Владимир Вячеславович Малявин (род. в 1950 г.) — известный русский китаевед, работал в МГУ и Академии наук, преподавал и занимался научной работой в университетах Японии, Китая, США, Франции. В последние годы — профессор Тамкангского университета на Тайване. Опубликовал около 30 книг в области истории и культуры Китая, а также сравнительного изучения цивилизаций. В этом году вышел его исправленный и дополненный перевод Дао Дэ Цзин, самая объемлющая на нынешний момент подобная работа на русском языке. В книгу вошли подробные текстологические пояснения самого Малявина, самые важные цитаты из китайской комментаторской традиции, первый перевод на русский язык списка «Лао-цзы» из Годяня (конец IV в. до н.э.) и впервые публикуемое за пределами Китая вновь открытое древнейшее даосское сочинение «Извечно Преждесущее». Книга содержит также подробную вступительную статью и краткое исследование традиционной иконографии Лао-цзы с уникальными иллюстрациями.
Ниже публикуем эксклюзивное интервью Владимира Малявина, которое ранее нигде не публиковалось.Ваша интеллектуальная биография, каковы ее основные вехи?Начинал в Институте Восточных языков — наверное, лучшем, востоковедном вузе в СССР. Учителя, особенно по части языка, были прекрасные, но мне было тесновато, хотелось больше воздуха, открытости интеллектуальной. Итог — знание 5 иностранных языков и множество прочитанных в библиотеках западных книг. Следующая веха — стажировка в Сингапуре в 1972 году. Там я дружил со сверстниками из очень разных стран, благо мог говорить на их языках. Это были молодые люди из Германии, Франции , Америки, Японии, местные сингапурцы. Мои европейские друзья были из поколения 1968 года. Я реально ощутил себя членом мирового сообщества — конечно, молодежного. Бежать на Запад уже не имело смысла. Остальное — трудолюбие и непредсказуемая работа времени. Но ощущение того, что я в мире и мир во мне застряло во мне прочно. Оно, впрочем, идет еще от раннего детства. Это мое первое памятное переживание в жизни.
В начале 80-х у Вас вышли важнейшие книги, которые обычно пишут зрелые маститые ученые в 50-60 лет, а ведь Вам было чуть за 30. Когда произошел перелом и Вы почувствовали те Большие Cмыслы, которые вам интересны? Можете ли их описать? Помните ли этот момент или это происходило постепенно?Ключевский, кажется, говорил, что биография ученого — его книги. А условие творчества — способность открыться миру. Для этого нужна смелость. Надо принять свою уязвимость. Большинство людей пишущих (впрочем, это справедливо и для не пишущих) хотят защитить и оправдать ссебя. Мне интереснее те, кто хочет рисковать и оправдания не ищет. Православные старцы верно говорили: есть истины, которые доказательства оскорбляют. А мои теоретические взгляды сложились где-то в середине 80-х. Потом только уточнял и додумывал.
Продолжение
