересы, а полвека страдать приходится корейцам.

[清]

Занесло меня чуток под влиянием предыдущих событий в ветках...
Просто заступался за Алину и Большевика, атакованных всей стаей.

Да, здесь нельзя не согласиться, что произошла и происходит вопиющая историческая несправедливость. К сожалению, правда, никто никому не может, да и, увы, не собирается давать гарантий соблюдения справедливости. С нашей страной пытаются провести откровенную мерзость во много раз большую. Мы здесь ограничены возможностями делать благие (некоторые другие участники - дурные) пожелания на нашей завалинке. Ну и узнавать интересную инфу, интересных людей (пожалуй, Алина и Большевик - самые колоритные), для чего, пожалуй, и собрались. Вот только недоставало содержательных(!) комментариев, что и стало причиной приватного письма. Уверен, даже "шпионские игры" куда интереснее при условии отсутствия таких "модных" на форуме вещей, как удаффовская лексика и откровенная недоброжелательность. Лично меня восхищает твердость Алины и Большевика в убеждениях, хотя конструктивная(!) критика никогда не будет лишней.