Кацурагава Хосю, "Краткие вести о скитаниях в северных

[Алёха]

Уважаемая sciuro выложила  интересную статью о скитаниях и возвращении домой японских рыбаков Кодаю, Исокити и их товарищей. Там же приводятся ссылки на "Краткие вести о скитаниях в северных водах".

Кацурагава Хосю, "Краткие вести о скитаниях в северных водах"
Выкладываю давным-давно обещанный скан.

Кацурагава Хосю, "Краткие вести о скитаниях в северных водах"
Перевод с японского, комментарий и приложения В.М. Константинова
Издательство "Наука", главная редакция восточной литературы, 1978 г.

http://rapidshare.com/files/191674764/hosu-text.pdf текст книги (pdf, распознавание) 20.2 Mb
http://narod.ru/disk/5351128000/hosu-text.pdf.html

http://rapidshare.com/files/191677615/hosu-pics.pdf иллюстрации (pdf) 16.5 Mb
http://narod.ru/disk/5351002000/hosu-pics.pdf.html + см. ссылку на свиток ниже

Пожалуйста, не распространяйте ссылки на rapidshare и narod, так как они могут перестать работать.
Ссылки на этот пост всячески приветствуются, я буду обновлять линки для скачивания по мере их протухания, и, возможно, здесь будут апдейты вычитанного текста. Адрес поста: http://sciuro.livejournal.com/221143.html

Для знатоков (японистов и специалистов по русской истории) дальнейшие пояснения будут излишними , а для таких, как я, впервые узнавших об этой удивительной книге случайно, я под катом приведу статью-предисловие научного редактора этой книги, В.М. Константинова.

Там ужасно интересная история. Это текст, записанный со слов японского моряка, корабль которого потерпел крушение и прибился к Алеутским островам. Японец, Кодаи, прожил несколько лет в России, был в Петербурге, а затем с первой российской экспедицией вернулся в Японию, где его очень подробно допросили. Дело происходило еще при Екатерине II. Эти материалы оказались так строго засекречены, что сами японцы их извлекли из архивов только в начале тридцатых годов XX века, издали и снова засекретили крошечным тиражом, и в продажу эта книга так и не поступила. В СССР микрофильм с этой книгой попал только в начале шестидесятых, десять лет шла подготовка академического издания, которое, увы, и здесь стало редкостью. Теперь ее регулярно ищут в сети ко мне она попала случайно и ненадолго, но я успела ее отсканировать. Всячески рекомендую - это очень интересный (и редкий! трехтысячный академический тираж разошелся так давно, что букинисты ломят за эту книгу по-черному) литературный памятник.

UPD: via [info]yamauba - http://jpimg.digital.archives.go.jp/kouseisai/word/ghi.html - Государственный архив Японии, там можно посмотреть на те самые свитки с рисунками, которые приведены в книге, но в отличном качестве. Листайте вниз до буквы H, там смотрите Hokusabunryaku Clothes и Hokusabunryaku Instruments, Accessories,etc.

Да, еще вопрос - как думаете, этот пост стоит продублировать в тематических сообществах? в каких?


В.М. Константинов.
РОССИЯ XVIII ВЕКА ГЛАЗАМИ ЯПОНЦЕВ.
1961 г.

9 (20) октября 1792 г. у Нэмуро, поселка на восточном берегу острова Эдзо (ныне Хоккайдо), появился русский корабль - бригантина "Екатерина". На нем прибыла в Японию экспедиция Адама Кирилловича Лаксмана . Это была первая официальная попытка России установить дружественные отношения и начать торговлю с Японией. На корабле по приказанию Екатерины II были возвращены в Японию три японца - Дайкокуя Кодаю, Исокити и Коити. Один из них, Коити, вскоре же по прибытии в Японию умер, а Кодаю и Исокити оказались первыми очевидцами, рассказавшими в Японии правду о России. История пребывания этих японцев в России такова.

15 января 1783 г . из бухты Сироко в провинции Исэ (сейчас префектура Миэ) вышел в Эдо (ныне Токио) корабль "Синсё-мару" с грузом риса и других товаров. На корабле было 17 человек во главе с капитаном корабля Дайкокуя Кодаю. Ночью, когда корабль вышел в открытое море, началась буря, судно лишилось мачты, руля, парусов и в течение семи месяцев носилось по океану. На корабле было много риса, поэтому экипаж не погиб с голоду, а - выпадавшие временами дожди давали возможность пополнять запасы пресной воды. На корабле умер лишь один человек.

В августе того же года судно прибило к Амчитке, одному из Алеутских островов, принадлежавших в то время России. На Амчитке японцы пробыли четыре года. За это время от болезней умерли еще семеро. Оставшиеся девять человек в середине 1787 г. вместе с русскими промышленниками, потерпевшими кораблекрушение у этого острова, переправились на Камчатку, где прожили около года. На Камчатке от цинги умерли еще три японца, а оставшиеся шесть человек - Кодаю, Коити, Исокити, Синдзо, Сёдзо и Кюэмон - были при содействии местных властей отвезены в Иркутск через Тигиль, Охотск и Якутск.

В Иркутске, куда они прибыли 7 (18) февраля 1789 г., уже жила значительная группа японцев, в различное время потерпевших кораблекрушение у берегов России. Все они приняли христианство, получили русские имена и фамилии и остались жить в России. Некоторые из них преподавали японский язык при народном училище. Вновь прибывшие японцы были взяты на казенное содержание, и им также предложили остаться в России и избрать по собственному желанию род занятий. Двое из приехавших с Кодаю - Сёдзо и Синдзо - изъявили желание остаться в России, крестились и получили имена, первый - Федора Степановича Ситникова, второй - Николая Петровича Колотыгина. А Кодаю, Коити, Исокити и Кюэмон настойчиво просили отправить их на родину.

Большую роль в судьбе Кодаю и его товарищей сыграл крупный ученый-естествоиспытатель проф. Кирилл (Эрик) Густавович Лаксман, живший в то время в Иркутске, недалеко от которого в селе Тальцынск у него был стекольный завод. Заинтересовавшись японцами и решив использовать их для установления отношений с Японией и связи с японскими учеными, он взял под свое покровительство Кодаю и в январе 1791 г. поехал с ним в Петербург. В столице Лаксман подал Екатерине II через ее статс-секретаря графа Александра Андреевича Безбородко прошение Кодаю о возвращении на родину и собственную докладную записку с проектом отправки в Японию официального посольства для установления с ней торговых отношений. Лаксман предлагал, чтобы в знак дружественного отношения России к Японии это посольство увезло Кодаю и его товарищей на родину.

Екатерина заинтересовалась этим проектом и 28 июня 1791 г. приняла на аудиенции в Царском Селе Кодаю и Лаксмана. По возвращении в Японию Кодаю подробно рассказывал об этом приеме. Он говорил, что когда императрице читали его прошение, где описывались бедствия потерпевших кораблекрушение японцев, она громко выражала свое сочуствие. Из рассказа Кодаю видно, что он тогда уже достаточно хорошо понимал русский язык. Так, например, в записи его рассказа переданы японской слоговой азбукой русские слова, произнесенные Екатериной: "Бедняжка! " и "Ох, жалко! ", и пояснено их значение.

После официальной аудиенции Кодаю еще несколько раз бывал во дворце, встречался и беседовал с Екатериной, наследником, рассказывал им о Японии, показывал привезенную с собой японскую одежду и другие вещи.

13 сентября 1791 г. Екатерина II подписала "именной" указ № 16985 иркутскому генерал-губернатору генерал-поручику Пилю об отправке в Японию экспедиции в целях установления торговых отношений. В указе сообщалось, что Екатерина "приняла в уважение" план "надворного советника и профессора Лаксмана", за исключением "упоминаемого в плане профессора Лаксмана предложения о изыскании нового пути по реке Амуру" во избежание обострения отношений с Китаем.

"Случай возвращения сих японцев в их отечество, - говорилось в указе, - открывает надежду завести с оным торговые связи, тем паче, что никакому Европейскому народу нет столько удобностей, как Российскому, в рассуждении ближайшего по морю расстояния и самого соседства". Пилю предписывалось сделать японскому правительству предложение от своего имени, "с приветствием" и с указанием, что Россия желала бы "всегда здесь иметь сношения и торговые связи с Японским государством, уверяя, что у нас всем подданным японским, приходящим к портам и пределам нашим, всевозможные пособия и ласки оказываемые будут".

Кодаю о разрешении вернуться на родину сообщил граф Воронцов 29 сентября 1791 г. в доме Безбородко, а 20 октября Екатерина приняла Кодаю в Зимнем дворце и лично вручила ему в подарок табакерку. 8 ноября Кодаю был приглашён во дворец Воронцова и получил через него от имени Екатерины золотую медаль с лентой, золотые часы и 150 червонцев. Не были забыты и остальные японцы, возвращавшиеся на родину: означенным указом Пилю было приказано выдать "трем купцам, с ним возвращающимся, по 50 червонных и серебряной медали". Оставшимся в России Синдзо и Сёдзо было выдано по 200 рублей. Экспедиция, организованная на основании указа Екатерины, была возглавлена сыном проф. Лаксмана, поручиком Адамом Кирилловичем Лаксманом, и отправилась в Японию из Охотска 13 (24) сентября 1792 г.

В то время феодальное правительство Японии, бакуфу, проводило так называемую "политику закрытия страны" (сакоку сэйсаку) , установленную более чем за полтора столетия до этого, с 30-х годов ХVII в. Доступ в Японию иностранцам был категорически запрещен. Исключение было сделано только для китайцев и голландцев. Последним разрешалось присылать для торговли в Нагасаки не более чем по одному кораблю в год. Японцам выезд за пределы страны тоже запрещался, нарушившие это запрещение подвергались строгим наказаниям вплоть до смертной казни. В результате этого в Японии почти совершенно не знали Россию, а если и знали, то главным образом через голландцев, которые нередко искажали действительность в целях сохранения своего исключительного положения в Японии.

Получив сообщение местных властей о появлении русского корабля, бакуфу поручило ученому лейб-медику Кацурагаве Хосю 13 дать сведения о России. Кацурагава составил две рукописные работы - "Оросия-си" ("Записки о России") и "Оросия рякки" ("Краткая записка о России"). Оба эти документа были написаны исключительно на основании голландских источников. Только после того как вернувшиеся в Японию Кодаю и Исокити были неоднократно допрошены, правительство Японии получило первые сведения о России от самих японцев, проживших там много лет. Записи их рассказов и явились первыми письменными свидетельствами самих японцев о России.

Рассказы Кодаю и Исокити свидетельствовали о дружественных чувствах русского народа и правительства к японцам, о желании иметь хорошие, добрососедские связи с Японией, причем подчеркивалось, что Россия не намерена навязывать Японии силой свое стремление торговать с ней. Кодаю так тепло отзывался о хорошем отношении к нему и другим японцам в России, что ему на допросе в Эдо в присутствии сегуна Иэнари даже был задан вопрос: "Почему же вы так упорно добивались возвращения на родину и вернулись сюда, если пользовались там такими милостями?" Кодаю объяснил свое решение вернуться в Японию тоской по родине и семье.

Наиболее известным из документов, составленных по приезде в Японию Кодаю и Исокити, является протокольная запись упомянутого выше их допроса в присутствии сегуна Токугава Иэнари в 18-й день девятой луны 5-го года Кансэй, что соответствует по старому русскому календарю 22 октября 1793 г. Эта запись, носящая название "Хёмин горан-но ки", т. е. "Запись о приеме сегуном потерпевших кораблекрушение", была составлена тайно Кацурагавой Хосю, который присутствовал на приеме.

Различные варианты этого документа приводятся в работах японских историков и были использованы советскими востоковедами. Кроме того, имеются и другие рукописи, относящиеся к приключениям Кодаю и Исокити и их рассказам о России, в частности рукописи "Оросиякоку суйму-дан", хранящаяся в Государственной библиотеке им. В.И.Ленина, и "Оросиякоку хёминки", хранящаяся в Ленинградском отделении Института востоковедения АН СССР, а также "Синсё-мару хёминки" и др.

Однако до самого последнего времени нашим историкам оставался неизвестным гораздо более полный и можно сказать выдающийся труд Кацурагавы Хосю "Краткие вести о скитаниях в северных водах", составленный им в августе 1794 г. по приказанию сегуна Токугава Иэнари. Познакомиться с этой работой наши историки не могли до сих пор по следующим обстоятельствам. В своем стремлении оградить страну от иноземного влияния феодальное правительство Японии запретило под страхом строгого наказания запись, хранение и распространение каких бы то ни было сведений о других государствах. Даже ученые, писавшие по распоряжению правительства о чужих странах, боялись хранить черновики своих работ. Так, например, Кацурагава Хосю, составив упомянутый выше документ "Оросия рякки", один экземпляр сдал в бакуфу, а черновик сжег, "дабы избежать разглашения тайны".

Рукописи, в которых говорилось об иностранных обычаях, нравах, быте, государственном устройстве и т. д., хранились в правительственных учреждениях как секретные документы и не опубликовались. Та же участь постигла и "Краткие вести о скитаниях в северных водах". О существовании этой работы было известно, но подлинной рукописи не знали. Около пятидесяти лет назад известному историку Камэи Такаёси удалось достать подлинник рукописи. Однако прошло свыше двадцати лет, прежде чем он смог обработать и издать ее со своими комментариями. Она вышла в свет в конце 1937 г. очень ограниченным тиражом и даже в Японии стала библиографической редкостью, так как в продажу не поступала. Последовавшие затем события на Дальнем Востоке, война и отсутствие в течение ряда лет культурных связей с Японией привели к тому, что этой весьма ценной работы у нас до настоящего времени не было, и она не могла быть использована нашими историками. Только теперь, когда Государственная библиотека им. В.И. Ленина установила книжный обмен с Японией, нам удалось в конце прошлого года получить из университета Васэда микрофильм "Кратких вестей о скитаниях в северных водах" с комментариями Камэи Такаёси.

Камэи следующим образом характеризует этот труд, составленный Кацурагавой Хосю со слов Кодаю, которого Камэи вполне справедливо называет соавтором Кацурагавы: "Кодаю побывал в России. Это было невиданным дотоле событием, и поэтому естественно, что оно привлекло к себе внимание правительства и народа. В результате появились произведения, рассказывающие правду о том, что происходит в той стране, такие, как "Хёмин горан-но ки", "Хокуса ибун" и немало других. Однако несомненно, что среди них ярко выделяется как своими качествами, так и объемом труд Кацурагава Хосю. Больше того, отнюдь не будет преувеличением сказать, что вообще в нашей литературе такого рода о потерпевших кораблекрушение нет работы лучше этой. Но эта книга, составленная по приказанию правительства букуфу, в течение долгого времени хранилась как драгоценность в секретных правительственных книгохранилищах, и поэтому мало что из нее дошло до сведения народа".

Действительно, своими размерами этот труд значительно превосходит все прочие записи рассказов Кодаю и Исокити. Если рукопись "Хёмин горан-но ки" в переводе на печатный текст составит не больше 12 стр., то основной текст "Кратких вестей о скитаниях в северных водах" содержит 346 стр. печатного японского текста. Кроме того, к нему приложены рисунки (корабля "Екатерина", медалей, полученных Кбдаю и Исокити от Екатерины II, русской одежды, предметов обихода, монет и т.д.) на 36 стр., не считая иллюстраций, помещенных в тексте, и четыре географические карты. Кацурагава не ограничился только тем, что расспросил Кодаю и записал рассказанное им. Он сделал свои краткие примечания или пояснения к записям на основании известной ему голландской литературы.

Таким образом, эта книга в целом представляет собой первый большой научный труд, написанный в Японии о России. Камэи Такаёси тщательно изучил рукопись, сопоставил ее с различными вариантами записей рассказов о Кодаю и Исокити (эти рассказы тайно переписывались и хранились у различных лиц) и написал свои комментарии, для которых использовал также иностранную литературу, имеющую отношение к данному вопросу.

В первой главе памятника даются полный список лиц, находившихся на корабле "Синсё-мару", и сведения о дальнейшей судьбе каждого из них.

Две следующие главы (стр. 7-62) посвящены подробному описанию приключений потерпевших кораблекрушение японцев. Здесь рассказывается о пребывания Кодаю и его товарищей на острове Амчитка и на Камчатке, о путешествии по России, жизни в Иркутске и Петербурге, о приеме Кодаю русской императрицей - словом, о том, что они видели и пережили в России.

В четвертой главе (стр. 63-110) описываются места, где побывал Кодаю и члены его экипажа: остров Амчитка и соседние острова, куда японцы ездили вместе с жителями острова во время рыбной ловли; Камчатка, Тигиль - рассказывается о занятиях местных жителей, о средствах сообщения, о местных русских чиновниках и т. д.; Якутск - его климат, морозы, описываются жилища, занятия, нравы и обычаи якутов, тунгусов (эвенков) и бурят, начальство (князьки) из местного населения и представители русских властей; Иркутск - дано описание города, школ, больниц, торговли с Китаем; Удинск - о сборе налогов с якутов и бурят, размер налогов, о чиновниках, ведавших сбором налогов, и т. д.; Тобольск, Екатеринбург, Казань, Нижний Новгород, Москва; Петербург, его улицы, дома, царский дворец, памятник Петру I, Нева, мосты; Царское Село, где Кодаю жил некоторое время, ожидая первой аудиенции Екатерины, и т. д. Дальше даются перечень национальных меньшинств России и некоторые сведения о них. В заключение главы приводится список 52 государств, с которыми в то время Россия вела торговлю, составленный Кацурагавой на основании голландских источников.

Пятая глава (стр. 111-134) делится на несколько разделов, которые дают представление о ее содержании: царская династия, природа, климат, люди, обычаи, имена, фамилии, брак, похороны, крещение, изменение имен иностранцев при крещении.

В шестой главе (стр. 135-176) описывается государственное устройство России, административная система, даются сведения о чинах, жалованье, русских врачах, священниках, храмах, календаре, системе летосчисления, письменности, деньгах, налогах, мерах длины, объема и веса и т. д.

Седьмая глава (стр. 177-208) содержит описание построек, жилых домов, бань, школ, аптек, казенных учреждений, тюрем, больниц, детских домов, магазинов, банков, театров и публичных домов.

В восьмой главе (стр. 209-230) сообщается о больших праздниках, пище, напитках.

В девятой главе (стр. 231-270) - о средствах передвижения (сани, кибитка, карета, корабли), видах оружия, музыкальных инструментах, посуде, книгопечатании, бумаге, песочных часах, бильярде, шахматах и т. д.

В десятой главе (стр. 271-296) - о естественных богатствах России, флоре, фауне, полезных ископаемых.

Одиннадцатая глава (стр. 297-346) посвящена русскому языку и по существу представляет собой первую попытку составления русско-японского словаря. Словарь включает около 1500 слов и выражений, которые помнил Кодаю. Русские слова написаны японской слоговой азбукой - катаканой.

Читая рассказы Кодаю о России, поражаешься его наблюдательности и памяти. Особенное впечатление на него производило то, чего в те времена не было в Японии и что поэтому казалось ему необыкновенным. Так, Кацурагава, перечислив известные Кодаю чины и указав размеры жалованья, записал с его слов следующее: "Вся сумма жалованья делится на три доли и вносится три раза в год, в апреле, августе и декабре, в "банка" ("банка" - учреждение, ведающее приемом и выдачей денег). В России производство пяти зерновых растений очень незначительное, поэтому все жалованье выплачивается деньгами. Чины и жалованье не наследуются, поэтому, даже если крупный чиновник с большим жалованьем уйдет со службы или умрет, он и его наследники становятся простолюдинами и занимаются каким-нибудь делом, которое приносит пользу и государству. Они строят за городом мастерские, открывают магазины, нанимают мастеров, а также приказчиков, которые ведут дела".

Московский наместник генерал-фельдмаршал Кирилл Григорьевич Разумовский и подполковник Василий Петрович Турчанинов имеют кузницы, генерал-фельдмаршал князь Григорий Александрович Потемкин и отец Адама, сопровождавшего сюда потерпевших кораблекрушение, Кирилл, занимаются производством стекла, генерал-аншеф Александр Романович Воронцов при помощи водяных мельниц делает медную и железную черепицу. Воронцов ведает делами, касающимися иностранных купцов, лиц, потерпевших кораблекрушение и принесенных в Россию, и т. д., и поэтому, когда Кодаю впервые попал в столицу, то он первым долгом подал просьбу о возвращении его на родину этому человеку.

Генерал-аншеф Александр Андреевич Безбородко и генерал-майор Аполлос Аполлосович Мусин-Пушкин занимаются сахарным производством, генерал-поручик Осип Андреевич Ингельстром имеет мельницы, на которых мелятся на муку ячмень и пшеница. Таким образом, все чиновники, и мелкие и крупные, занимаются каким-нибудь промыслом, который и народу пользу приносит и им самим выгоду дает. По-видимому, этим самым возмещается ущерб от того, что не поднимается целина там, где это следовало бы делать.

Кодаю бывал на упомянутом выше стекольном заводе Кирилла Лаксмана в Тальцах и так описал его: "Фабрика стеклянных изделий Кирилла Лаксмана находится в шести-семи верстах в глубине гор. Она устроена на площади, каждая из четырех сторон которой равна около двухсот саженей. В центре устроена печь. Размеры печи две сажени на одну сажень. Мастеровых двадцать один человек, все они живут там с женами и детьми в домах, стоящих рядом друг с другом. Там же имеется баня, пекарня и т. д., так что получается прямо, как городок. Из стекла там делают рюмки, листовое стекло, чашки с крышками, лампады, всевозможные бусы и так далее. Изделия фабрики продаются не только в стране, но много отправляется в маньчжурские края. Производительность фабрики в год очень велика. Если даже фабрика Кирилла так велика, то предприятия, принадлежавшие Потемкину, Жигареву и другим, говорят еще больше".

Живя на Алеутских островах, Кодаю наблюдал, как наживаются русские промышленники на торговле "мягкой рухлядью", т. е. мехом. "Ракко называется "бобура" (бобер, т. е. морской бобер). Бобра добывают на островах вокруг Амчитки. Туда крупные русские купцы, как Жигарев и другие, посылают своих приказчиков, которые ведут там торговлю. Одну шкуру морского бобра они выменивают на четыре-пять листов табака. Шкуры отправляют в Россию для торговли с Турцией. В Турции мех высших сортов продается за восемьсот-девятьсот рублей серебром и даже за шкуры низшего качества берут по двести-триста рублей за штуку. В столице мех высших сортов стоит сто семьдесят-сто восемьдесят рублей, а на Камчатке и вообще в тех краях - рублей пять серебром".

Много внимания уделено налоговой политике. "Налог платится вне зависимости от размера и плодородия земли и с мужчин и с женщин в возрасте от пятнадцати лет и выше по пятьсот медных мон /копеек/ с человека, это относится ко всем сословиям, кроме чиновников, то есть к крестьянам, ремесленникам и купцам. Налог, приходящийся на слуг, вносят их хозяева. Поскольку в России зерновые не растут, естественно, что налог рисом или зерном не вносится. А якуты, тунгусы, буряты, камчадалы и прочие дикари, живущие на островах, а также горные жители денег не платят, а вносят ежегодно по две шкуры диких зверей на одного человека. Купцы же, которые выменивают на островах мех морского бобра, нерпы и других животных, уплачивают налог по одной шкуре с каждых десяти добытых шкур. Таких крупных купцов, торгующих мехом, имеется пять домов: два дома братьев Демидовых и три дома братьев Жигаревых. Кроме того, богатые купцы докладывают правительству о размере наличных денег и уплачивают налог по одной медной копейке с десяти рублей (соответствуют нашему одному рё золотом). В зависимости от размеров этого налога купцам жалуется соответствующий ранг. Поэтому имеются среди них и такие, которые, желая получить ранг повыше, указывают большую сумму наличных денег и уплачивают больший налог; есть же, наоборот, и такие, которые, стремясь уменьшить свой налог, указывают меньшую сумму наличных денег. Говорят, что такой порядок установлен при царствующей ныне императрице".

Кодаю подчеркивал, что ему разрешили везде бывать и все осматривать. Поэтому он имел возможность подробно описать не только обычные учреждения, дома, дворцы и т. д., но и тюрьмы, которые видел в Петербурге, положение заключенных, существовавшие в то время наказания; как можно видеть из его описания, он. лично присутствовал во время наказаний: "Тюрьма для особо важных преступников находится на Васильевском острове. Забор вокруг нее сделан из бревен, которые стоят вплотную одно к другому без единой щели и с наклоном внутрь.С их внутренней стороны набито много больших гвоздей. Ворота в тюрьме только с одной стороны и очень узкие, а порог у них сделан такой высокий, что на него надо сесть верхом, чтобы перешагнуть. Там на питание арестантам отпускается по медной копейке в день. Этих денег, конечно, не хватает, поэтому заключенных выводят собирать милостыню. При этом их сковывают по два человека кандалами - одна нога одного заключенного с ногой другого, и их сопровождает один солдат. Стоя у ворот они просят у прохожих милостыню, говоря: "Миросутэ, батисйка, матисйка". "Миросутэ" значит "Подайте милостыню!", "батисйка" значит "батюшка", "матисйка" значит "матушка", то есть: "Подайте милостыню, батюшка, матушка!" В Китае хуанцзы (нищие) называют подающих им милостыню отцом и матерью. У нас нищие, обращаясь к прохожим, называют всех их отёдзя (отец, старшой). Очевидно, во всех странах просящие о сочувствии прибегают к одинаковым словам. Летом заключенные нанимаются работать в сельском хозяйстве за 16 копеек в день и из этих денег откладывают себе запас на зиму. Зимой выходить на улицу они не могут, ибо одежда у них тонкая, и расходуют на пищу деньги, накопленные летом. Наказаний существует только три вида: порка плетями, вырывание ноздрей и клеймление. Смертной казни совсем нет". Дальше идет подробное описание наказаний плетью, вырывания ноздрей, пропускания сквозь строй и т. д., которые, по-видимому, Кодаю лично наблюдал, с такими деталями они описаны. В заключение добавляется, что крупные преступники, кроме того, ссылаются на рудники в Сибирь и Малороссию.

С восхищением описывая Эрмитаж, в котором Кодаю был вместе с Кириллом Лаксманом, он заявил, что собрание книг там, "вероятно, самое лучшее в мире". В восторг привели его также различные коллекции, чучела животных, большой магнит и т. д. (стр. 257).

Проездом через Нижний Новгород Кирилл Лаксман купил две шкатулки драгоценных камней. По этому поводу записано: "Вообще во всех домах среднего достатка и выше любят собирать драгоценные камни, птиц, животных, рыб, раковины и иные всевозможные диковинные и редкие вещи и хвастаться ими. Поэтому цена на драгоценные камни и тому подобные вещи там очень высока. Когда Кирилл ехал с Кодаю в столицу, то в Нижнем Новгороде он купил два ящичка минералов. За один ящичек он заплатил семь тысяч девятьсот рублей, за другой - пятнадцать тысяч рублей. Размер этих ящичков вроде наших хйтайбако". Кодаю был возмущен такой ценой, но когда сказал об этом Кириллу, то тот только рассмеялся и сказал, что иногда только один хороший камень может стоить тысячу и даже две тысячи рублей, а здесь много камней, так что это даже не так уж дорого.

В Петербурге в судьбе Кодаю принял участие статс-секретарь Екатерины II граф Безбородко. Кодаю нередко бывал у него и, рассказывая об этом в Японии, отмечал простоту его обращения. "Когда Кодаю жил в Петербурге, к нему особенно сердечно относился сиссэй (канцлер. - В.К.) Безбородко, и Кодаю постоянно бывал у него. Во время обеда Кодаю сидел за одним столом с его семьей. Когда перед подъездом было много карет, Кодаю понимал, что Безбородко занят, и не входил. В других же случаях он входил в дом без всякого разрешения, и камердинер докладывал о нем, когда он уже находился в соседней с гостиной комнате. Его сейчас же приглашали в гостиную, там он вел беседу и так далее. Иногда Безбородко брал его с собой на прогулки в поле. В таких случаях, а также при поездках в другие места они нередко ехали в одной карете. Иногда и в царский дворец Безбородко возил его в своей карете. Вообще там держатся очень просто".

Кодаю вообще очень хорошо отзывался об отношении русских к нему и другим японцам, и несомненно, что сообщаемые им сведения помогли отчасти рассеять неправильное представление о России и ее политике, складывающееся в Японии под влиянием голландцев. Возможно, что в значительной степени этим объясняется и то, что Адаму Лаксману "удалось установить хорошие отношения не только с княжеством Мацумаэ, куда он прибыл, но . . . и с сёгунатом. Россия в это время добилась того, чего не могли добиться другие иностранные государства до "открытия дверей" Японии в 1854 г.", а именно письменного разрешения на заход русского судна в Нагасаки.

В настоящем сообщении приходится ограничиться только краткими сведениями о содержании и характере этого ценного исторического документа. В целом же работа Кацурагавы Хосю и комментарии Камэи Такаёси представляют собой интересный материал как для лиц, изучающих отношения Японии и России, так и для исследователей истории и историографии нашей страны.

[Алёха]

Для тех, кто хочет смотреть в цвете, есть немного здесь и здесь. А с этого всё началось.