На последок оставляю две сильных песни. 
8)Два мощных стихотворения. 
И одно свое. 
От Бишкека до Алма-Аты 234 версты. Солнце у пограничной черты поменяет гражданство.
Я тебя покидаю опять, я ведь так и не смог променять
Свою жажду куда-то шагать на твое постоянство.
От Бишкека до Алма-Аты ледники на хребтах, как бинты.
Вперемешку: базары, кресты, чайханы и сельмаги.
Азиатский ленивый хайвей - он не терпит больших скоростей,
И особо крутых лихачей он швыряет в овраги.
От Бишкека до Алма-Аты ветер мощные ставит винты,
Они дуют в раскрытые рты нор, пещер и ущелий,
Извлекая органный аккорд монотонный, как этот простор,
Вечный, словно с самим с собой спор и, такой же бесцельный.
От Бишкека до Алма-Аты я пытался забыть, что есть ты.
Я сжигал неоднажды мосты и давал себе клятвы:
Навсегда позабыть этот путь, на другую дорогу свернуть,
Но когда оставалось чуть-чуть возвращался обратно...
Мотор-Роллер. От Бишкека до Алма-Аты, 2001
8)
Согретый пожаром, морозами вскормлен.Раскованный ветром, решеткой крещен.
Рожденный в дороге, - чтит табора корни.
Да помнит пустыни, умытый дождем.
Навет не помеха, покуда есть Вера!
Стена не преграда для тех, кто в пути.
И окрик не сила, и выстрел не мера,
Когда в тебе Солнце шепнуло: «Лети».
Небо в звездах,
Рек серебро
Да костров горячая медь.
Наш Дух -
Воздух!
Нам ли с тобою
Не петь!
Алиса. Кибитка, 1993
I
Путешествуя в Азии, ночуя в чужих домах, в избах, банях, лабазах - в бревенчатых теремах,
чьи копченые стекла держат простор в узде,
укрывайся тулупом, и норови везде
лечь головою в угол, ибо в углу трудней
взмахнуть - притом в темноте - топором над ней,
отяжелевшей от давеча выпитого, и аккурат
зарубить тебя насмерть. Вписывай круг в квадрат.
II
Бойся широкой скулы, включая луну, рябой
кожи щеки; предпочитай карему голубой
глаз - особенно если дорога заводит в лес,
в чащу. Вообще в глазах главное - их разрез,
так как в последний миг лучше увидеть то,
что - хотя холодней - прозрачнее, чем пальто,
ибо лед может треснуть, и в полынье
лучше барахтаться, чем в вязком, как мед, вранье.
III
Всегда выбирай избу, где во дворе висят
пеленки. Якшайся лишь с теми, которым под пятьдесят.
Мужик в этом возрасте знает достаточно о судьбе,
чтоб приписать за твой счет что-то еще себе;
то же самое - баба. Прячь деньги в воротнике
шубы; а если ты странствуешь налегке -
в брючине ниже колена, но не в сапог: найдут.
В Азии сапоги - первое, что крадут.
IV
В горах продвигайся медленно; нужно ползти - ползи.
Величественные издалека, бессмысленные вблизи,
горы есть форма поверхности, поставленной на попа,
и кажущаяся горизонтальной вьющаяся тропа
в сущности вертикальна. Лежа в горах - стоишь,
стоя - лежишь, доказывая, что, лишь
падая, ты независим. Так побеждают страх,
головокруженье над пропастью либо восторг в горах.
V
Не откликайся на "Эй, паря!" Будь глух и нем.
Даже зная язык, не говори на нем.
Старайся не выделяться - в профиль, анфас; порой
просто не мой лица. И когда пилой
режут горло собаке, не морщься. Куря, гаси
папиросу в плевке. Что до вещей, носи
серое, цвета земли; в особенности - белье,
чтоб уменьшить соблазн тебя закопать в нее.
VI
Остановившись в пустыне, складывай из камней
стрелу, чтоб, внезапно проснувшись, тотчас узнать по ней,
в каком направленьи двигаться. Демоны по ночам
в пустыне терзают путника. Внемлющий их речам
может легко заблудиться: шаг в сторону - и кранты.
Призраки, духи, демоны - до'ма в пустыне. Ты
сам убедишься в этом, песком шурша,
когда от тебя останется тоже одна душа.
VII
Никто никогда ничего не знает наверняка.
Глядя в широкую, плотную спину проводника,
думай, что смотришь в будущее, и держись
от него по возможности на расстоянии. Жизнь
в сущности есть расстояние — между сегодня и
завтра, иначе - будущим. И убыстрять свои
шаги стоит, только ежели кто гонится по тропе
сзади: убийца, грабители, прошлое и т. п.
VIII
В кислом духе тряпья, в запахе кизяка
цени равнодушье вещи к взгляду издалека
и сам теряй очертанья, недосягаем для
бинокля, воспоминаний, жандарма или рубля.
Кашляя в пыльном облаке, чавкая по грязи,
какая разница, чем окажешься ты вблизи?
Даже еще и лучше, что человек с ножом
о тебе не успеет подумать как о чужом.
IX
Реки в Азии выглядят длинней, чем в других частях
света, богаче аллювием, то есть - мутней; в горстях,
когда из них зачерпнешь, остается ил,
и пьющий из них сокрушается после о том, что пил.
Не доверяй отраженью. Переплывай на ту
сторону только на сбитом тобою самим плоту.
Знай, что отблеск костра ночью на берегу,
вниз по реке скользя, выдаст тебя врагу.
X
В письмах из этих мест не сообщай о том,
с чем столкнулся в пути. Но, шелестя листом,
повествуй о себе, о чувствах и проч.- письмо
могут перехватить. И вообще само
перемещенье пера вдоль по бумаге есть
увеличенье разрыва с теми, с кем больше сесть
или лечь не удастся, с кем - вопреки письму -
ты уже не увидишься. Все равно, почему.
XI
Когда ты стоишь один на пустом плоскогорьи, под
бездонным куполом Азии, в чьей синеве пилот
или ангел разводит изредка свой крахмал;
когда ты невольно вздрагиваешь, чувствуя, как ты мал,
помни: пространство, которому, кажется, ничего
не нужно, на самом деле нуждается сильно во
взгляде со стороны, в критерии пустоты.
И сослужить эту службу способен только ты.
Иосиф Бродский. Назидание, 1987
Ты пройдешь переулкамиВдоль кривобокого моста, -
Где не раз мы прощались до завтра.
Навеки прощай.
Но одно лишь я знаю спокойно и просто:
В день когда я умру,
Непременно вернусь я в Китай.
Валерий Перелешин, 40-е.
:DЛюди крепче запирают двери –
Молнии устрашают людей.
Я иду,
И мне молнии освещают дороги.
Мое, 1991
