Второй меня несколько напрягает, поскольку во второй части предложений все иероглифы во всех строчках повторяются...
Не понятно, что может Вас смущать и напрягать во втором варианте перевода (как кстати и в первом). Чтобы «напрягаться», нужно иметь минимальные сведения о «напрягаемом» языке.
Итак, обратите внимание на Ваш оригинал: в каждой строчке первое, второе, третье и пятое слова («И туда, где … приносит…») совпадают – Вас же это нисколько не напрягает.
В японском языке определяемое всегда стоит после определения (в каждой строке определяемым является слово «туда», значит в японском переводе оно должно стоять в конце строки – это и есть те два значочка – 所へ - иероглиф «некое место» и показатель падежа направления, записанный знаком каны. Осмелюсь предположить, что перед каждым 所へ следует поставить субстантиватор の). Стоящие перед ними пять значочков - 呉れて貰う, совпадающие в каждой строке перевода, соответствуют слову«приносящий, приносящее». Перед ними стоят три значочка (например, в первой строке - 喜びを) – это то, что приносится (последний значок - を – показатель винительного падежа). Перед этим – в начале каждой строки – стоят значочки, обозначающие того, кто приносит, или то, что приносит. Соответственно, заканчивается эта группа показателем именительного падежа - が .
Таким образом, в переводе с японского языка на русский первая строка второго варианта буквально, но с порядком слов, принятым в русском языке: «В то место, где боль приносит радость», что полностью совпадает с переводимой фразой «Туда, где боль приносит радость». (Единственное, чего я не усмотрел, так это союза «И», но без него вполне можно обойтись). Такой же адекватный перевод и в остальных строках второго варианта.
Почему тогда настолько разные варианты перевода?
В предисловии к первому варианту сказано, что это – вольный "превед", там тоже все правильно, но не так буквально. Вообще переводы разных авторов всегда отличаются, порою значительно – это нормально.
С учетом вставки の получается так (хотелось бы, чтобы кто-нибудь из старших товарищей подтвердил или опроверг необходимость の):
痛みが喜びを呉れて貰うの所へ
恨みが許しを呉れて貰うの所へ
恐れが信念を呉れて貰うの所へ
暗闇が明りを呉れて貰うの所へ
А в «самурайности» исходного текста есть большие сомнения.
Самурай к боли должен испытывать презрение, а вовсе не радость. Как сказал один поэт: «Когда Вам боль приносит радость, это мазохизм или садизм…». И при чем здесь самураи?
А в третьей строке – страх приносит веру. Конечно, большинство «вер» базируются на страхе, но самураи-то трансформировали присущий человеку страх вовсе не в веру, а в повышенное чувство опасности, которое по возможности и использовали в своих действиях.
Сочетать же слова «обида», «самурай» и «прощение» - вообще бред. Если самурая кто-то обидел, то ни о каком прощении не может быть и речи. Надо скорее найти место, где можно уединиться и совершить ритуальное самоубийство – сэппуку – харакири
.
Так что стихи может быть и звучат «офигительно», но гимн ли это самураев или просто: «Слова, слова, слова...» ?
