Автор Тема: 3 - Тайванец.  (Прочитано 6978 раз)

0 Пользователей и 1 Гость просматривают эту тему.

Оффлайн Aqua Mar

  • Заслуженный
  • *****
  • Сообщений: 4906
  • Карма: 298
  • Пол: Мужской
    • aqua-mar.livejournal.com
3 - Тайванец.
« : 20 Августа 2007 00:15:00 »
ТАЙВАНЕЦ.

- Угораздило же меня поехать из Тайпея в Хуалянь на машине! Все нормальные люди ездят на поезде, а я просто очень люблю эту дорогу, она очень красивая. Не сама дорога, конечно, а окрестности – с одной стороны горы, с другой стороны море. Когда едешь на машине, можно остановиться и выйти постоять, посмотреть.

Майкл молчит несколько секунд.
- Тайвань – это горы и море.

Он опять молчит и смотрит на меня, но я понимаю, что видит он сейчас Тайвань.
- Ну и, конечно же, сломалась машина как раз посередине между населёнными пунктами. Причём сломалась вдруг: ехала-ехала, и – пуф! – электричество пропало. А у меня, как назло, батарейка в телефоне села. Я ещё полчаса назад хотел на зарядку поставить, но звонки шли не переставая. Я хватаюсь за телефон, хочу другу позвонить – он в Илане живёт, неподалёку, мог бы сам подъехать или эвакуатор организовать. Я его номер набираю и молюсь, чтобы успеть восемь слов сказать – я их заранее в голове составил. Идёт вызов; один гудок, второй… экран гаснет… Всё. Если уж ломается, то всё сразу, сам знаешь.

Я киваю.

- Посмотрел я по карте, прикинул: вперёд, вроде, ближе идти – там деревня какая-то, а значит, есть почта, и с неё можно позвонить. Пошёл. Жарко, очень жарко. Шагал я минут сорок. Дошёл до деревни; бреду по ней, потом обливаюсь, а ребятишки местные сзади бегут, хохочут, пальцами на меня тычут и кричат: «Китайская свинья, китайская свинья!»

У Майкла очень скупая мимика и жесты (только смеётся он взрывно и заразительно), говорит он тоже тихо и спокойно. Вот и эти слова он не выделяет ни тоном, ни мимикой, поэтому я не сразу соображаю.

Когда до меня доходит, меня вскидывает, будто током бьёт:
- Погоди-погоди, - говорю, - в каком смысле – «китайская свинья»?!!
- Ну, это тайваньцы нас так называют, свиньями.
- Кого это – «вас»?
- Нас, китайцев!

Сказать, что я офигел – не сказать ничего. Это мой третий день пребывания в Китае, и я ещё ничего не знаю. Майкл понимает это и начинает объяснять.
- У тайваньцев европейские лица, прямые носы. А мы – во! – как свиньи!

Он утыкает указательный палец в кончик носа и задирает его вверх. Теперь я, действительно, могу видеть через ноздри его мысли. Ну да, соображаю я, и Майкл, и ещё пара человек в офисе, с кем я успел познакомиться, и правда, курносые.
Я украдкой озираюсь. В ресторанчике, где мы обедаем, народу много, и действительно, практически у всех носы чуть вздёрнуты, у всех круглые лица. Но это же не повод свиньями обзываться! Майкл замечает мой партизанский манёвр: - Не смотри, - говорит, - так и есть, в серединном Китае все такие.

- А ещё тайваньцы называют китайцев свиньями, потому что китайцы забыли китайский язык. – Видит вопрос в моих глазах и поясняет. – Мао Цзэдун ввёл упрощённые иероглифы. И теперь иероглифы означают не символы, а просто звуки, как буквы в европейских языках. Ты знаешь, что среди выпускников университета в Китае лишь очень немногие могут читать традиционный китайский? Если человек не умеет читать традиционное китайское письмо, у него исчезает философия, высший смысл, исчезает связь поколений. А для китайца это хуже смерти, это – конец цивилизации. У современных китайцев это уже почти исчезло.
- А зачем Мао Цзэдун это сделал?

Майкл пожимает плечами.
- Сплетни говорят, что он плохо учился в школе потому, что никак не мог научиться читать и писать иероглифы. Официально же – для того, чтобы все, даже крестьяне, могли стать грамотными. – Помолчал, подумал. – Надо сказать, что в этом есть резон. Если бы он этого не сделал, в Китае сейчас был бы миллиард безграмотных. А так безграмотных практически не осталось, по крайней мере, читать газеты могут все.
- Но если следовать твоей логике, то на Тайване, где нет упрощённых иероглифов, где осталось традиционное письмо, должен быть высокий процент безграмотных?

Майкл усмехается.
- Ты не забывай, что после войны на Тайвань эмигрировала элита гоминьдановской армии, цвет нации. Да и до войны тайваньцы считали себя истэблишментом Китая. Вот, например, семья моей жены: они ведут свою родословную более двухсот лет.

Что-то неуловимо меняется в его лице.
- И когда я приезжаю к ним в гости, её брат каждый раз кричит: «О, опять к нам китаец Чжэнь припёрся»! Возможно, это и шутка. По крайней мере, мне жена так говорит. Но эта шутка повторяется каждый раз уже больше десяти лет. Поэтому я бы предпочёл к ним не ездить. Совсем. Но, поскольку я всегда в разъездах, жена говорит, что ей скучно сидеть дома одной, и живет у родителей – у них очень большой дом. И мне приходится возвращаться на Тайвань к ним.

Мы делаем перерыв в еде, традиционный китайский «отдых от еды». Майкл откидывается на стуле, закуривает. Я спрашиваю:
- Майкл, а ты-то сам кем себя считаешь – тайваньцем или китайцем?

Майкл выпускает струйку дыма, провожает её взглядом, думает.
- Ты знаешь, мои родители родом из Шанхая, у нас здесь много родственников, но я родился и вырос на Тайване. Мой отец приехал на Тайвань в чине капитана. В гоминьдановской армии это был высокий чин. И мой отец стоял у истоков тайваньской армии; практически, он её создавал, он обучал молодых офицеров. Я помню, мы с братом были ещё маленькие, а отец пропадал на службе днями и ночами. При этом зарплата его составляла около пяти долларов в месяц. Как мама выкручивалась с такими деньгами, я до сих пор не понимаю. Но тогда у всех были такие зарплаты, Тайвань был очень бедной страной. Это сейчас у отца приличная пенсия, они с мамой замечательно живут, им на всё хватает. А тогда мы не жили, мы выживали. Причём не только в смысле денег. Ведь мы ждали войны ежеминутно, ежесекундно.
- И когда мне пришло время идти в армию, у меня и мысли не было «откосить». Я не знаю, как у вас в России, а на Тайване всеобщая воинская обязанность.
- У нас тоже, - говорю.
- А ты служил?
- Конечно!
- Ну вот, а сейчас молодёжь на Тайване пытается избежать службы в армии всеми правдами и неправдами! Хотя мы служили три года, а они сейчас всего полтора, и то не хотят!
- Да и у нас та же фигня!
- Так сейчас ведь и служба другая! Сейчас у нас солдаты, если температура выше тридцати пяти, имеют право находится весь день в казарме с кондиционерами, а у нас даже термометров не было, поэтому служили, не глядя на погоду.
- А у нас сейчас!... А когда я служил!...

Конечно, двум старым солдатам всегда найдётся о чём поговорить, боевые годы вспоминая – раньше и ратная служба была ратнее, и сухой паёк суше, и отцы-командиры были более отеческие…
Потрындели, поностальжировали слегка.

- А ты кем в армии был? – спрашивает Майкл.
- Связистом.
- А я паратрупером.

Это десантура по-нашему. Ну-ну. С определённой долей скепсиса смотрю на его кругленький животик. А потом вдруг соображаю, что ведь действительно сразу обратил внимание на его походку. Такую походку не на танцполах ставят, а на татами. Майкл продолжает:
- Причём я был в специальной группе.
Это, что ли, спецназ по-нашему? Ни фига себе!
- Майкл, так ты, что ли, Рэмбо?
- Да ну, что ты! – Майкл усмехается, - Рэмбо – это несерьёзно, это кино. У нас всё сложнее было. Наша группа специализировалась на действиях в джунглях. Пятнадцать человек. Нас год учили, а потом был экзамен.
- В каком смысле? Как в школе?
- Ага, почти! - смеётся. – Всех поодиночке забросили в джунгли. У каждого свой маршрут, четыре контрольные точки и четыре месяца на прохождение маршрута. При этом каждому выдали два килограмма риса, коробок спичек, нож и рацию. Рация одноразовая. Не в смысле, взрывается после первого сеанса, а в том смысле, что если вышел на связь – значит, снимаешься с маршрута. То есть для экстренной помощи. А снялся с маршрута, или пропустил контрольную точку, или не уложился в четыре месяца – экзамен не сдал.
- И многие не сдали?
- Кроме меня, сдали ещё пять человек.
- Тяжело было?
- Угадай! – Майкл откровенно ржёт. – Я же говорю, я фильмы с Рэмбо смотрю как комедию. На самом деле, всё гораздо сложнее, гораздо страшнее, а самое главное – гораздо скучнее. Представь – четыре месяца ты бредёшь по болоту, каждый день, с утра до вечера. Каждое утро ты просыпаешься весь мокрый. Каждый вечер у тебя одна мысль – упасть. И так сто двадцать дней.
- Слушай, а ел-то ты что?
- Что находил – то и ел. Или ловил…
Понимаю, что вопрос глупейший, но удержаться не могу:
- И змей?
- Конечно! Тем более что на Тайване змей и в ресторанах готовят.
- Майкл, я сейчас тебя спрошу, но ты не отвечай, если не хочешь. Можно?
- Можно.
- Сколько раз ты хотел воспользоваться рацией?
Отвечает, не задумываясь:
- Три. Но вторые два раза это было не всерьёз, это уже ближе к концу, когда всё достало. А первый раз я в болоте тонул. Паника, конечно. Я уже по пояс в воде, и одна мысль в голове: только бы вода в батарею не попала, а то ведь не смогу на помощь позвать. А потом вдруг как будто жахнул кто по башке: дурень, ведь пока они прилетят, от тебя же не то, что пузырей не останется, они даже место не найдут, потому что ты вместе с рюкзаком и рацией на дно пойдёшь!
- Ну и как?
- Как видишь – сижу с тобой, обедаю.

Майкл ловко цепляет палочками голову варёного карпа, плюхает себе на тарелку. Я пододвигаю к себе поближе блюдо с пельменями. Несколько минут мы сосредоточенно чавкаем.
- Но самое интересное, - невнятно бормочет Майкл, двигая челюстями и выплёвывая рыбьи косточки, - каждый раз в голове была мысль: ведь я же тайваньский солдат! А если война? Я же Родину подведу!
И оттого, что говорит он это своим обычным ровным тоном, без патетики, не закатывает глаза в пароксизме патриотизма, а особенно потому, что жуёт при этом, я ему верю.

От рыбьей головы остались косточки; два пельменя я оставил «на потом»; мы переводим дух; Майкл продолжает.
- А когда я уже оканчивал университет, я понял, что должен побывать в Китае. Хотя бы в Шанхае, потому что там мои родственники, там мой исток, мои корни. Для каждого китайца это очень важно. Первый раз я прилетел в Китай двадцать лет назад.
- Ситуация с пассажирским сообщением между Китаем и Тайванем с тех пор так и не изменилась. Китай до сих пор считает Тайвань своей провинцией, но при этом прямых рейсов с Тайваня в Китай нет, даже в Пекин. И, конечно же, нет китайского посольства на Тайване.  Поэтому, чтобы попасть в Китай, мы должны лететь в Гонконг, там получать разрешение на въезд на территорию Китая, а только потом уже лететь в Китай. И паспортный контроль проходим вместе с остальными иностранцами.
- И цены для меня в Шанхае были такие же, как для иностранцев. Для китайцев цены одни, а для иностранцев – в три-четыре раза дороже. Везде – в ресторанах, в гостинице, если сходить посмотреть что-нибудь интересное. А ведь на Тайване тогда жили тоже очень небогато. Поэтому я еле укладывался в те деньги, что привёз с собой.
- Погоди-ка, - говорю, - а твои родители дома на каком языке между собой говорят?
- На шанхайском.
- Так для тебя шанхайский, выходит, родной язык? Почему же ты не говорил на нём? Ведь никто не спрашивает паспорт в ресторане?
- Видишь ли, рос и учился я вместе с тайваньцами, поэтому на шанхайском и на мандарине я говорю с заметным тайваньским акцентом. А на тайваньском, кстати, с шанхайским. Пусть не таким сильным, но достаточно заметным, чтобы признать во мне не тайваньца. Да ещё и нос.

Он опять пальцем задирает нос вверх.
- Вот и получается, что я и здесь чужой, и там чужой. Кстати, с моими людьми в офисе мы общаемся на мандарине, и они не знают, что я понимаю шанхайский. Поэтому когда хотят обсудить меня в моём присутствии, переходят на него. Прикольно!

Смеётся, потом опять становится серьёзным.
- Ты знаешь, на Тайване сейчас большая проблема. Тайвань после войны всегда назывался Китайская Республика Тайвань. Это показывало, что тайваньцы – тоже китайцы. А сейчас многие говорят, что Тайвань должен наконец-то полностью отделиться от Китая, даже мысленно. На Тайване свой язык, своя письменность, которой уже нет в континентальном Китае. И Тайвань должен стать просто Республикой Тайвань. Казалось бы, одно слово – а какой в нём заключён глубокий смысл…

- Многие хотят окончательного отделения? И есть ли такие, кто хочет наоборот, присоединиться к Китаю, войти в состав Китайской Народной Республики, например, на условиях определённой степени автономии?

- Фактически, Тайвань, его жители, сейчас разделились пополам. Одни хотят полной независимости, другие же хотят войти в Китай. Самое поганое, что всё это сопровождается какими-то политическими играми, дрязгами, политической торговлей с Китаем и со Штатами… Это всё действительно неприятно. Именно поэтому многие люди моего возраста уезжают с Тайваня. Уезжают навсегда.
- Куда?
- Кто куда. В Сингапур, Малайзию, Таиланд, многие едут в Австралию. Из моих институтских друзей уже половина разъехалась. Общаемся в Интернете, по конференц-связи. И выпиваем так же, пивом с экраном компьютера чокаемся. А ведь ты понимаешь, что уезжают лучшие. Мы сейчас в самом хорошем возрасте и с самыми хорошими головами для того, чтобы менять жизнь к лучшему, развивать Тайвань. Но Тайваню мы, похоже, не нужны…

Я, честно говоря, в шоке. Я прекрасно помню время «утечки мозгов» из России. Я помню, как много людей, которых я искренне люблю и считаю лучшими и умнейшими, уезжали в Штаты, в Англию, в Германию, во Францию, в Израиль – уезжали не за лучшей жизнью, не за длинным шекелем, а просто потому, что хотели делать что-то полезное… А в России это было никому не нужно, было не до них, не до развития, не до глупостей. Но ведь в России тогда экономика была даже не на уровне пола, а ещё ниже. На Тайване такой проблемы нет в принципе, а люди всё равно разъезжаются.

- Майкл, а что думает тайваньская молодёжь? Ведь во многом именно молодые определяют дальнейший путь развития. К чему они больше стремятся?

Майкл фыркает:
- Тайваньская молодёжь думает о том, какой новый мобильный телефон купить себе через месяц. И в каком клубе оттянуться сегодня вечером. Им реально всё пофигу. Причём это не только я так думаю, есть официальные результаты социологических опросов, которые говорят о крайней аполитичности молодых людей в возрасте около двадцати лет. Многие не только не задумываются над этой проблемой, они даже не догадываются, что такая проблема существует. Поэтому тот, кто сумеет их убедить в том, что они и впредь будут менять телефоны каждый месяц, тот и поведёт их за собой в будущее.

Обед закончен, пора возвращаться в офис. Майкл подзывает официанта, тщательно изучает поданный счёт, расплачивается.
Мы встаём, выходим из тихой кондиционированной прохлады ресторана в душное полуденное шанхайское марево, наполненное гвалтом носящихся вокруг автомобилей, мопедов и велосипедов.

- Вот и получается, что когда я на Тайване – я скучаю по Шанхаю, когда я в Шанхае – скучаю по Тайваню. Наверное, именно поэтому я и выбрал международный бизнес, чтобы часто уезжать. Потому что когда я где-то там, я знаю что мой дом где-то здесь. А когда я здесь, я не знаю, где мой дом.
- Ну а сам-то ты кем себя ощущаешь – тайваньцем или шанхайцем?
- Я же говорю тебе, на Тайване я – шанхаец, в Шанхае – тайванец.
- Нет, я о другом. Смотри, вот просыпаешься ты утром, открываешь глаза и спрашиваешь себя: кто я? И что ты себе отвечаешь – «я тайванец» или «я шанхаец»?

Майкл идёт молча. Мы подходим к офису. Майкл берётся за ручку, открывает дверь, поворачивается ко мне и говорит:
- Я – китаец.




Vladimir Marchenko © 2007
« Последнее редактирование: 20 Августа 2007 15:26:22 от Aqua Mar »
IN VIA VERITAS. ©
aqua-mar.livejournal.com

Оффлайн Андрей Бронников

  • Заслуженный
  • *****
  • Сообщений: 2222
  • Карма: 117
  • Пол: Мужской
Re: 3 - Тайванец.
« Ответ #1 : 07 Сентября 2008 15:08:20 »
Хм интересно. Меня как бывшего спецназовца заинтересовал экзамен Майкла Это не выдумка автора? У нас (спецназ ГРУ) не было ничего подобного. Были правда интересные и не менее мучительные учения, но экзаменов с реальным риском для жизни - нет. У меня есть несколько рассказов на эту тему на другом сайте. С уважением
Высшее Знание есть высшее самосознание, не ограниченное временем, пространством или материей. Мера самосознания есть Душа.

Оффлайн Aqua Mar

  • Заслуженный
  • *****
  • Сообщений: 4906
  • Карма: 298
  • Пол: Мужской
    • aqua-mar.livejournal.com
Re: 3 - Тайванец.
« Ответ #2 : 08 Сентября 2008 20:37:15 »
Не приврал ни на йоту, всё именно так, как услышал. А английский у Майкла хороший.

Тут, на мой взгляд, надо иметь в виду два момента. Во-первых, в китайской традиции немного другое отношение к человеческой жизни. Не лучше, не хуже - оно просто другое. А во-вторых, в то время (а сейчас Майклу 50) Тайвань реально жил ежедневным ожиданием войны. И подготовка была соответственная. Не выжил - значит, не нужен.

Я специально переспрашивал у него, правильно ли я всё понял. Он подтвердил, что да.

       Модератор: Продолжение обсуждения этого литературного произведения - в разделе ЛитТерра:)
« Последнее редактирование: 25 Сентября 2008 23:56:25 от Sinoeducator »
IN VIA VERITAS. ©
aqua-mar.livejournal.com