Учитывая то, что как с китайской, так и с российской стороны в речевое общение вступали прежде всего представители коренного населения близлежащих к границе населённых пунктов, обладающие в основной своей массе показателями смешения кодов: разговорных языков с местными диалектизмами; частичной интерференции языковой нормы, преобладания элементов просторечия в словаре участников коммуникации, но при этом изначально имеющих с каждой стороны гомогенную языковую основу, забайкальско-маньчжурский препиджин получил все классические признаки, определённые в работах лингвистов-креолистов.
Какие же это признаки? Во-первых, функциональное назначение препиджина, как средства для поддержания коммуникации между носителями его различных этнолектов, выполнило за пятнадцать лет свою основную коммуникативную задачу и конвергировалось в достаточно устойчивую структуру со своим неизменным лексическим набором языковых единиц, а процесс стабилизации, пройдя стадию сближения этнолектов с унификацией каждого из идиолектов (русского и китайского) под единый субстрат — препиджин, приобрёл черты стойкого узуального стандарта. Во-вторых — напротив, отличительные знаки, отделяющие пиджины от языков с непрерывной историей, на поверку являются очевидными: структурные черты забайкальско-маньчжурского препиджина, которые свойственны практически всем известным, описанным в лингвистике пиджинам, имеют самые общие характеристики — упрощённый состав фонем и правил их применения в речевом общении, не отчётливо выраженная морфология и поверхностный, неглубокий синтаксис. Практические изменения в общей триаде, организующей язык в целом, коснулись лишь звуковой и лексико-фразеологической системы, оставив почти нетронутой грамматическую структуру в описываемом препиджине.
Проиллюстрируем сказанное на примерах. В забайкальско-маньчжурском препиджине довольно часто применяется обращение к девушке: кýня. Говорит русский предприниматель в городе Маньчжурия, в ресторане «Марина» (по опросу — русский работает в торговом бизнесе данной зоны с 1991 года, китайский язык не знает, но использует, по его мнению, некоторые китайские слова и выражения): Эй, куня! Гэй менè тады кружку (Эй, девушка! Подай мне большую кружку). Менè (мне — дат. падеж) — наиболее употребительная форма притяжательного местоимения в препиджине. Здесь и далее в примерах — все опрошенные участники коммуникации считают, что не владеют языками друг друга, а лишь «знают некоторые слова» из противоположных идиоэтнических языков, естестественно, не подразумевая, что используют в речи словарный состав препиджина. Данное условие необходимо оговорить, руководствуясь принципом «чистоты опыта». Также следует сказать, что мы не стали останавливаться на подробном исследовании заимствований из лексического состава препиджина по принадлежности их к тому или иному языковому коду, поскольку данные изыскания потребовали бы дополнительного фактологического материала.
Китайский продавец (по опросу — не владеет русским языком, частично понимает русскую речь) обращается на рынке к русской покупательнице одежды, женщине 40-50 лет: Куня! Ды дáла менé мало юань! Нáта сто юань, женьминьбú (Девушка! Ты мне дала мало юаней! Надо сто юаней, китайских денег). Юань — китайская денежная единица, женьминьби — общее название китайской национальной валюты — оба слова произнесены в соответствии с нормами китайского разговорного языка.
Русский водитель микроавтобуса, работающий в торговой зоне более 10 лет, спрашивает у знакомого китайца о руководителе своей туристической группы — русской женщине: Моя капитáна — молодцá, клёвая куня, а? (Мой руководитель группы красивая девушка, а?.) Капитáна (от русского — капитан) — применяемое в забайкальско-маньчжурском препиджине название всех руководителей, начальников разных уровней, независимо от занимаемых ими должностей. Молодцá (от русского — молодец — хорошая, добрая, отзывчивая) — забайкальский диалектизм. Клёвая (красивая, обаятельная) — русский жаргонизм. Девиантное применение местоимения моя русским носителем языка использовано в соответствии с вариантами неустоявшегося окончательно стандарта препиджина: притяжательные местоимения мужского, женского, среднего родов, и множественного числа произносятся как — мой/моя úфу (одежда), мой/моя кýцзы (брюки), твой/твоя дрýга (друг), ваш/ваша капитáна (начальник), наш/наша машúна.
Китаец в шутку рассказывает о забайкальской (п. Забайкальск) девушке-подруге русскому приятелю: Моя куня вчерась напúлася, бу чжидао гыдé сыпáла (Моя девушка вчера напилáсь, не знаю где спалá). Вчерáсь — забайкальский диалектизм; орфоэпически ударение у глаголов напúлась и спáла применено сообразно русскому просторечию. В использованных иллюстрациях просматривается, что по лексическому составу, фонологическим, неустойчивым грамматическим нормам и синтаксису языком-лексификатором выступает интерферированный сибирскими диалектами (в большей степени — забайкальским) русский разговорный язык с вкраплениями китайской лексики, взаимно релевантный для субъектов двусторонних речевых актов. Участники коммуникации с российской и китайской сторон: «челноки» с многолетним стажем, водители микроавтобусов и грузовиков, владельцы и обслуживающий персонал гостиниц, ресторанов, баров и кафе, местные торговцы и бизнесмены (контингент которых постоянен) используют слово куня в конкретных речевых актах регулярно и повсеместно, за исключением общения в этнически однородных группах. Необходимо заметить, что куня, восходящее к кит. 姑娘 — гунян (guniang), означает ‘девушка’, но в китайской традиции в соответствии с нормами языкового этикета считается невежливым, а значит — неприемлемым, адресовать данное обращение к незнакомой девушке. Нельзя сказать: «Девушка, дайте мне пачку сигарет», «Принесите, пожалуйста, свежее полотенце, девушка!», используя слово гунян. В китайском языке принято называть молодую девушку сяомэй (xiaomei) 小妹, сяоцзе (xiaojie) 小姐и никак иначе. «Сяомей (сяоцзе), дайте мне пачку сигарет» — синтаксически обращение к кому бы то ни было находится исключительно в начале предложения. Однако же в русском языке такая форма апелляции допустима: «Девушка, покажите мне вот эту кофточку», «Девушка, будьте добры, подайте мне соль», «Замените мне, пожалуйста, постельное бельё, девушка» и т. д. В данной иллюстрации характерна одна деталь, подмеченная автором: некоторые впервые прибывшие в город Маньчжурию китайцы, следуя примеру своих опытных соотечественников, проживших в конвергентной зоне (в торговом районе по обе стороны государственной границы) много лет, также начинают использовать в разговоре данную форму обращения, подразумевая, что она относится к разновидности местного китайского диалекта. На самом деле, ни фонологически, ни орфоэпически, ни с точки зрения китайской грамматики не предусмотрено применение слова кýня в данном употреблении, по-китайски он звучит совершенно по-другому.
