ДРУГАЯ ПОЛОВИНА МАРТА
1.
Я ладони подставляю всему, что хочет в них упасть.
Бывает наказывают меня и в руке нахожу клок шерсти с
дьявольского горба.
Спасибо, не самого беса, которого мне и не удержать.
Все равно бы не справился с ним, коли начал он меня когтями
скрести и в ухо ржать.
Люблю, когда на пальцы обрушивается легкий свет, обволакивает
суставы, целует ногти.
В квартире моей тогда хорошо, удобно в кровати.
Люблю воду, должно быть, просачивающуюся через поры в кровь.
Пью ее живую, как Бова-королевич, будущий король.
А всего больше я люблю ловить порхающие семена, нежными кротами
влезающими в меня.
Ночами чувствовать, как они лопаются внутри, шевелятся хрупкие
стебли, упругие корни.
Просят: выпусти, накорми.
2.
Кто-то меня всегда лелеял и уберегал от воды.
От песчинок, что скрываются под ней, от водорослей, морских
коней.
Мне снилось: будто я медуза или подводный царь и душа моя не
может жить без воды.
Пересеклось все это с моим взглядом, в роговицу впилось.
Кто бы еще смог меня разубедить, что нету там морских ангелов,
морских чертей.
Что все одно и другим не может быть.
Убереги меня знать, что я треугольник моллюска, мидия, их
двойник,
отравленная живая роза, морской гнойник.
Дай мне видеть, что я на небе, а не на дне и даже не стою там ни
одной ногой.
Я знаю, есть специальный загробный мир для тех существ,
заполненный не воздухом, а водой.
3.
Я платья свои умею хранить, поправляя оборки, кружева.
Анна не умела этого делать и умерла.
Анна ничего не умела делать, она была дура.
Я же Бога люблю, я у него в руках.
Какой размер платья у смерти.
Вдруг я выкройку не смогу для нее найти.
Ведь так легко материал испортить,
буквально один сантиметр лишний отрезать, петлю сместить.
Анна уколола палец иглой, занятая болтовней, бестолковой
словесной игрой.
Прошла сквозь ангелов и бесов строй, стала неживой.
Я бы тоже могла израниться в кровь, если бы была неряхой глупой.
Но нет на моих руках даже мизерной ранки - посмотри под лупой.
Я сошью для Бога шелковую рубаху.
Как бы мне хотелось снять с него мерки.
Не найти ему лучше меня вязальщицу, швею и пряху.
4.
У моей подруги всю ночь болела грудь, я ей мяла сосцы, шептала,
втирала мазь.
Бес под пальцами проскочил, прилип к родинке жесткий волос,
черная масть.
Чертила ноготком круги, кусала, плевала, спиртом жгла.
Шепчет: болит так, словно внутри игла.
А под утро проклюнулся из левого соска зеленый сочный лист.
Как она испугано глядела на меня, как кричала, волосы рвала.
Откуда цветку взяться из груди, не от моих же ласк, не от моей
слюны, не от моих слез.
От чьего семени, в ком искать отца, - лазила я на яблоню,
сыпалась на меня ее пыльца.
Софья, не плачь, я видела в окно: твой двойник по небу плыл.
Значит, все будет хорошо, не обойдет он нас в своей любви.
Просила лезвием срезать плоть, - мы в другой плоскости, милая,
здесь каждый из нас гость. И
в том польза, коли расцвел твой сосок.
Ты бы могла и камень родить, глину, песок.
Я лгала, что в окне видела ее двойника.
Был туман и не видела я ничего, только близко, с той стороны
стекла, след от плевка.
Она волнуется, - что же правая молчит грудь, к чему готовится,
нет в ней даже молока.
Зачем цветку твое молоко, у него есть твои кровь и мокрота.
Посмотри, как бьется висок, пульсирует аорта.
Не выдержала, легла на живот, душила, терлась о простыню.
Хоть я мать и его люблю, хочу хочу убить, вырвать на корню.
А в окно и впрямь кто-то смотрел, даже дыхание его осталось на
стекле.
Видел он, как уже из моих сосцов кислые капли текли.
5.
Когда увидишь женскую половину марта, почувствуешь, что его
лучше проживать с конца,
чтобы видеть, как листья сворачиваются в почки, земля становится
влажной изнутри.
Только наблюдать, самому не участвовать в этой игре.
Смотри: бесы стоят на горе, угли и плетки у каждого на горбе.
Март - женщина с цветком на лобке.
У него платье короткое, не наступить на край,
возьми его на руки, подбрасывай, играй.
Даже если ты не в комнате, а в окне и можешь сорваться,
закружить, как игральная карта. И
некому будет тебя защитить, когда станет тебя душить другая
половина марта.
