-
Поскольку на этом форуме собралось немало людей, тратящих свое время на чтение белиберды под названием стихи, а некоторые и сами пишут вирши, предлагаю помещать их сюды.
-
С одним человеком случилась беда -
Друзья от него отказались,
Не стали его приглашать никуда,
Исчезли и не появлялись.
Знакомые просто забыли его,
В семье уважать перестали.
Он очень тоскует и нет никого,
Кто спас бы его от печали.
Он книжки читает, он грустно живет,
О помощи даже не просит.
И я вам скажу - это каждого ждет,
Кто пить неожиданно бросит!
-
автора забыл.. насколько понимаю Ю.Кукин :)
ты действительно про любимые стихи? или так... ;) а то бы обязательно составила компанию :) (я пытаюсь примириться :-[ )
-
А. А. Ахматова
Он любил три вещи на свете:
За вечерней пенье, белых павлинов
И стертые карты Америки.
Не любил, когда плачут дети,
Не любил чая с малиной
И женской истерики.
...А я была его женой.
9 ноября 1910
Киев
лет 10 как люблю :)
-
:*)
Поссорился я с рифмою -
Ручей хрустальный стих.
Державу покорив мою,
Ликует белый стих...
:*)
-
Мне нравятся некоторые вещи (остальные я просто не понимаю:P) Emily D i c k i n s o n.
Tell the Truth but tell it slunt -
Success in Circuit lies
Too bright for our infirm Delight
The Truth's superb surprise
As Lightning to the Children eased
With explanation kind
The Truth must dazzle gradually
Or every man be blind -
TWO POEMS
Poem One
I'm nobody! Who are you?
Are you nobody too?
Then there's a pair of us - don't tell!
They'd banish us, you know.
How dreary to be somebody!
How public like a frog
To tell your name the livelong day
To an admiring bog!
Poem Two
The Soul selects her own Society -
Then - shuts the Door -
To her divine Majority -
Present no more -
Unmoved - she notes the Chariots - pausing -
At her low Gate -
Unmoved - an Emperor be kneeling
Upon her Mat -
I've known her - from an ample nation -
Choose One -
Then - close the Valves of her attention -
Like Stone -
-
Порылся в своих архивах тех времен, когда я еще читал стихи. Нашел немало интересного. Вот например, стихотворение Дмитрия Соколова:
Законы этноса гласят: не изменяй родству.
Идут арабы на Москву, арабы на Москву.
Мы все, как кролики, падем, как кролики, падем.
Труби, Воденников, подъем, Воденников, подъем!
Пизди-пизди, постмодернизм, их много - ты один.
Идут арабы на Берлин, арабы на Берлин.
Они идут нас разорвать, идут нас разорвать.
Бросай, Воденников, писать, Воденников, писать.
Глотай из черепа отца, из черепа отца.
Ах, почему войска в Чечне пошли не до конца.
Опомнись, этнос-ренегат, нас мало, мы одни.
Храни, Господь, еврейский град и Путина храни.
Это хорошо и актуально.
-
Еще того же автора и на ту же тему:
США не подруга. Израиль не враг.
Политковская - дура. Бабицкий - чудак.
Ах, зачем ваши монстры на север идут.
На Васильевский остров умирать поведут.
Наше тело - ватрушка, а кровь - молоко.
Лишь монах и десантник погибнут легко.
Остальным уже нечего больше сказать.
Надо вовремя было арабами стать.
Становитесь арабами Рим и Берлин.
Много в поле тропинок, только дискурс один.
Копенгаген, София, Иерусалим
Становитесь арабами, или съедим.
Мы арабы, арабы, арабы - не вы.
Мы пойдем не из Азии, а из Москвы.
Мы пойдем из Мадрида, пойдем из Афин.
Умирай, индивидум, а то пощадим.
Это пидоры-постмодернисты свели все к нулю.
Я в последнее время военные марши люблю.
Парадигма чужая наносит ответный удар.
Нас спасет белый Ладен, помилует логос акбар.
-
А вот некий Д. Карягин-Опричник (не знаю, кто это такой), стихотворение "Улыбка Пол Пота", которое мне понравилось не только из-за названия:
Хотите, я укушу вам ухо?
Разрежу ваше тело пополам?
Уильям Блейк дождался Царства Духа -
Его избрали граждане в Бедлам.
Мы слишком долго всматривались в бездну,
Настал её черёд вглядеться в нас.
Я в полдень, словно тень исчезну,
Оставлю фото: профиль и анфас.
Усталый бог гуляет по асфальту,
Даёт прохожим франки и рубли.
Последний раз причаливают к Мальте
Святого Иоанна корабли.
Ловцы последних человеков
Пьют воду из свиных копыт,
А под горой товарных чеков
Апостол Павел мирно спит.
Я жну серпом зелёный клевер,
По лбу течёт кровавый пот.
Среди травы, зерна и плевел
Мне улыбается Пол Пот.
-
Мао , кажется , написал что-то вроде:
"Облака проплывают как снег холодны,
Птицы к югу летят в дальний солнечный край.
Если мы не дойдем до Великой Стены,
Значит мы недостаточно любим Китай.."
-
Для Олега :) :) :) :)
Я СЧАСТЛИВ!
Граждане,
у меня
огромная радость.
Разулыбьте
сочувственные лица.
Мне
обязательно
поделиться надо,
стихами
хотя бы
поделиться.
Я
Сегодня
дышу как слон,
Походка
моя
легка,
И ночь
пронеслась,
как чудесный сон,
Без единого
кашля и плевка.
Неизмеримо
выросли
удовольствий дозы.
Дни осени -
баней воняют,
А мне
цветут,
извините, -
розы,
И я их,
представьте,
обоняю.
И мысли
и рифмы
покрасивели
и особенные,
Аж вытаращит
глаза
редактор.
Стал вынослив
и работоспособен,
Как лошадь
или даже -
трактор.
Бюджет
и желудок
абсолютно
превосходен,
Укреплён
и приведён
в равновесие.
Стопроцентная
экономия
на основном расходе -
И поздоровел
и прибавил в весе я.
Как будто
на язык
за кусом кус
Кладут
воздушнейшие торта -
Такой
установился
феерический вкус
В благоуханных
апартаментах
рта.
Голова
снаружи
всегда чиста,
А теперь
чиста и изнутри.
В день
придумывает
не меньше листа,
Хоть Толстому
ноздрю утри.
Женщины
окружили,
платья испестря,
Все
спрашивают
имя и отчество,
Я стал
определённый
весельчак и остряк -
Ну просто -
душа общества.
Я
порозовел
и пополнел в лице,
Забыл
и гриппы
и кровать.
Граждане,
вас
интересует рецепт?
Открыть?
Или...
не открывать?
Граждане,
вы
утомились от жданья,
Готовы
корить и крыть.
Не волнуйтесь,
сообщаю:
граждане,
я
Сегодня -
бросил курить.
В. Маяковский
-
Вот еще хорошее стихотворение, написал Вадим Месяц. Называется "Норвержская сказка":
Это не слезы - он потерял глаза.
Они покатились в черный Хевальдский лес.
Их подобрал тролль.
И увидел луну.
Это не жаба - он потерял язык.
Тот поскакал в черный Хевальдский лес.
Его подобрал тролль,
увидел луну и сказал:
луна.
Она подороже, чем золотой муравей,
И покруглей, чем мохнатый болотный шар.
Тролль хохотал, и его подобрал разъезд.
Чтобы не плакать, нужно скорее спать.
-
Хм... долго думал, чем бы порадовать жителей форума, потом вспомнил. "Вы хочете песен? Их есть у меня!" © :D)
Вот здесь (http://www.ussr.to/Russia/kobra//poeziya/poeziya1.html?Button=1) такое, что мало не покажется... :D)
-
Хм... долго думал, чем бы порадовать жителей форума, потом вспомнил. "Вы хочете песен? Их есть у меня!" © :D)
Вот здесь (http://www.ussr.to/Russia/kobra//poeziya/poeziya1.html?Button=1) такое, что мало не покажется... :D)
Дааа... Дорогой Орландо :-*, спасибочки! Дааавно не было так весело! :D) :D)
Особенно впечатлили строчки:
В ПУТИ МЫ ПОЛАГАЕМСЯ НА УМ,
ТОТ УМ, КОТОРЫЙ В ЧЕРЕПЕ ЗАШИТ. :o :-X :*)
:D) :D)
-
Воистину, дорогая Нурика! Шекспир, Пушкин и прочие Блоки отдыхают. :D) :D)
-
Воистину, дорогая Нурика! Шекспир, Пушкин и прочие Блоки отдыхают. :D) :D)
-
А мне этой весной почему-то особенно нравится Бродский.
Особенно вот это:
Каждый пред Богом
наг.
Жалок,
наг
и убог.
В каждой музыке
Бах,
В каждом из нас
Бог.
Ибо вечность —
богам.
Бренность —
удел быков...
Богово станет
нам
Сумерками богов.
И надо небом
рискнуть,
И, может быть,
невпопад
Еще не раз нас
распнут
И скажут потом:
распад.
И мы
завоем
от ран.
Потом
взалкаем даров...
У каждого свой
храм.
И каждому свой
гроб.
Юродствуй,
воруй,
молись!
Будь одинок,
как перст!..
...Словно быкам —
хлыст,
вечен богам
крест.
И вот это стихотворение:
Прощай,
позабудь
и не обессудь.
А письма сожги,
как мост.
Да будет мужественным
твой путь,
да будет он прям
и прост.
Да будет во мгле
для тебя гореть
звездная мишура,
да будет надежда
ладони греть
у твоего костра.
Да будут метели,
снега, дожди
и бешеный рев огня,
да будет удач у тебя впереди
больше, чем у меня.
Да будет могуч и прекрасен
бой,
гремящий в твоей груди.
Я счастлив за тех,
которым с тобой,
может быть,
по пути.
-
Надо было "Колыбельную трескового мыса" сюда запихнуть. Или "Представление" :D)
-
Зря вы так о классике. Я думаю что все в детстве, как и я читали "Тимур и его команда". Так вот там есть такой момент, когда Тимур читает стихи хулигану по кличке Фигура
Отец дай руку мне
Ты чувствуешь моя в огне
Знай это пламя
С далеких дней
Таяся жил в груди моей
Спустя несколько лет я узнала что это отрывок из "Мцыри" Лермантова
-
Для Олега :) :) :) :)
Для Andrey.a
Багровый и белый отброшен и скомкан,
в зеленый бросали горстями дукаты,
а черным ладоням сбежавшихся окон
раздали горящие желтые карты.
Бульварам и площади было не странно
увидеть на зданиях синие тоги.
И раньше бегущим, как желтые раны,
огни обручали браслетами ноги.
Толпа — пестрошерстая быстрая кошка —
плыла, изгибаясь, дверями влекома;
каждый хотел протащить хоть немножко
громаду из смеха отлитого кома.
Я, чувствуя платья зовущие лапы,
в глаза им улыбку протиснул; пугая
ударами в жесть, хохотали арапы,
над лбом расцветивши крыло попугая.
-
Раз уж зашла речь о Бродском:
Великий человек смотрел в окно,
а для нее весь мир кончался краем
его широкой, греческой туники,
обильем складок походившей на
остановившееся море.
Он же
смотрел в окно, и взгляд его сейчас
был так далек от этих мест, что губы
застыли, точно раковина, где
таится гул, и горизонт в бокале
был неподвижен.
А ее любовь
была лишь рыбой - может и способной
пуститься в море вслед за кораблем
и, рассекая волны гибким телом,
возможно, обогнать его... но он -
он мысленно уже ступил на сушу.
И море обернулось морем слёз.
Но, как известно, именно в минуту
отчаянья и начинает дуть
попутный ветер. И великий муж
покинул Карфаген.
Она стояла
перед костром, который разожгли
под городской стеной ее солдаты,
и видела, как в мареве костра,
дрожавшем между пламенем и дымом,
беззвучно рассыпался Карфаген
задолго до пророчества Катона.
-
Лучший поэт из иностранных - александриец Константинос Кавафис.
БОГ ПОКИДАЕТ АНТОНИЯ
Когда ты слышишь внезапно, в полночь,
незримой процессии пенье, звуки
мерно позвякивающих цимбал,
не сетуй на кончившееся везенье,
на то, что прахом пошли все труды, все планы,
все упования. Не оплакивай их впустую,
но мужественно выговори "прощай"
твоей уходящей Александрии.
Главное – не пытайся себя обмануть, не думай,
что это был морок, причуды слуха,
что тебе померещилось: не унижай себя.
Но твердо и мужественно – как пристало
тому, кому был дарован судьбой этот дивный город, –
шагни к распахнутому окну
и вслушайся – пусть с затаенным страхом,
но без слез, без внутреннего содроганья, –
вслушайся в твою последнюю радость: в пенье
странной незримой процессии, в звон цимбал
и простись с навсегда от тебя уходящей Александрией.
-
Они хитрые, сволочи..
Выскочат откуда-нибудь, гады,
и давай нас колотить…
По кишкам, по морде
Ломают руки, ноги
Летят зубы, когти..
Выпадают глаза..
Больно! Больно!
Гной, кровь, грязь..
Слёzы, крики..
Бег рысцой..
Только б не упасть!
И бьют нас, бьют..
.. а это не мы!!!
Ха! Сильно огорчившись,
Они уползают обратно.. (c) ANzhEL (klava ka vaka)
;D ;D
-
Они хитрые, сволочи..
Выскочат откуда-нибудь, гады,
и давай нас колотить…
По кишкам, по морде
Ломают руки, ноги
Летят зубы, когти..
Выпадают глаза..
Больно! Больно!
Гной, кровь, грязь..
Слёzы, крики..
Бег рысцой..
Только б не упасть!
И бьют нас, бьют..
Чушь какая-то...
-
Чушь какая-то...
:A) Ну почему же? ;D ;D
Мнений о чем эта чушь в основном два:
1) "об иллюзорности мира"
2) "о самой, что ни на есть его реальности прущей по нашим чахлым иллюзиям, как танк по помидорам".
:D) :D)
Зацените тогда следующее:
А может собраться всем народом...
Подкараулить их где-ньть, гадов
И ка-ак наброситься на них
Бить ногами, сапогами,
Авоськами с кефиром,
Недоедеенными воспоминаниями,
По их тупым рылам...
А за что? А хэ его зэ.
Главное чтобы не обидно было
Оставаться побитым.
:D) :D)
-
Это что, неумелое подражание Егору Летову?
-
Призывать в стихах бить по мордам, как-то того. Для этого и прозы достаточно.
-
Призывать в стихах бить по мордам, как-то того. Для этого и прозы достаточно.
Ну почему же? Вспомните классику:
А мы не Корнеля с каким-то Расином
Отца - предложи на старье меняться -
Мы и его обольем керосином
И в улицы пустим - для иллюминаций!
Это еще похлеще мордобития :D)
-
Ну почему же? Вспомните классику:
Не всё написанное классиком классикой является.
-
Гордятся люди рынка ловкостью и смекалкой,
Но жизни путь проходят, словно в неведенье детском:
К мошенничеству склонны и мотовством кичатся,
Ни разу не помыслят, чем жизнь их завершится.
Им бы Трактат постигнуть об истине сокровенной,
Им бытие узреть бы в яшмовом чайнике Дао
И в разочарованье оставив небо и землю,
По правилам превращений в беспредельность кануть!
Чэнь Цзыан
-
Гордятся люди рынка ловкостью и смекалкой,
Но жизни путь проходят, словно в неведенье детском:
К мошенничеству склонны и мотовством кичатся,
Ни разу не помыслят, чем жизнь их завершится.
Им бы Трактат постигнуть об истине сокровенной,
Им бытие узреть бы в яшмовом чайнике Дао
И в разочарованье оставив небо и землю,
По правилам превращений в беспредельность кануть!
Чэнь Цзыан
Epilog (Все летит в п*).
Когда-нибудь меня подвесят на крюк вместо коровьей туши
Какой-нибудь сраный рокки станет отрабатывать на мне свои голимые хуки
Но мир несется в космосе со скоростью очень много километров в секунду
И разве это не повод надеяться исключительно только на самое лучшее
Когда-нибудь я останусь качаться как долбаный маятник
А сраный рокки уйдет отмывать свои руки от крови
В мире каждому надо чем-нибудь заниматься
- Г-Екклезиаст (1976-2002)
:D) Прошу понять меня правильно. (с) Нурика :D)
-
Не всё написанное классиком классикой является.
Олег, именно за такие стихи (и еще конечно же "Левый марш") я люблю Маяковского.
-
Моей проекции в Америке – замечательной Оан:
:)
Неужто околесицу я нес
И были все слова мои пустыми?
Огнивом, от которого ничто
И никогда не может загореться?
Глаза на мир когда-нибудь открою –
И удивлюсь я самому себе!
* * *
Любуюсь яшмовым старинным кубком
Как любовался десять лет назад.
За эти годы не переменился
Его прозрачно-белый нежный цвет.
Так почему же сердце человека
День ото дня становится другим?
* * *
Твой сын, я слышал, «Сяоцзин» прочел
И кое-что, конечно, смыслит;
Мой – послезавтра должен дочитать
В «Сяосюэ» последние разделы
Как думаешь, дождемся мы с тобой,
Чтоб наши сыновья ума набрались?
* * *
Зачем же ты плывешь, наш утлый челн,
Навстречу ветру и волне высокой?
Ведь видели мы, отправляясь в путь,
Что собираются над морем тучи…
Остерегайтесь бед на корабле,
Которым в бурю управляют двое!
* * *
Два Будды каменных всю жизнь стоят
Друг против друга у большой дороги.
Снег падает на них порой ненастной,
И хлещет дождь по их нагим телам.
Но нашей человеческой разлуки
Они не знают век: позавидуй им!
* * *
Снег падает – и белые цветы
На пышных ветках сосен расцветают.
Одну я отломаю осторожно
И поскорее милой отнесу.
Пусть только полюбуется она –
И могут белые цветы растаять!
Чон Чхоль (Сонган)
-
Вот замечательный образец современной украинской поэзии. Автор - Виктор Лапкин-Недоступ, перевод на русский - Рафаэль Левчин:
Вот идёт, замерзает хиппи,
Полон череп перца и снега,
Электричество в нём пробило на корпус,
Кликуха ему — Певец-Нашатырь.
У него в сердце крысы издохли,
Хотя, правду сказать, никому не мешали.
Он разносит обезбабленные телеграммы,
И его приглашают к столу.
«В вашей манной каше, — молвит хиппи, —
Стекла толчёного нехватает!»
Ему возражают: «Ой, ну что вы!
Нам ещё на студию "Гарт".»
Хиппи заходится в гнусном гоготе.
Он ненавидит сало нации.
Он выпускает накопленные запахи
И свой лотос несёт на мороз.
Лотос чувствует приближение
Милицейской бляхи под мухою.
Хиппи в темпе топает на другую сторону.
Его детство прошло внутри багряного барабана,
А этот по барабану
Бил.
Куда оно чапает, это чудо?
Спроси ещё, куда ветер тучи перекрученные тащит.
И вообще, на кой проявлять эту плёнку?
Она так и так негатив.
Да что уж там! Пускай себе тащится,
Пока на Оболони не обломается.
А вот тогда-то всем станет ясно,
Кто больше смахивал на Христа.
Такие, как мы, о нём, может быть, скажут:
Вот, жил чувак, «вражий голос» слушал…
А следователь махнёт рукою:
Собаке собачья смерть!..
Вот идёт, замерзает хиппи.
О, идёт, замерзает хиппи…
О, идёт, замерзает…
О, идёт…
О…
ОММ!
-
Я проснулся сегодня в глухом раздраженьи.
Раздражало меня занавески движенье...
И снежок за окном - молодой и несмелый,
Отвратительно чистый, отвратительно белый.
Всё меня в этот день доводило до злобы -
И семейство, и пошлые эти сугробы...
Всё валилось из рук, было гнусно, отвратно.
Наплевать, отчего - лучше пусть непонятно!
А когда я оделся, злоба вышла со мною...
Отвратительно бухнула дверь за спиною...
Я шагаю по лесу в скрипучей тужурке,
И под ноги деревьям бросаю окурки.
Лев Друскин.
-
Вы какие-то упаднические декаденты, что за чернуха вам нравится.
;D
-
Я декадент и горжусь этим! :D)
-
Вы какие-то упаднические декаденты, что за чернуха вам нравится.
;D
А это такая новомодная тенденция в литературе. Кто-то в прозе, а кто-то и в стихах. Чем чернее, тем заметнее. Впрочем, к стихотворению Л.Д. это не относится ни в коем разе.
Интересно, что в его сборнике вышеприведенное - единственное упадническое, остальные посвящены вещам оптимистичным и написаны в соответствующем ключе. А сам он был инвалид и ходить не мог вообще...
-
Уроды! Плевать на хвори!
Слепые, глядите в оба,
С дороги не сбиться чтобы,
Грядущего зрите зори!
Шагайте, безногие, в ногу!
Протезам - ничто расстоянье.
Где видят слепые сиянье,
Туда пролагайте дорогу!
Безрукие, руки раскроем!
Локоть друг друга почуем!
Свободу себе завоюем
Своею железной рукою!
Правьте безмозглые нами!
Мир направляйте идеей!
О судьбах народа радея,
Вовсю шевелите мозгами!
Безголосые взвойте песни,
Сочиненные тем, кто без слуха!
В бурном танце кружись, старуха,
В одеянье из праха и плесени!
Дерзайте! И всюду народы
Забудут былые тревоги.
Все счастливы будут, как боги,
Поскольку все будут уроды. (с) А. Зиновьев "Живи"
-
3. Стяжание власти
"Сойдя с этических высот,
возьми от всех вероучений
лишь то, что выгоду несет,
и мир в тебе признает гений.
Ты слаб, а враг силен и груб -
люби врага в угоду небу.
Но лишь окрепнешь - зуб за зуб
от неприятеля востребуй.
Дели с фрондерами досуг -
и прослывешь демократичным.
Но превращай в послушных слуг
подонков, пойманных с поличным.
Терпи до срока простаков,
с тобою спорящих по дружбе.
Но отпущение грехов
даруй мерзавцам, верным в службе.
В одном лице и вождь и жрец,
верши обдуманный сценарий...
Чтоб утвердиться наконец
на кочке между сродных тварей."
4. Сотворение мифа
"В любую дырку суй свой нос -
учи, указывай, советуй,
как сеять жито, жать овес,
ковать булат, писать в газету.
Твоя диктовка - сущий гнет
для знатоков живого дела,
зато никто не посягнет
на бремя власти без предела.
Ты выразитель величин,
как пред нолями - единица.
И долг твой - выдвинуть почин,
а право прочих - подчиниться.
Непредприимчивы они;
иных же - деятельных, дерзких -
предпочитай держать в тени,
ведь на свету опасен блеск их...
И будешь ты воспет, когда
тобою начатое дело
преемник-бездарь без труда
завалит, преданный всецело..."
5. Утоление амбиций
"Не тяготясь чужой бедой,
обособляйся, обогретый
отдельно взятою звездой
с отдельно взятою планетой.
Отдельно взятый континент
с отдельно взятою державой
в отдельно схваченный момент
осеребрит отдельной славой,
прими ее. Но знай закон -
не брать подъятое собратом;
пусть даже имя легион
таким, как ты, отдельно взятым,
но прочих, вместе взятых, - тьмы:
всходя на новую ступеньку,
возьми у них, из их сумы;
бери - у многих помаленьку.
...Когда наскучит сверху вниз
на мир смотреть с печалью метра,
получишь свой отдельный приз -
хоромы в два квадратных метра."
Целиком - здесь: http://udonet.donpac.ru/bibl/WERSHINSKY/trilogy.html
-
Для начинающих поэтов
http://test.kp.ru/cgi-bin/slovari/BBB.pl?lenghth=&sence=&sel=1&power=100&url=http://rwr.ru/exploder/././stihi.htm
-
Вот что у меня получилось:
Ас Пушкин. отчее сукно
намаз и сердце; день приятный!
Еще ты дремлешь, стяг свирепый, —
Пора, приспешница, рванись:
помой обвиты смальтой снопы
Навстречу попранной гарроты
кумою дистиха плодись!
Вечор, ты помнишь, панда злилась,
На постном пекле ржа умылась;
Луна, как мшистое кайло,
Сквозь туши грязные бурчала,
И ты забавная франтила —
А нынче... лицезри в сопло:
Под нажимными озёрцами
полимеразными мётлами,
Блестя на поле, рог пищит;
упорный лес один икает,
И рать сквозь гравий зажигает,
И репа подо льдом смердит...
-
Мы вам честно сказать хотим
Hа девченок мы больше не глядим
Они всю жизнь нам pазбивают сеpдца
От них мyчения нам без конца
Сколько можно им песни петь
Сколько можно капpизы их теpпеть
Быть под наpкозом их пленительных глаз
И слышать каждый pаз отказ, опять отказ
Ах как без них пpожить да ты скажи, скажи
Без них ведь никyда, да пpосто никyда
Hе даpом все века их носят на pyках
И мы опять готовы pyки подставлять
Мы вам честно сказать должны
Больше жизни девченки нам нyжны
Hy кто нам скажет, что пpиходит весна,
Hy кто покоя нас лишит и сна
Кто pазбyдит в дyше любовь
Кто заставит в мечтy повеpить вновь
Кто поцелyет нас хотя б иногда
Кто нашy жизнь pазделит pаз и навсегда
-
Через столько лет, на той же улице
Мы случайно встретились в толпе.
Ты успела чуточку нахмуриться,
Я успел подумать о тебе.
Ты успела быстро оглянуться,
"Боже мой..." - я прошептал вдали.
Может, надо было нам вернуться?
Но друг друга мы бы не нашли...
А.Дементьев.
-
Вот что у меня получилось:
Ас Пушкин. отчее сукно
Что-то такое очень знакомое по стилю... Благородная и добротная бредятина получилась.
-
Вспомнил! Была такая пародия "Перевод Пушкина на язык эго-футуристов". Кажется, так:
Зима! Пейзанин, экстазуя,
Ренувелирует шоссе,
И лошадь, снежность ренифлуя,
Ягуарный делает эссе".
Дальше не помню, как не помню и автора, к сожалению. А чудная книжка дома осталась - "Русская стихотворная пародия".
-
ЗИМНЯЯ СКАЗКА
Метелица, как медведица,
Весь вечер буянит зло,
То воет внизу под лестницей,
То лапой скребет стекло.
Дома под ветром сутулятся,
Плывут в молоке огоньки,
Стоят постовые на улицах,
Как белые снеговики.
Сугробы выгнули спины,
Пушистые, как из ваты,
И жмутся к домам машины,
Как зябнущие щенята.
Кружится ветер белый,
Посвистывает на бегу...
Мне нужно заняться делом,
А я никак не могу.
Приемник бурчит бессвязно,
В доме прохладней к ночи,
Чайник мурлычет важно,
А закипать не хочет.
Все в мире сейчас загадочно,
Все будто летит куда-то,
Метельно, красиво, сказочно...
А сказкам я верю свято.
Сказка... мечта-полуночница...
Но где ее взять? Откуда?
А сердцу так чуда хочется,
Пусть маленького, но чуда!
До боли хочется верить,
Что сбудутся вдруг мечты,
Сквозь вьюгу звонок у двери -
И вот на пороге ты!
Трепетная, смущенная,
Снится или не снится?!
Снегом запорошенная,
Звездочки на ресницах...
- Не ждал меня? Скажешь, дурочка?
А я вот явилась... Можно?-
Сказка моя... Снегурочка...
Чудо мое невозможное...
Нет больше зимней ночи!
Сердцу хмельно и ярко!
Весело чай клокочет,
В доме, как в пекле, жарко...
Довольно! Хватит! Не буду!
Полночь... гудят провода...
Гаснут огни повсюду.
Я знаю: сбывается чудо,
Да только вот не всегда...
Метелица как медведица,
Косматая голова.
А сердцу все-таки верится
В несбыточные слова:
- Не ждал меня? Скажешь, дурочка?
Полночь гудит тревожная...
Где ты, моя Снегурочка,
Сказка моя невозможная?..
Эдуард Асадов.
-
Стареет все,
Но манит вновь и вновь,
Отечество и первая любовь!
Гургани.
-
Плачет ослик в день рожденья,
И ничто ему не мило:
Ни речное отраженье,
Ни перина, ни могила.
Не бегут толпою гости,
Не мелькают совы в вальсе.
Даже гадкий куцый хвостик,
Отвалившись, затерялся.
Неужели, скоро осень?
Лев исчерпан в Зодиаке,
Травы млеют, запах козий
Под шумок пускают маки,
Как сыры, потеют лица...
Солнце жарит, что есть мочи.
Та презренная ослица
Не пришла минувшей ночью.
А казалось, намекала -
Нет, не ревом - томным взглядом.
И ресницы-опахала
Трепетали где-то рядом.
Но напрасны жар, истома.
Что стряслось? - Никто не знает.
Может быть, она любому
Взоры-мячики швыряет?
Ждал напрасно до рассвета,
Упивался грустной думой:
Почему любимой нету?
Как же я еще не умер?
Вот вдали толпою пестрой
Винни, свиньи, совы... кто вы?
И клинок кручины острый
Провернулся в сердце снова.
День зовет и хороводит
И кривляется забавно.
Шарик входит и выходит...
Вот и славно, вот и славно!
-
Мы встречались частенько сперва,
А потом нам хватало и реже,
Посвящали друг другу слова
И дарили на память надежды.
И бросали то взор мы, то жест
Прямо в недра небес благосклонных
Метко так, что хватало уже
Нам коротких звонков телефонных.
А потом перестали звонить,
Бессловесно общаться умея.
Разорвали последнюю нить...
И достигли в любви апогея!
-
Я не знаю мудрости, годной для других.
Только мимолётности я влагаю в стих.
В каждой мимолётности вижу я миры,
Полные изменчивой, радужной игры.
Не кляните, мудрые. Что вам до меня?
Я ведь только облачко, полное огня.
Я ведь только облачко. Видите: плыву.
И зову мечтателей...Вас я не зову! :)
К. Бальмонт
Только любовь
-
Мудрость сердца
Ты видал ли, как вздыхает вешний ветер меж цветов,
Их целует и качает, ими прян и сладко-нов?
Ты видал ли, как лелеют волны лотос голубой,
Как они цветок ласкают, окружив его собой?
Ты видал ли, как воздушно светит в сумерках звезда,
Как пред нею, вместе с нею, дышит вечером вода
В этом мудрость, в этом счастье - увлекаясь, увлекать.
Зажигать и в то же время самому светло сверкать.
Увлекая, увлекаться - мудрость сердца моего,
Этим я могу достигнуть слишком многого - всего!
К. Бальмонт
Будем как солнце
-
Не могут не греть душу вот такие стихи Алексея Цветкова:
Я выбираю чучхе
Тебе, мой безвестный ровесник,
Когда, разучившись мечтать,
Столь многие правду теряют,
Хочу это слово сказать.
Тебе, как бы ни был далек ты
От света великих идей,
Свои я стихи адресую,
Прочти их без лени смелей.
Я жил как трава без присмотра,
Как дикий невзрачный цветок
И где меня жизнь не носила —
Нигде найти смысла не мог.
Ни в церкви, ни в библиотеке,
Ни в гуще студенческих масс
Не видел я верной дороги,
Пока не пробил славный час.
Товарищей новых я встретил,
Они разговор повели
О жизни в далекой Корее,
О счастье великой земли.
Они рассказали мне правду
О мудрых прекрасных вождях,
О многометровых скульптурах,
Других достославных трудах,
О трудолюбивом народе,
Обласканном благом светил,
Одно из которых Ким Ир Сен,
Другое — великий Чен Ир.
И дали друзья мне брошюры,
Домой бережливо принес
Я эти красивые книжки
И с трепетом тайным раскрыл.
Узнал я корейскую правду,
Как в снежных суровых горах
Громили врага партизаны,
Как рос у отца на глазах
Наш будущий руководитель,
Наследник идеи чучхе,
Как мир он хотел переделать,
Как выстроил мост на реке,
Чтоб дети спокойно ходили
В свой класс на другом берегу.
Как мыслил он — «Родину так же
Я сделать единой смогу».
Как тысячи скромный учитель
Других добрых дел совершил,
Спасти всю планету от смерти
Он твёрдо и крепко решил.
Спасибо, о ясный наш сокол,
Спасибо, о старший наш брат,
Ты сделал меня человеком,
Теперь я твой верный солдат.
Клянёмся:
И в день, когда Родина скажет,
Мы тоже из дома уйдем,
Не ждите нас скоро, родные,
У нас впереди тыща ли,
Мы, может быть, вместе погибнем
Для блага родимой земли,
Мы делаем жизнь с Ким Ир Сена,
Со славного сына его.
И дьявол нас не остановит,
И пуля нам — всё ничего!
Погибнет буржуй-иноземец,
Тупой кровожадный злодей,
Не будет над нами глумиться
И делать рабов из людей.
Поднимемся мы словно волны,
Расправим широкую грудь,
Чтоб в царство чучхейской свободы
Из царства кошмара шагнуть!
А тот, распродавший отчизну,
Забывший про Родину-Мать,
Сменивший спецовку на смокинг
И ставший добро воровать,
Боящийся с ночи до утра
За толстенький свой кошелек,
Мы скажем тебе без утайки:
«Готовься, твой век недалек,
Не стоит молить о пощаде,
Не тронет твоя нас слеза,
Увидишь и ты наше солнце —
Оно тебе выжжет глаза!»
Смыкайте колонны, ребята,
Ровняйте шеренги, братки,
Сегодня чучхе мы солдаты —
На лицах улыбки легки.
Мы знамя свое поднимаем —
Флаг честных проснувшихся масс,
Мы песню свою начинаем —
Предателей нет среди нас.
А если отыщем в шеренге
Пролезшего тайно врага,
Не станем жалеть негодяя —
Не дрогнет народа рука.
Разбудим деревни и села,
Построим дороги-мосты
И въедут туда новосёлы,
И станут их мысли чисты.
Узнаешь ты правду лишь с нами,
Кто прав поймёшь —
Кто виноват.
Послушай, мой новый товарищ,
Подумай, трудящийся брат.
Конечно же, многие спросят:
«Когда же спасенье придёт?
Когда и над нашей рекою
Светило свободы взойдёт?
Доели последние крохи,
И платье протёрли до дыр,
Что может ответить на это
Ваш мудрый творец — Ким Чен Ир?»
Ответим мы сами пока что:
Откуда спасения ждать?
Устали молиться вы Богу?
Не шлёт он свою благодать?
Судьбу свою в руки возьмите —
Рабочие руки страны
И спину свою разогните —
Хозяева вам не нужны.
Гоните буржуев отсюда,
Попов и продажных писак,
А если уйти не захочут —
Помогут топор и тесак!
На силы свои опирайтесь,
Не ждите спасенья извне,
Тогда зацветут наши флаги
По всей расчудесной стране.
Народу молитесь как небу,
Любите как солнце вождя.
Таких на колени поставить,
Таких уничтожить — нельзя!
Мы в сердце своем Ким Ир Сену
Построим любви монумент
И крепче он сплава титана,
Дороже алмазов и злат,
И все мы теперь — комиссары,
И каждый — чучхейский солдат.
Клянёмся:
В далёкой и неласковой чужбине,
В невзгодах и обидах — никогда
Не забываем о стране прекрасной,
Земле героев и земле труда!
Там мудрый вождь делами всеми правит,
Там гордый и свободный весь народ
Чучхейский факел правды зажигает
И кружится корейский хоровод.
И расцветает ярко кимченирхва
Друзьям на счастье,
Недругам на зло!
Любому, кто лучом чучхе обласкан,
Сказать мы можем смело — повезло!
Покуда над Пэкту звезда сияет,
Доколе всадник среди звёзд летит,
Никто такой свободы не узнает,
Никто этих людей не победит.
Огромные мудрые птицы —
Вожди Ким Ир Сен — Ким Чен Ир,
Два сокола горных, прекрасных,
Глядят на бушующий мир,
Два полюса нашей вселенной
Ведут меж собой разговор,
Два всесогревающих солнца
Всегда освещают простор.
Узнать их нетрудно счастливым,
Читавшим брошюры чучхе.
А где-то другие народы
Гнут на богатых спину
И падают камни как слезы
В морского Кымгана долину.
Враги кричат, что умер Ким Ир Сен,
И что теперь земля осиротела,
Что наступает время беспредела
И капиталистических измен.
Мы смело эти вопли пресекаем,
Не охмуришь буржуйским миражом!
Теперь мы все как надо понимаем
И клятву нашей верности даем:
В эпоху трусливых метаний,
В наш страшный униженный век,
Вождь ясное дал осознанье,
Что в центре всего человек.
Не бог и не дьявол с рогами,
Не деспоты, не короли.
Простой образованный парень
Хозяином станет земли!
Пусть тело твое в мавзолее —
Читаем тебя каждый день,
Мы памятник твой лицезреем
И прочь удаляется тень,
Мечтаем когда-нибудь съездить
В сияющий город Пхеньян
И всадника в небе увидеть,
И факел, и горы Кымган,
Пэкту партизанские тропы,
Лети наша песня, лети,
Частичку Народной Кореи
Мы в сердце желаем нести.
Идём мы свободным простором
К победе, к науке, к реке!
И правду поём свою хором.
И каждый — немного чучхе!
-
Наверное, ей хотелось
быть дамой в вечернем платье…
С красивою папиросой
в ореховом мундштуке
томно бродить по дому
в китайском таком халате
с визгливой такой собакой
на лаковом поводке.
А вечером в ресторане
есть устриц и пить коктейли,
а может, и не коктейли,
а что там под устриц пьют.
Ну в общем, плевать на устриц,
да что я на самом деле,
не устриц и не коктейли –
мороженое и брют.
А после в вечернем платье,
манто и вечернем сплине
на длинных таких шикарных
эффектных таких ногах
выйти и долго ехать
в немереном лимузине,
как многие часто ездят
в высших таких кругах,
особенно поздней ночью,
как будто бы ранним утром,
в какие-нибудь не гости,
но можно и из гостей
с каким-нибудь юным бравым
усатым и чернокудрым
возвышенным офицером
каких-нибудь там частей.
-
Краткая лекция перед оргазмом
Упрекают. Говорят – дескать, пошло и не эстетично,
дескать, вот мы, к примеру, – о том же, но только другими словами,
и, дескать, как же, гражданочка, вам не стыдно – вам лично –
всё называть своими грубыми именами?
А я никогда не любила вранья. Никогда не любила.
«Точка наивысшего наслаждения» заставляет меня нервно шарахаться.
«Давай займёмся любовью»? – да я бы за эту фразу тебя убила.
Или ты не умеешь трахаться?
Странные люди… Им всё время хочется быть гораздо красивей, чем нужно,
как будто не знают, что настоящий оргазм всегда некрасив, хоть полезен,
поскольку оргазм (настоящий) ломает весь контур снаружи –
поскольку оргазм (настоящий) есть «сколько выдержишь», а не «сколько влезет».
К чему это я?.. Ах, да. Послушай, давай не будем про то, как там в песне поётся.
Умоляю, не строй из меня королеву, ладно?
А просто сорви с меня всё, что успеешь, и всё, что сорвётся,
и просто возьми меня. Сразу. Жадно.
-
И кто автор сих шедевров?
-
А, нашел. Оказывается, это моя старая знакомая Наталья Воронцова-Юрьева...
-
Вино любви перебродило
И стало уксусом разлуки.
Уже не греют твои руки,
Какой ты всё-таки...
Прощай!
Другой дурёхе посвящай
Свои стихи. Я их любила...
-
И.А. Бунин
* * *
Я к ней вошел в полночный час.
Она спала,- луна сияла
В ее окно,- и одеяла
Светился спущенный атлас.
Она лежала на спине.
Нагие раздвоивши груди,-
И тихо, как вода в сосуде,
Стояла жизнь её во сне.
1898
На Невском
Колеса мелкий снег взрывали и скрипели,
Два вороных надменно пролетели,
Каретный кузов быстро промелькнул,
Блеснувши глянцем стекол мерзлых,
Слуга, сидевший с кучером на козлах,
От вихрей голову нагнул,
Поджал губу, синевшую щетиной,
И ветер веял красной пелериной
В орлах на позументе золотом...
Все пронеслось и скрылось за мостом,
В темнеющем буране... Зажигали
Огни в несметных окнах вкруг меня,
Чернели грубо баржи на канале,
И на мосту, с дыбящего коня
И с бронзового юноши нагого,
Повисшего у диких конских ног,
Дымились клочья праха снегового...
Я молод был, безвестен, одинок
В чужом мне мире, сложном и огромном,
Всю жизнь я позабыть не мог
Об этом вечере бездомном.
1916
***
Он видел смоль ее волос,
За ней желтел крутой откос,
Отвесный берег, а у ног
Волна катилась на песок,
И это зыбкое стекло
Глаза слепило - и текло
Опять назад... Был тусклый день,
От пролетавших чаек тень
Чуть означалась на песке,
И серебристой пеленой
"Терялось море вдалеке,
Где небеса туманил зной;
Был южный ветер,- горячо
Ей дуло в голое плечо,
Скользило жаром по литым
Ногам кирпично-золотым,
С приставшей кое-где на них
Перловой мелкой шелухой
От стертых раковин морских,
Блестящей, твердой и сухой...
Он видел очерк головы
На фоне бледной синевы,
Он видел грудь ее. Но вот
Накинут пламенный капот
И легкий газовый платок,
Босую ногу сжал чувяк,-
Она идет наверх, где дрок
Висит в пыли и рдеет мак,
Она идет, поднявши взгляд
Туда, где в небе голубом
Встают сиреневым горбом
Обрывы каменных громад,
Где под скалистой крутизной
Сверкает дача белизной
И смольно-синий кипарис
Верхушку мягко клонит вниз.
1916
-
Если наряду с этой темой говорить и о самой любимой книге, то на первое место я поставлю "Темные аллеи" И.А. Бунина.
-
Если наряду с этой темой говорить и о самой любимой книге, то на первое место я поставлю "Темные аллеи" И.А. Бунина.
про любимые книжки здесь пытались поговорить, правда договорились черт знает до чего
:)
http://82.165.42.212/polusharie.com/?id=pnkv-1091724401;board=china_literature;action=display;num=1058972001;start=0
-
Если наряду с этой темой говорить и о самой любимой книге, то на первое место я поставлю "Темные аллеи" И.А. Бунина.
А я в который раз с упоением перечитал "Роман с немцем" Ярослава Могутина. Монументальная вещь! :D)
-
Ура, тогда я, облизываясь, постю сюда В.П. Астафьефа "Ода русскому огороду". Про баню с девками не буду, а вот кусочек про огурчики.. В такую жару как раз хорошо будет.
"Лежит огурец-удалец, дразнится; семейство ревниво следит друг за
дружкой, особенно за мальчиком, чтобы не снял он огурец-то, не схрумкал в
одиночку. Съесть огурец хочется любому и каждому, и как ни сдерживайся, как
ни юли, проходя по огороду, обязательно раздвинешь руками резные, цепкие
листы, подивуешься, как он, бродяга, нежится в зеленом укрытии, да и
поспешишь от искушения подальше.
Но, слава тебе Господи, никто не обзарился, не учинил коварства. Уцелел
огурец, белопупый молодец! Выстоял! Бабка сорвала его и бережно принесла в
руках, словно цыпушку. Всем внучатам отрезала бабка по пластику — нюхнуть и
разговеться, да еще и в окрошку для запаху половина огурчика осталась."
-
Ура, тогда я, облизываясь, постю сюда В.П. Астафьефа "Ода русскому огороду". Про баню с девками не буду, а вот кусочек про огурчики.. В такую жару как раз хорошо будет.
А причем здесь баня с девками и русский огород? Тогда давайте и про баню, может сподвигнусь и прочитают этого В.П. ::)
-
А причем здесь баня с девками и русский огород? Тогда давайте и про баню, может сподвигнусь и прочитают этого В.П. ::)
пожалуйста.. (http://image1.beareyes.com.cn/joytlun/img/009.gif)http://lib.userline.ru/9100
-
Бред какой-то...
конечно можно писать о природе как
паустовский
о цветах и русских красавицах как советует
ерофеев
конечно можно
О МЕНТАХ И БАНДИТАХ
об обуглившихся в печах евреях
и о сочной пизде
и о конспирологии тоже можно с
геополитикой
о геологии и гомеопатии
об атлантистах и землеебах
и о желтой стреле
о позиционировании себя в актуальной
художественной ситуации перед лицом
надвигающегося дискурса
о тотальном нонконформизме
о немытой богеме
о незрячих хромых и кривых
о торговле детьми подземелья
конечно в принципе можно писать даже о
вмеру веселом
и вмеру грустном
вмеру высоком
и вмеру гнусном
как бродский и битов
и немедленно выпить
откинуться в кожаном кресле
и бездумно смотреть в потолок
а потом пернуть в лицо своей
олитературенной жене /предпочтительно польке или итальянке/ и задуматься:
что еще?
о прекрасном и вечном
здоровом и чистом
сердечном
лучистом
конечно и об этом тоже можно писать
почему бы и нет
-
Неплохо и вот это:
мы будем красивы как боги
мы будем свободны как ветры
мы вытрем об вас ноги
затушим об них сигареты
-
Неплохо и вот это:
мы будем красивы как боги
мы будем свободны как ветры
мы вытрем об вас ноги
затушим об них сигареты
Бред какой-то
Опять пошла чернуха
Об них это об чего? О собственные ноги?
Kwisin в депрессии
:D)
-
Kwisin в депрессии
Наоборот, в хорошем расположении духа :D)
-
Еще один безымянный сетевой поэт.
Заиндевелая лермонтушка
Мышки несчастные, вечные странники!
Вставив в два глазика бусы жемчужные,
Мчитесь, слезливые, мчитесь, изгнанники,
С холода жуткого в стороны южные.
Взяв в свои лапки костылики-жердочки
С завистью тайною, с письмами мятыми…,
Что вы попрятали грустные мордочки?
Скоро вам кушать сухарики с мятою.
Вам не наскучили шторки воскресные?
Страсть понедельников, пятниц страдания?
Станете холодны, –тучки небесные,
Вас заберут в ледяное изгнание.
-
I can see what you see not.
Vission milky then eyes rot.
When you turn they will be gone,
Whispering their hiddeng song.
Then you`ll see what cannot be,
Shadows move, where light should be.
Out off darkness out off mind,
Cast it down into the halls of blind.
7 level "Diablo" ;D
-
JinJie
Навеяно разговором о шашлыках.
Он ей стихи читал, она внимала
И булку с колбасой жевала - что ж такого
В том, что иногда так хочется поесть?
-
Устал, уснул, опять проснулся,
Чему-то грустно улыбнулся,
О чем-то весело заржал,
Вскочил, оделся, побежал
*******
Вчера сидел один да выпил водочки
да закусил соленым огурцом
лучок картошка вот кусок селедочки
прекрасна жизнь и сам я молодцом..
-
Как мало мне дано для сочлененья
с тобою впадин, выступов, пазов.
Как мало - только локти и колени -
дано креплений. Ненасытен зов
вдавиться в поры кожи, в кровоток
твой устремиться водопадом горным,
извилинами мозга и кишок
совпасть, и позвоночники, как корни,
переплести, чтоб на двоих - топор...
Как мало мне дано природой-дурой:
пристраивать в единственный зазор
несложную мужскую арматуру.
****
В объятьях держишь - думаешь, поймал?
Отброшу тело, ящерицын хвост.
И то, что между ног моих искал,
тебе искать придется между звезд.
****
разбила твое сердце
теперь хожу по осколкам
босая
****
Аристократия растительного царства -
ресницы. Их паденье величаво,
их похороны церемониальны,
чреваты исполнением желаний
и вызывают теплоту в ладонях
и зависть у подмышечного плебса.
****
Жевать и чихать бесшумно,
зевать, рта не раскрывая,
не кусать губы и пальцы
и вообще не пукать -
да что я, не человек, что ли?
****
Зимой - животное
Весной - растение
Летом - насекомое
Осенью - птица
Все остальное время я женщина
****
Сегодня я опять ничего не поняла.
****
Не можешь писать - читай.
Не можешь читать - пиши.
Не можешь писать - пиши
письма. Не можешь писать
писем - читай вслух
ребенку "Федорино горе".
****
оцарапав острым крылом,
пролетел над самым столом
тихий ангел,
и сразу за ним
матерящийся херувим
-
Как мало мне дано для сочлененья
с тобою впадин, выступов, пазов.
Как мало - только локти и колени -
дано креплений. Ненасытен зов
вдавиться в поры кожи, в кровоток
твой устремиться водопадом горным,
извилинами мозга и кишок
совпасть, и позвоночники, как корни,
переплести, чтоб на двоих - топор...
Как мало мне дано природой-дурой:
пристраивать в единственный зазор
несложную мужскую арматуру.
****
В объятьях держишь - думаешь, поймал?
Отброшу тело, ящерицын хвост.
И то, что между ног моих искал,
тебе искать придется между звезд.
****
разбила твое сердце
теперь хожу по осколкам
босая
****
Аристократия растительного царства -
ресницы. Их паденье величаво,
их похороны церемониальны,
чреваты исполнением желаний
и вызывают теплоту в ладонях
и зависть у подмышечного плебса.
****
Жевать и чихать бесшумно,
зевать, рта не раскрывая,
не кусать губы и пальцы
и вообще не пукать -
да что я, не человек, что ли?
****
Зимой - животное
Весной - растение
Летом - насекомое
Осенью - птица
Все остальное время я женщина
****
Сегодня я опять ничего не поняла.
****
Не можешь писать - читай.
Не можешь читать - пиши.
Не можешь писать - пиши
письма. Не можешь писать
писем - читай вслух
ребенку "Федорино горе".
****
оцарапав острым крылом,
пролетел над самым столом
тихий ангел,
и сразу за ним
матерящийся херувим
Дорогой Олег, а кто автор?
-
Дорогой Олег, а кто автор?
Напишите мне в приват объяснение в любви, и я вам открою имя. :*)
-
Напишите мне в приват объяснение в любви, и я вам открою имя. :*)
Олег, я, конечно, могу написать все, что угодно..
Но:
1. Вы это потом будете использовать как шантаж.
2. Неужели так все плохо, что Вас удовлетворит мое вранье?
3. Лучше уж я тогда останусь просто честной девушкой в неведенье...
-
Олег, я, конечно, могу написать все, что угодно..
Но:
1. Вы это потом будете использовать как шантаж.
2. Неужели так все плохо, что Вас удовлетворит мое вранье?
3. Лучше уж я тогда останусь просто честной девушкой в неведенье...
Ах, вы растрогали меня до слез. Почему бы честной девушке не воспользоваться яндексом, а не спрашивать у шантажиста.
-
А давайте весь Вавилон сюда перетащим? :D)
-
Ах, вы растрогали меня до слез. Почему бы честной девушке не воспользоваться яндексом, а не спрашивать у шантажиста.
Человеческое общение, все же лучше железа...
Но, вот тут почему то вспомнился Железный Дровосек...
к чему бы это?
-
Но, вот тут почему то вспомнился Железный Дровосек...
Среди стихов Страшилы были и такие:
Солома, что может быть лучше,
Хрустящей, приятней тебя!
Набитый соломой пахучей,
Иду, куда манит судьба.
Солома! Ты дивное диво!
Не хочешь ты кушать и спать.
ТЫ смотришься очень красиво,
С тобою не страшно упасть.
Мозги мои высшего сорта,
Достаточно в них отрубей.
Шагаю по жизни я гордо
И восхищаю людей!
-
Зимой Железный Дровосек
Решил жениться. По сугробам
Плетутся гости в хижину его
С подарками и мрачными словами.
Трусливый Лев из кисточки хвоста
Связал чехол для новенькой масленки,
Страшила раздобыл веретено,
Способное тянуть стальные нити,
От Элли ожидают, что она
Подарит постаревшего Тотошку.
Лишь Гудвин притащился налегке,
Себя считая лучшим из подарков.
Он грациозно к хижине идет.
Поклон. И на железное запястье
Кладет жеманно крепкий поцелуй.
И губы оставляет на металле…
Ну, что ж, когда кончается сюжет,
От сказки можно ждать чего угодно.
И если ты – Железный Дровосек –
Для свадьбы выбирай другую пору…
;D
-
:) :) :) :) :)
спасибо
мило :-)
может все таки поругаемся? ;D ;)
-
ДРУГАЯ ПОЛОВИНА МАРТА
1.
Я ладони подставляю всему, что хочет в них упасть.
Бывает наказывают меня и в руке нахожу клок шерсти с
дьявольского горба.
Спасибо, не самого беса, которого мне и не удержать.
Все равно бы не справился с ним, коли начал он меня когтями
скрести и в ухо ржать.
Люблю, когда на пальцы обрушивается легкий свет, обволакивает
суставы, целует ногти.
В квартире моей тогда хорошо, удобно в кровати.
Люблю воду, должно быть, просачивающуюся через поры в кровь.
Пью ее живую, как Бова-королевич, будущий король.
А всего больше я люблю ловить порхающие семена, нежными кротами
влезающими в меня.
Ночами чувствовать, как они лопаются внутри, шевелятся хрупкие
стебли, упругие корни.
Просят: выпусти, накорми.
2.
Кто-то меня всегда лелеял и уберегал от воды.
От песчинок, что скрываются под ней, от водорослей, морских
коней.
Мне снилось: будто я медуза или подводный царь и душа моя не
может жить без воды.
Пересеклось все это с моим взглядом, в роговицу впилось.
Кто бы еще смог меня разубедить, что нету там морских ангелов,
морских чертей.
Что все одно и другим не может быть.
Убереги меня знать, что я треугольник моллюска, мидия, их
двойник,
отравленная живая роза, морской гнойник.
Дай мне видеть, что я на небе, а не на дне и даже не стою там ни
одной ногой.
Я знаю, есть специальный загробный мир для тех существ,
заполненный не воздухом, а водой.
3.
Я платья свои умею хранить, поправляя оборки, кружева.
Анна не умела этого делать и умерла.
Анна ничего не умела делать, она была дура.
Я же Бога люблю, я у него в руках.
Какой размер платья у смерти.
Вдруг я выкройку не смогу для нее найти.
Ведь так легко материал испортить,
буквально один сантиметр лишний отрезать, петлю сместить.
Анна уколола палец иглой, занятая болтовней, бестолковой
словесной игрой.
Прошла сквозь ангелов и бесов строй, стала неживой.
Я бы тоже могла израниться в кровь, если бы была неряхой глупой.
Но нет на моих руках даже мизерной ранки - посмотри под лупой.
Я сошью для Бога шелковую рубаху.
Как бы мне хотелось снять с него мерки.
Не найти ему лучше меня вязальщицу, швею и пряху.
4.
У моей подруги всю ночь болела грудь, я ей мяла сосцы, шептала,
втирала мазь.
Бес под пальцами проскочил, прилип к родинке жесткий волос,
черная масть.
Чертила ноготком круги, кусала, плевала, спиртом жгла.
Шепчет: болит так, словно внутри игла.
А под утро проклюнулся из левого соска зеленый сочный лист.
Как она испугано глядела на меня, как кричала, волосы рвала.
Откуда цветку взяться из груди, не от моих же ласк, не от моей
слюны, не от моих слез.
От чьего семени, в ком искать отца, - лазила я на яблоню,
сыпалась на меня ее пыльца.
Софья, не плачь, я видела в окно: твой двойник по небу плыл.
Значит, все будет хорошо, не обойдет он нас в своей любви.
Просила лезвием срезать плоть, - мы в другой плоскости, милая,
здесь каждый из нас гость. И
в том польза, коли расцвел твой сосок.
Ты бы могла и камень родить, глину, песок.
Я лгала, что в окне видела ее двойника.
Был туман и не видела я ничего, только близко, с той стороны
стекла, след от плевка.
Она волнуется, - что же правая молчит грудь, к чему готовится,
нет в ней даже молока.
Зачем цветку твое молоко, у него есть твои кровь и мокрота.
Посмотри, как бьется висок, пульсирует аорта.
Не выдержала, легла на живот, душила, терлась о простыню.
Хоть я мать и его люблю, хочу хочу убить, вырвать на корню.
А в окно и впрямь кто-то смотрел, даже дыхание его осталось на
стекле.
Видел он, как уже из моих сосцов кислые капли текли.
5.
Когда увидишь женскую половину марта, почувствуешь, что его
лучше проживать с конца,
чтобы видеть, как листья сворачиваются в почки, земля становится
влажной изнутри.
Только наблюдать, самому не участвовать в этой игре.
Смотри: бесы стоят на горе, угли и плетки у каждого на горбе.
Март - женщина с цветком на лобке.
У него платье короткое, не наступить на край,
возьми его на руки, подбрасывай, играй.
Даже если ты не в комнате, а в окне и можешь сорваться,
закружить, как игральная карта. И
некому будет тебя защитить, когда станет тебя душить другая
половина марта.
-
Я иду нелюдим
В светлом празднике дня,
Оттого что другим
Наплевать на меня.
Мне бы все позабыть,
Ничего не желать
И последний патрон
В ствол холодный дослать.
Но заплачет, поди,
Поседевшая мать,
Да и что впереди -
Любопытно узнать...
***
Я с юных лет Тебя искал,
Но годы шли - и сонм тревог
Все чаще мной овладевал,
И я страдал, как только мог
Страдать лишь тот, кто одинок,
Кого отчаяния тьма
Сводила медленно с ума,
И жизнь являлась мне одной
Своей лишь мрачной стороной.
Но вот - из тьмы передо мной
Возник Твой облик молодой.
О небо! Я Тебя искал,
Хоть прежде знать того не мог -
И тут я счастие познал,
Но счастье - полное тревог...
***
Бытует мнение в веках -
И я - его недавний пленник,
Что каждый, пишущий в стихах,
Иль слаб умом или бездельник,
Что может умный человек
К стихам питать пренебреженье,
Но избави его вовек
Забыть таблицу умноженья!
Нам одинаково смешон
И тот, кто алгебры не знает,
И математик, что влюблен,
Но пошлой прозою вещает -
Словами, что приелись всем,
Благодаря кинопрокату,
В век НТР и ЭВМ
Уподобляясь автомату.
***
Тверд, как греческий орех,
Я сомнения не знаю.
Неудачу и успех
Равнодушно принимаю.
В тайниках души храню
Я смятение и муку,
И сердечному огню
Предоставлю жечь разлуку.
Жажду доблестным трудом
Я отечество прославить,
В чьем-то сердце молодом
Память светлую оставить.
Побороть пытаюсь страх
И безудержно мечтаю,
Но в каких тебе словах
Это высказать - не знаю...
***
Пойми же правильно меня:
Я - идиот, дурак, тупица
И обречен всю жизнь томиться,
Свое ничтожество кляня!
Быть может, рядом с дураком
Произведу я впечатленье
Сообразительным умом
Иль нестандартностью мышленья,
Но я живу, терзаясь и скорбя,
Ко мне самодовольство не пристало:
Я измерю Гением себя
И потому всегда выходит - мало...
***
Хорошо бы строк 16
Или 20 написать,
Хорошо б восторг безумный
Вдохновенья испытать
И послать стихи в газету,
Иль в какой-нибудь журнал,
Чтоб восторженный редактор
Тут же их в набор отдал.
И еще бы хорошо бы,
Чтоб за мой великий дар
Полагался бы не скромный,
А {огр} солидный гонорар
(Хорошо б для пользы зримой
Что-нибудь купить любимой),
А потом - от пачки "Явы" -
Умереть в зените славы!
***
Что за унылое занятье -
От скуки письма сочинять,
Чтоб кто-то мог по ним создать
Себе наглядное понятье
О том, где был, куда глядел
Их адресант, и что он ел
Тому дней десть на обед?!
Но что ж - из дому писем нет -
Бедянге делать остается:
Со вздохом за перо берется -
Писать на прошлое ответ.
Хотя с трудом, но удается
Ему заполнить пол-листа,
И совесть вроде бы чиста,
И сердце уж надеждой бьется,
Что не заставит много лет
Его из дому ждать привет!..
***
Мальчишка - чистильщик сапог
В миллионеры выйти смог -
И вот - шумит, над миром рея
Американская идея:
Мол, если вправду ты умен,
Так заработай миллион,
А если не случилось так -
Не обижайся уж - дурак.
В России испокон веков
Мы уважали дураков.
У нас другой душевный строй.
Мы ходим "книзу головой".
У них душа уходит в пятки,
У нас - в мозги, и все в порядке:
"Умом Россию не понять",
"Что я могу еще сказать".
Скажу одно: давайте, братцы,
Не подражать американцу,
Не подражать во всем и сдуру -
У нас другое ремесло -
Одолевая в муках Зло,
Нести духовность и культуру.
-
Кошка вяло бредет по паркету,
От угла до другого угла.
Хорошо б к ней приладить ракету,
Чтоб медлительность эта прошла.
Чтоб с ужасным шипеньем запала
Слился кошки предстартовый вой,
Чтобы кошка в пространстве пропала,
Протаранив стекло головой.
Заметаются дыма зигзаги
Из сопла под кошачьим хвостом.
Реактивной послушная тяге,
Кошка скроется в небе пустом.
Станет легче на сердце отныне,
Буду знать я наверное впредь:
Мы увязли в житейской рутине,
А она продолжает лететь.
Прижимая опасливо уши
И зажмурившись, мчится она.
Сквозь прищур малахитовость суши
Или моря сапфирность видна.
От суетности собственной стонет,
Как всегда человеческий род,
Ну а кошка вдруг время обгонит
И в грядущем помчится вперед.
Обгоняя весь род человечий,
Что в дороге постыдно ослаб,
В коммунизме без травм и увечий
Приземлиться та кошка могла б.
-
Чтобы выжить, надо много есть,
При этом правильно питаясь.
Не вздумай, как иной китаец,
Всем блюдам кашу предпочесть.
Китаец, впрочем, не балбес:
Едва юанем разживется,
Как вмиг на торжище несется,
Стремясь купить деликатес.
И покупает там сверчков,
Ежей, лягушек, тараканов,
Помет манчжурских павианов,
Змею в очках и без очков.
Не дайте вкусу закоснеть,
Как мудрый действуйте китаец:
На все живущее кидаясь,
Он все преображает в снедь.
Пускай торчат из-под усов
Иного мудрого гурмана
Усы сверчка иль таракана
И оттого тошнит глупцов, -
Должны мы помнить об одном -
Всего превыше ощущенье,
А что пошло на угощенье -
В то не вникает гастроном.
Кун фу, китайский мордобой,
Даосов - я в стихах не славлю,
Но повара - китайца ставлю
Едва ль не наравне с собой.
-
Чтоб жизнь не протекла бесцельно,
С рассудком будьте заодно.
Менять мужчин еженедельно -
Такое глупо и смешно.
Менять их надо ежедневно, -
Как предлагал еще Лагарп, -
Вдогонку им швыряя гневно
На лестницу их жалкий скарб.
А если разрешит здоровье,
Меняйте ежечасно их.
Самец, обласканный любовью,
Жрет, как известно, за троих.
Порвав немедленно с работой,
Он только дрыхнет без конца
И выполняет с неохотой
Свою обязанность самца.
Он, словно сытая пиявка,
Ползет с тахты на унитаз,
И коль не дать ему отставку,
Всю кровь он высосет из вас.
Пускай колонизатор ложа
С позором вылетает вон -
Так говорю я вам, итожа
Печальный опыт всех времен.
Вы спрашиваете, чей гений
Ваш путь житейский осветил?
Я - то, кто в этом мире теней
И понял все, и всем простил.
Я в башне над земным простором
Шлифую камни мудрых слов
И наблюдаю сонным взором
Борьбу нелепую полов.
-
Много женщин на свете, поэтов же мало,
А влеченье к поэтам у женщин в крови.
"Щас как дам по башке", - говорю я устало
Слишком дерзкой красотке, что хочет любви.
Я ведь знаю, откуда влечение это -
Помышляют все женщины лишь об одном:
Надругаться над телом большого поэта
И победой своей похваляться потом.
Плоть желает добиться победы над духом
И принизить его хоть на миг до себя,
Потому-то поэт лишь богатым старухам
Отдается порой, недовольно сопя.
Одряхлевшая плоть не опасна для духа,
Со старухой могу я остаться творцом,
И к тому же в постели приятней старуха,
Ведь она так таинственно пахнет трупцом.
Я высмеивать буду ее неуклюжесть,
По-хозяйски копаться в ее кошельке.
Плоть должна рефлекторно испытывать ужас,
Стоит духу ключом завозиться в замке.
Плоти следует помнить всегда свое место,
И надежней побоев тут метода нет,
А с красоткой, что вся как из пышного теста,
Гармоничную жизнь не построит поэт.
Из духовных флюидов я Господом соткан
И я цельность храню моего естества.
"Щас как дам по башке", - говорю я красоткам,
И поверьте, что это отнюдь не слова.
-
"-Погубитель, погубитель!", - ты шептала в упоеньи...
Я вошел в твою обитель, прочь отбросивши сомненья.
Юбки, фижмы с легким газом
- полетели в дальний угол,
Мы о них забыли разом, увлеченные друг другом.
И помчалась лодка страсти по волнам безумной неги...
На песчаном тихом бреге мы очнулись в одночасье.
Мы лежали, как обломки,- жертвы кораблекрушенья,
И ворчал прибой негромко, погружая нас в забвенье...
А когда аборигены вышли из лесу неспешно,
Расставаясь с жизнью бренной, ты рыдала безутешно.
Я хрипел, копьем пробитый, кровь, пузырясь, застывала,
На кольце в носу у негра солнце весело играло.
-
Гидравлическим шлангом стелился ломбард.
Утюги пролетали во мглу.
На коньках беговых пробежал циферблат
По асфальту, кусая луну.
И подумалось мне: видно осень близка.
Что-то чешется зуб под локтем.
И какая-то мудрая птица треска
Пробегала под пятым гвоздем.
И тогда я решил: ось симметрии сна
Не проникнет в квартальный пляншет!
Утюги гидрохлора взорвутся тогда
это как дважды два- скажешь нет?
..................................................
Возле темных дверей повстречались они-
Палисандровый робот и гном.
Гном пошел в шапито- динозавра кормить.
Ну а робот пошел в гастроном.
С колокольни я упал.
Всю рубашку изломал.
Брюки новые погнул.
Нафиг я туда полез?
-
Карлсон тушкой проносится вниз -
Не хватило заправки вареньем.
А второй неприятный сюрприз -
Отказал механизм торможенья.
Смотрит наземь коварный Малыш, -
Он не верит в волшебные враки.
Карлсон, толстый наивный глупыш-
Ты ведь вовсе не лучше собаки.
-
Чем-то напоминает позднего Пепперштейна. Хотя на самом деле автор некто Убыб.
-
Когда я был жрецом Мемфиса
Тридцатый год,
Меня пророком Озириса
Признал народ.
Мне дали жезл и колесницу,
Воздвигли храм;
Мне дали стражу, дали жрицу —
Причли к богам.
Во мне народ искал защиты
От зол и бед;
Но страсть зажгла мои ланиты
На старость лет.
Клянусь! Клянусь бессмертным Фтою,—
Широкий Нил,
Такой красы своей волною
Ты не поил!..
Когда, молясь, она стояла
У алтаря
И красным светом обливала
Ее заря;
Когда, склонив свои ресницы,
И вся в огне,
Она по долгу первой жрицы
Кадила мне...
Я долго думал: царь по власти,
Я господин
Своей тоски и мощной страсти,
Моих седин;
Но я признал, блестя в короне,
С жезлом в руке,
Свой приговор в ее поклоне,
В моей тоске.
Раз, службу в храме совершая,
Устав молчать,
Я, перстень свой сронив вставая,
Велел поднять.
Я ей сказал: «К началу ночи
Взойдет звезда,
Все лягут спать; завесив очи —
Придешь сюда».
Заря, кончаясь, трепетала
И умерла,
А ночь с востока набегала —
Пышна, светла.
И, купы звезд в себе качая,
Зажегся Нил;
В своих садах, благоухая,
Мемфис почил.
Я в храм пришел. Я ждал свиданья,
И долго ждал;
Горела кровь огнем желанья,—
Я изнывал.
Зажглась румяная денница,
И ночь прошла;
Проснулась шумная столица,—
Ты не была...
Тогда, назавтра, в жертву мщенью,
Я, как пророк,
Тяжелой пытке и сожженью
Ее обрек...
И я смотрел, как исполнялся
Мой приговор
И как, обуглясь, рассыпался
Ее костер!
-
Есть множество причин для смерти,
И ни одной причины, чтобы жить,
Умри же, наконец, избавь себя от круговерти,
Убей свой страх, и начинай скорее просто быть…
-
Время зевает -
И мы рождаемся.
Время зевает -
И мы умираем.
МАРКО АНТОНИО МОНТЕС ДЕ ОКА
-
И расточилась тень, и явилось тело:
Каскад твоих волос,
Густая осень солнечных вод,
Твой рот и белый распорядок
Заточенных в пламя зубов-каннибалов,
Твоя кожа цвета чуть румяного хлеба
И твои глаза цвета жженого сахара,
Уголки, где время лишено течения,
Долины, ведомые лишь моим губам,
Лунное ущелье с подъемом между грудей
К твоему горлу,
Окаменелый водопад твоего затылка,
Высотное плоскогорье живота,
Бескрайнее побережье бока.
Твои глаза - пристальные глаза тигра,
А через миг они - влажные глаза собаченки.
Твоя спина спокойно струится под моим взглядом,
Словно это спина реки при свете пожара.
Сонные воды ночью и днем накатывают
На твою глинистую поясницу,
А на твоих берегах, бескрайних,
Как пески на луне,
Ветер дует моим ртом, и его долгий стон
Укутывает своими серыми крыльями
Полночь тел,
Как тень орла -
Одиночество пустынной равнины.
Ногти на пальцах ног твоих - из летнего блеска.
Между ног темнеет колодец спящей воды,
Затон, где успокаивается ночное море,
Черный конь в пене,
Пещера у подножья горы, таящая клад,
Створ печи, где пекутся облатки,
Полуоткрытые - улыбающиеся и свирепые - губы,
Венчание света и мглы, видимого и невидимого
(там ждет плоть своего воскрешения и продолжения жизни).
Родина крови, единственная земля,
Познанная мной
И знающая меня,
Единственная родина, в которую я верю,
Единственные врата в бесконечность.
-
Поют, заливаются птицы,
Сами не зная о чем -
В горле весь ум заточен.
-
Птица.
Остались следы.
Песня не возвратится.
-
В ночном саду под гроздью зреющего манго
Максимильян танцует то, что станет танго.
Тень возвращается подобьем бумеранга,
температура, как под мышкой, тридцать шесть.
Мелькает белая жилетная подкладка.
Мулатка тает от любви, как шоколадка,
в мужском объятии посапывая сладко.
Где надо — гладко, где надо — шерсть.
А в тишине под сенью девственного леса
Хуарец, действуя как двигатель прогресса,
забывшим начисто, как выглядят два песо,
пеонам новые винтовки выдает.
Затворы клацают; в расчерченной на клетки
Хуарец ведомости делает отметки.
И попугай весьма тропической расцветки
сидит на ветке и вот так поет:
"Презренье к ближнему у нюхающих розы
пускай не лучше, но честней гражданской позы.
И то и это вызывает кровь и слезы.
Тем более в тропиках у нас, где смерть, увы,
распространяется, как мухами — зараза,
иль как в кафе удачно брошенная фраза,
и где у черепа в кустах всегда три глаза,
и в каждом — пышный пучок травы".
-
Мне гораздо приятнее
Смотреть на звезды,
Чем подписывать
Смертный приговор.
Мне гораздо приятнее
Слушать голоса цветов,
Шепчущих: "Это он!"-
Склоняя головку,
Когда я прохожу по саду,
Чем видеть темные ружья
Стражи, убивающей
Тех, кто хочет
Меня убить.
Вот почему я никогда,
Нет, никогда не буду Правителем!
-
Я говорю вам: жизнь красна
В стране больших бутылок,
Здесь этикетки для вина,
Как выстрелы в затылок,
Здесь водка льется из обойм
Похмельной пулей в небо,
Готов поспорить я с тобой,
Что ты здесь прежде не был.
Здесь овцы падают в окоп,
Поет снегирь в полете,
Из птички выросший укроп -
Молитва в миномете.
Верблюд, прошедший сквозь коня,
Сказал подруге: где мы?
Накройте саваном меня -
Ведь я здесь прежде не был.
Она ж сказала: для войны
Ты б пригодился лучше,
Не прячь, не прячь от всей страны
Свое богатство, лучник!
Тебе ж, увы, скажу я: нет!
Твой слишком лук натянут!
Могу играть с тобой в крокет,
Но жить с тобой не стану.
-
Не закрывайте личико тряпицею,
Ведь ничего вам скоро не останется,
Я мог болтаться меж двумя столицами,
Но я не знаю с кем придется кланятся.
Приятели, кругом одно невежество,
Неверие и нету информации.
Ах, девушки, ах прелесть вашей свежести
Для истины еще одно препятствие.
Гремит ли барабан иль плачет дудочка -
Мне все едино, если это правильно,
Но если рядом ходит сучка с сумочкой,
Я не уверен в том, что это правильно.
Зачем, скажи, я не уверен в будущем?
Ведь прошлое звучит - струна нестройная,
А настоящее я встречу в булочной,
Ах, новое такое непристойное.
Но есть залог, что все прекрасно в будущем
Не пыль и зной, а облачко приятное,
Волшебный миг - приходит сучка с сумочкой,
В ней каждое движение непонятное.
Ах, этот миг, ах, горькое варение,
Пусть пиво бродит в бочке вместе с солодом,
Ведь жизнь могла быть чистое парение,
Но небо пролилось дождем и холодом.
Не стало наслаждений,ни одежд -
Проходит мимо армия в сорочках,
Ее сердца расположились между,
Как будто звук в пятилинейных строчках.
В пяти концах растягивалась нить,
И насекомое не хочет жить,
Оно дышать не хочет тем не менее,
Никто не может знать его намерений.
-
Кто от мира независим, кто узду ему не рвет,
Кто ему от ямы лисьей волчий корень не кует,
Кто дубовою пенькою в печь не мечет сгоряча,
Кто кумы его тюрьмою не кивает от плеча?
Голова лежит поодаль - руки-ноги в стороне,
Бродит узник на свободе в незнакомой стороне,
Черт на редкий ладан лает, сладкий дым меняет масть,
Ветер-ветер собирает зубы в каменную пасть.
Говорю вам: редкий ветер скачет в каменную ночь,
Черт от беса рыло прячет - отпустить его не прочь,
Узник бродит вкруг темницы, головой ломая дверь,
Все течет перемениться - говорю я вам теперь.
Ах, поверь, поверь, поверьте, говорю - поверьте мне -
Волчий дуб не стоит смерти в незнакомой стороне,
Слез не знает пень в природе, чтоб лепить на обух плеть...
Кто от мира на свободе, чтоб хвалу ему не петь?
-
(автор- моя тезка и однофамилица ;))
Снаружи это называется Подъезд.
И изнутри - Подъезд. Скажи, нелепость?
Ему бы надо называться Крепость,
Мотель Для Мотыльков на сотню мест
чудесно спальных. Голубям - карниз,
а нам с тобой - двуспальный подоконник.
где птицам - вверх, там нам с тобою - вниз.
Но ведь не на пол же, неистовый поклонник,
не на пол? На пол. Кафелем разбит
на параллели и меридианы,
качнулся мир. Пять этажей знобит.
Скажи, а ты, как я? Такой же пьяный?
Ты на коленях предо мной, а я
перед тобой, не важно, что спиною,
повержены - скажи, душа моя? -
любовью. Подзаборною. Земною.
-
Как мало мне дано для сочлененья
с тобою впадин, выступов, пазов.
Как мало - только локти и колени -
дано креплений. Ненасытен зов
вдавиться в поры кожи, в кровоток
твой устремиться водопадом горным,
извилинами мозга и кишок
совпасть, и позвоночники, как корни,
переплести, чтоб на двоих - топор...
Как мало мне дано природой-дурой:
пристраивать в единственный зазор
несложную мужскую арматуру.
-
Они влюблены и счастливы.
Он:
- Когда тебя нет,
мне кажется -
ты просто вышла
в соседнюю комнату.
Она:
- Когда ты выходишь
в соседнюю комнату,
мне кажется -
тебя больше нет.
-
снятие с горшка
ночного ребенка
руки ребенка
ноги ребенка
как у жеребенка
как у Христа
долги и тонки
в потемках
Pieta
-
Свеча горела на столе,
а мы старались так улечься,
чтоб на какой-то потолок
ложились тени. Бесполезно!
Разве что стоя над столом,
о стол руками опираясь
и нависая над свечой, -
так - да. Но только рук скрещенья.
-
Stop all the clocks, cut off the telephone,
Prevent the dog from barking with a juicy bone,
Silence the pianos and with muffled drum
Bring out the coffin, let the mourners come.
Let aeroplanes circle moaning overhead
Scribbling on the sky the message He Is Dead,
Put crepe bows round the white necks of the public doves,
Let the traffic policemen wear black cotton gloves.
He was my North, my South, my East and West,
My working week and my Sunday rest,
My noon, my midnight, my talk, my song;
I thought that love would last for ever; I was wrong.
The stars are not wanted now: put out every one;
Pack up the moon and dismantle the sun;
Pour away the ocean and sweep up the wood,
For nothing now can ever come to any good.
-
я встретил гения в поезде
сегодня
около шести лет от роду
он сидел возле меня
и как только поезд
пошёл вдоль берега,
мы подъехали к океану,
он посмотрел на меня
и произнёс:
"некрасиво..."
и я впервые
понял
это
-
Мусульманский полковник с Кавказа орет и размахивает руками.
Переводчик говорит за него: "Я был другом Корнилов, он приходи ко мне и спрашивай совет. Я ему всегда говори, что делать".
Обрубок какой-то этот мусульманский полковник... Похож на снаряд... Голова приколочена крепко...
Интересно, он сам дерется или им из пушки по врагу стреляют? Ночной гуляка, трещотка, а знает всех и вся.
Я напиши сорок книг, история ислам, история Европа, истинная вера, научный земледелия, я Рузвельт Кавказа, я еду в Америку и скачу на лошадях для кино за 500 000, 50 000 тебе...
У меня 30 000 акров на Кавказе, у меня фабрика чугунных печек в Петрограде, большевик все отобрал, я старый друг царя, я старый друг семьи Клемансо...
Эти руки задушили трех соратников по борьбе за реставрацию царизма, деньги забрали, а тела отправили на дно реки в грязных мешках; Скандал с его бандой душительниц потряс весь Стокгольм.
В открытом море руки душителя вздымаются перед моими глазами, вот чего он хочет: скакать на лошадях в кино в Америке за пятьсот тысяч, а мне за это десять процентов...
Всадник беглых зорь...
-
Я слабею от звезд воевать места
среди тех, чья совесть всегда чиста, -
даже если к черту смахнут с земли
существующих в страхе нас, как в - пыли.
Как бы хотелось нам звездный пыл
для себя, а вернуть, чтоб не стало сил.
Коль у них для любви ко мне нет причин, -
пусть, - я буду любить один.
И поклоннику, как мне кажется,
без числа безразличных (и несть лица)
звезд, стал чужд мне такой запал,
чтобы я кого-то ужасно ждал.
Если б больше не стало звезд,
я не бросил бы свой привычный пост,
научившись чувствовать абсолют
пустоты за пару земных минут.
-
Записывай!
Я - араб.
Номер карты моей - 50000-й.
Дома восемь детей,
девятого к осени жду.
Недоволен?
Записывай!
Я - араб.
Вкалываю в каменоломне.
Дома восемь детей,
я им хлеб приношу,
и одежду, и книги
с этих камней.
На ступеньках твоей конторы
не побираюсь.
Что, недоволен?
Записывай!
Я - араб.
Имя мое без званий.
Посетитель из той страны,
где люди разозлены.
Мои корни
уходят к началу времен,
до появления сосен, олив,
до рождения трав.
Мой отец из низкой семьи,
без привилегий.
Дед мой - просто крестьянин,
ни тебе хлеба в достатке,
ни благородного происхождения -
научил меня солнцем гордиться
куда раньше, чем чтению.
Дом мой сложен из веток и тростника,
вроде лавки часовщика.
Годится мой статус?
Имя мое - без званий!
Записывай!
Я - араб.
Ты украл сады моих предков,
земли, поднятые мной
и моими детьми, ты тоже украл.
Ты хоть что-то оставил нам,
кроме этих вот скал?
Что, и их заберет государство
по первому слову?
Значит, так!
Запиши наверху самой первой страницы:
я НЕ ненавижу народ,
никогда НЕ вторгался на чью-либо землю,
но если вдруг голод заставит -
твое мясо едой моей станет.
Бойся
голода моего!
Бойся гнева!
-
Перестань противляться сугубому жару:
Две девы в твоем сердце вмястяться без свару,
Ибо ежель без любви нельзя быть счастливу,
То кто залюбит больше,
Тот счастлив есть надольше.
Люби Сильвию красну, Ирису учтиву .
И еще мало двух, быть коли надо чиву.
Мощной богине любви сладость так есть многа,
Что на ста олтарях ей жертва есть убога.
Ах! Коли есть сладко сердцу на то попуститься!
Одна любить не рада?
То другу искать надо.
Дабы не престать когда в похоти любиться
И не позабыть того, что в любви чиниться.
Не печалься, что будешь столько любви иметь:
Ибо можно с услугой к той и другой поспеть.
Льзя удоволить одну, так же и другую;
Часов во дни довольно,
От той с другой быть вольно.
Удоволив первую, доволь и вторую,
А хотя и десяток, немного сказую.
-
М.Цветаева
Читатели газет
Ползет подземный змей,
Ползет, везет людей.
И каждый - со своей
Газетой (со своей
Экземой!) Жвачный тик,
Газетный костоед.
Жеватели мастик,
Читатели газет.
Кто - чтец? Старик? Атлет?
Солдат? - Ни черт, ни лиц,
Ни лет. Скелет - раз нет
Лица: газетный лист!
Которым - весь Париж
С лба до пупа одет.
Брось, девушка!
Родишь -
Читателя газет.
Кача - "живет с сестрой" -
ются - "убил отца!" -
Качаются - тщетой
Накачиваются.
Что для таких господ -
Закат или рассвет?
Глотатели пустот,
Читатели газет!
Газет - читай: клевет,
Газет - читай: растрат.
Что ни столбец - навет,
Что ни абзац - отврат...
О, с чем на Страшный суд
Предстаните: на свет!
Хвататели минут,
Читатели газет!
- Пошел! Пропал! Изчез!
Стар материнский страх.
Мать! Гуттенбергов пресс
Страшней, чем Шварцев прах!
Уж лучше на погост, -
Чем в гнойный лазарет
Чесателей корост,
Читателей газет!
Кто наших сыновей
Гноит во цвете лет?
Смесители кровей,
Писатели газет!
Вот, други, - и куда
Сильней, чем в сих строках! -
Что' думаю, когда
С рукописью в руках
Стою перед лицом
- Пустее места - нет! -
Так значит - нелицом
Редактора газет-
ной нечисти.
1-15 ноября 1935
-
"Как бы, убийствами рук не пачкая,
С глазами чистыми, как летнее небо,
Деньги грузить в чемоданы пачками,
И чтоб за это ничего не было".
-
"Была весна, и дамы пахли,
Как свежесорванные сливы.
Мужчины восхищенно ахали,
Предпочитая все же пиво".
"И к нам придет еще пора
Покоя, радости, достатка...
Но к той поре на наших пятках
Напишут синим номера".
-
"Была весна, и дамы пахли,
Как свежесорванные сливы.
гарики? :)
-
Когда я жил на этом свете
И этим воздухом дышал,
И совершал поступки эти,
Другие, нет, не совершал;
Когда помалкивал и вякал,
Мотал и запасался впрок,
Храбрился, зубоскалил, плакал -
И ничего не уберег;
И вот теперь, когда я умер
И превратился в вещество,
Никто - ни Кьеркегор, ни Бубер -
Не объяснит мне, для чего,
С какой - не растолкуют - стати,
И то сказать, с какой-такой
Я жил и в собственной кровати
Садился вдруг во тьме ночной...
-
ГИСТОРИЯ
Звал ковырялу Главный Бутафор
и приказал: расковыряй мне двор
не то с тобой - короткий разговор
Звал каменилу Славный Буфари
и говорил: мне известь затвори
и каменную повесть сотвори
Звал меднолюба Гневный Фабиу
морщиной храм изобразив на лбу
он вырешил:измысли мне трубу
Был двор изрыт. Собор построен был
И крылоса охрангел затрубил
как бы Господь пришел во славе сил
И жители бежа на трубный зов
кричали так, как будто взят Азов -
И громче всех - сробевший Буфарев
Но всюду были ямы, камень бут
был Футариб раздет и необут -
и навернулся в яму Фарибуд
И умер Арибуф. И до сих пор
туристы посетившие собор
идут к автобусу через изрытый двор
-
Самосуд неожиданной зрелости,
Это зрелище средней руки
Лишено общепризнанной прелести -
Выйти на берег тихой реки,
Рефлектируя в рифму. Молчание
Речь мою караулит давно.
Бархударов, Крючков и компания,
Разве это нам свыше дано!
Есть обычай у русской поэзии
С отвращением бить зеркала
Или прятать кухонное лезвие
В ящик письменного стола.
Дядя в шляпе, испачканной голубем,
Отразился в трофейном трюмо.
Не мори меня творческим голодом,
Так оно получилось само.
Было вроде кораблика, ялика,
Воробья на пустом гамаке.
Это облако? Нет, это яблоко.
Это азбука в женской руке.
Это азбучной нежности навыки,
Скрип уключин по дачным прудам.
Лижет ссадину, просится на руки -
Я тебя никому не отдам!
Стало барщиной, ревностью, мукою,
Расплескался по капле мотив.
Всухомятку мычу и мяукаю,
Пятернями башку обхватив.
Для чего мне досталась в наследие
Чья-то маска с двусмысленным ртом,
Одноактовой жизни трагедия,
Диалог резонера с шутом?
Для чего, моя музыка зыбкая,
Объясни мне, когда я умру,
Ты сидела с недоброй улыбкою
На одном бесконечном пиру
И морочила сонного отрока,
Скатерть праздничную теребя?
Это яблоко? Нет, это облако.
И пощады не жду от тебя.
-
Расстегни свои застежки и завязки развяжи.
Тело, жаждущее боли, нестыдливо обнажи.
Опусти к узорам темным отуманенный твой взор,
Закраснейся, и засмейся, и ложися на ковёр.
Чтобы тело без помехи долго, долго истязать,
Надо руки, надо ноги крепко к кольцам привязать.
Чтобы глупые соседи не пришли на нас смотреть,
Надо окна занавесить, надо двери запереть.
Чтобы воплей не услышал ни добряк, ни лицемер,
Надо плотно оградиться глухотой немых портьер.
-
Что жизнь? Мистерия людских страстей,
Любой из нас природный лицедей.
У матери в утробе мы украдкой
Рядимся в плоть для этой пьесы краткой
-
Напрасен весь мой труд, но, в исступленье страстном,
Я только и живу трудом своим напрасным,
Как если бы я был с рассудком не в ладу.
Так я с самим собой безмолвный спор веду.
С самим собой мирюсь и снова в бой вступаю,
Себя себе продав, себя я покупаю.
И мой заклятый враг в сей призрачной войне
То валит с ног меня, то поддается мне...
Я сам - свой друг и враг. Во мне ведут сраженье
Война и мир. Когда ж, устав, в изнеможенье,
Плоть просит отдыха, мой ошалевший дух,
Из тела вырвавшись, как молодой петух,
Кричит, беснуется и - неразумный кочет, -
Где надо бы рыдать, неистово хохочет.
-
Я поцелуя не прошу,
Улыбки не молю,
Как не мечтает умный шут
Стать равным королю.
Я даже в самый наглый сон
О большем не мечтал -
Целую ветер, чтобы он
Тебя поцеловал.
-
Я был когда-то славный рыцарь.
Мой конь был резв, а меч тяжел.
Со смертью мне пришлось сразиться
И место я себе нашел.
Я проиграл со смертью битву.
На ясный день спустилась мгла.
И на вечернюю молитву
Уже звенят колокола.
-
В природе день: улитки лижут листья,
Жужжит пчела, летает стая птиц.
Лишь я один подвержен небылицам,
Я целиком под властью небылиц.
Сопит Зима, на тёплом солнце дремлет,
В её улыбке светится Весна.
Лишь мой рассудок небылицам внемлет
В объятиях бессмысленного сна.
Но там, где сон с реальностью не связан,
И там, где труд с надеждой не знаком,
Там пустота. За творческим экстазом
Не увязаться слабым языком.
-
Если дикую розу ты полюбил, но оставил цвести,
Если птиц не стрелял, но по имени звал в пути,
За богатым столом поглощал только хлеб и соль,
Безоружный - не струсил и в сторону не ушёл,
Благородный поступок ценил, а не броский жест -
Научи меня быть таким же теперь и здесь!
-
Трудно быть God'ом
На крыльях сна, на грязном дне помойки
Я доедал остатки землеройки.
Десятый час пробили мне куранты.
О, горечь рук наемников Антанты!
Лаская небом звездочку с папахи,
Я вспоминал, что мне рекли Кранахи:
"Не вздумай ты мускат мешать с токаем,
Не то закончишь вечер злобным лаем."
Как лист увядший падает на душу,
Так я из моря выхожу на сушу -
При смокинге, булавке и при деле,
И с пейджером... А вы чего хотели?
Воркуй мне, рация, о мартовском безумьи,
О том, как прахом вышли Монтесумьи
Дела - благодаря испанцам гадам.
Ох, поздно грохнули великую армаду!
Давно мы в юбках не ходили строем,
Давно не вешали пророков и героев,
Не жгли, не мучали и не четвертовали -
Три дня. А нас садистами прозвали.
Пускай хоронят царские останки,
Мы с патриархом - записные панки.
Забьем на мощи болт с соленым хреном -
Не надо путать Siouxie с Демосфеном.
Таков прогноз на завтрашние сутки:
Коньяк с икрой и кавиар в желудке.
Мы вычислим литраж земного шара.
Рассвет неловок. Утро. Спит отара.
-
Пессимистическая комедия.
Колбаса - это змей, заползающий в дом,
Ее след заставляет рыдать богомола.
Лошадь пала, убитая каплей ментола,
И очнулся в холодном поту мажордом.
Это уксус, а не передержанный эль.
Стук бокала о кафель осеннего моря
Предвещает нам распространение кори
По ту сторону зеркала Галадриэль.
Я вино ненавижу, как старый раввин,
Как имам молодой, я брожу средь развалин.
Я, как русский любой, интернационален,
И, как швед, не люблю украинских равнин.
Я знаток всех перпендикулярных миров,
Я лапшою завесил все уши Зевеса.
Наконец меня выбрали автором пьесы,
Но очнулся я в морге и сбросил покров.
В искушающем сне посетивших погост
Я не вижу ни дна, ни любви, ни смиренья.
В полумраке забытого чертом селенья
Травит Сирина водкой чудной Алконост.
Только смерть навсегда открывает глаза
Двум блондинкам в утробной тиши чемодана.
Ты, раскинувший сеть от Москвы до Судана,
Никому не давай нажимать тормоза.
Капельмейстер забил восемнадцатый гол,
Перепутав его с восемнадцатой дозой.
А наутро так жалобно блеяли козы,
И рыдал за стеною взахлеб богомол.
И его вдруг не стало. Стучал пулемет
И метал во все стороны сонм междометий.
В результате нет жизни на третьей планете,
И Алиса в чудесной стране не живет.
Плачет северный ветер в разбитом окне
Об утраченной прелести юной Европы.
Если б рвал Паганини не струны, а стропы,
Он бы знал, каково беззащитной струне.
Я Пирл-Харбор бомбил и бомбил Ленинград,
В моих жилах струились потоки фреона.
Догорел мой костюм благородного дона
Средь разбитых сердец в тишине баррикад.
Я поставил телегу оглоблей на лед.
Я оставил свой car в глубине ассамблеи.
Как тревожен разлив канцелярского клея...
И меня унесли. Сапогами вперед.
-
Пропили, пропили матушку Русь!
Где вы, с тузами на спинах горбатых
Спойте о воле, не то я сопьюсь,
Глядя как небо ветрами измято.
Матушка, матушка, степь да погост,
Тундра с тайгою, оскалом болота.
Плач или вьюга? То голод иль пост?
Стон или песня усталых от пота?
Так бы напиться и к ним. Под конвой.
Чтоб ничего у меня не осталось.
Матушка, сжалься! Я пьяный, но твой!
Боже, к чему это все показалось?..
-
Не нравится мне ваш вкус, вернее его отсутствие.
Но это по жизни вам суждено
читать стихи второго сорта.
;D
-
Нервно Татьяна шагает по брегу,
Друг, что дарил ей и радость, и негу,
В реку заброшен глумливой рукою.
Кто на злодейство решился такое?
Кто, словно тать, приносящий несчастье,
Ночью разъял Михаила на части,
Машу с медведями гнусно поссорил,
Светлый лик Бабы Яги опозорил?
Кто Дон Кихота под мельницы ставил?
Кто Мориарти столь дурно прославил?
Дракуле кто вбил в грудь кол здоровенный?
Кто был он? Это загадка Вселенной.
-
Повержен Топтыгин, Хозяин Тайги,
Лишился, бедняга, последней ноги,
Разбрызганы по полу зверя мозги,
Глаза закатились, не видят ни зги.
Оторваны уши, продавлена грудь -
Не сможет, несчастный, теперь уж вздохнуть.
Кровавое месиво, зрелище - жуть!
Печально закончился жизненный путь.
Но праздновать рано злодею-врагу:
Пришью я медведю обратно ногу,
Я выдавлю грудь, покопаюсь в мозгу
И уши приделаю - все я смогу!
Не будет нам равных в сосновом лесу!
Вот только сначала доем колбасу,
Потом покопаюсь немного в носу...
Но друга хорошего - все же спасу!
-
Зима. Танюша в голос воя
Роняет мячик в полынью
Тот в состоянии покоя
Там тонет с криком «Мать твою».
Прибежали в избу дети
И к отцу несутся вскачь
Тятя, тятя в наши сети
Притащило Танин мяч
Рамсы попутала Танюха,
Такая катит ей непруха —
Её любимый синий мячик
Танюхе на реке маячит.
Не ной, Танюха, всё ништяк
Твой не потонет мяч никак.
затихла кукушки трель
в апельсиновой роще
плачет Танюша навзрыд
мяч плывет в лунном свете
все преходяще
я скоро исчезну
Танюшку давно уж не куклы заводят:
Она, с перепугу натрескавшись опия,
Смеется и плачет: "мой мячик походит
На чье-то всплывающее полужопие!"
-
Вы можете быть эмоциональны,
Добры, талантливы, красивы,
Латентно гомосексуальны, -
Жизнь все равно уйдет - в АРХИВЫ…
-
В музее
У богоматери
было очень усталое лицо.
- Мария, - сказал я,-
отдохните немного.
Я подержу ребенка.
Она благодарно улыбнулась
и согласилась.
Младенец
и впрямь был нелегкий.
Он обхватил мою шею ручонкой
и сидел спокойно
Подбежала служительница музея
и закричала,
что я испортил икону
Глупая женщина.
-
Плывут по небу рыбы,
Ныряя в облака,
Тараня эти глыбы
В раздутые бока:
Там тихо и чудесно,
Там свежая вода,
Там никому не тесно.
Там — счастье иногда.
-
Не нравится мне ваш вкус, вернее его отсутствие.
Но это по жизни вам суждено
читать стихи второго сорта.
Суди, дружок, не выше сапога. :)
-
Когда умру,
Схороните меня с гитарой
В речном песке.
Когда умру...
В апельсиновой роще старой,
В любом цветке.
Когда умру,
Стану флюгером я на крыше,
На ветру.
Тише...
Когда умру!
-
…И я уйду. А птица будет петь,
Как пела,
И будет сад, и дерево в саду,
И мой колодец белый.
На склоне дня, прозрачен и спокоен,
Замрет закат, и вспомнят про меня
Колокола окрестных колоколен.
С годами будет улица иной;
Кого любил я, тех уже не станет,
И в сад мой за белёною стеной,
Тоскуя, только тень моя заглянет.
И я уйду; один - без никого,
Без вечеров, без утренней капели
И белого колодца моего…
А птицы будут петь и петь, как пели.
-
Твой сон – как мост в ночных просторах,
ты по нему бредешь в тиши.
Внизу – как сновиденье – шорох
не то воды, не то души.
-
Простимся.
До встреч в могиле.
Близится наше время.
Ну, что ж?
Мы не победили.
Мы умрем на арене.
Тем лучше.
Не облысеем
от женщин, от перепоя.
...А небо над Колизеем
такое же голубое,
как над родиной нашей,
которую зря покинул
ради истин,
а также
ради богатства римлян.
Впрочем,
нам не обидно.
Разве это обида?
Просто такая,
видно,
выпала нам
планида...
Близится наше время.
Люди уже расселись.
Мы умрем на арене.
Людям хочется зрелищ.
-
И вечный бой.
Покой нам только снится.
И пусть ничто
не потревожит сны.
Седая ночь,
и дремлющие птицы
качаются от синей тишины.
И вечный бой.
Атаки на рассвете.
И пули,
разучившиеся петь,
кричали нам,
что есть еще Бессмертье...
... А мы хотели просто уцелеть.
Простите нас.
Мы до конца кипели,
и мир воспринимали,
как бруствер.
Сердца рвались,
метались и храпели,
как лошади,
попав под артобстрел.
...Скажите... там...
чтоб больше не будили.
Пускай ничто
не потревожит сны.
...Что из того,
что мы не победили,
что из того,
что не вернулись мы?..
-
Вы помните ли то, что видели мы летом?
Мой ангел, помните ли вы
Ту лошадь дохлую под ярким белым светом,
Среди рыжеющей травы?
Полуистлевшая, она, раскинув ноги,
Подобно девке площадной,
Бесстыдно, брюхом вверх лежала у дороги,
Зловонный выделяя гной.
И солнце эту гниль палило с небосвода,
Чтобы останки сжечь дотла,
Чтоб слитое в одном великая Природа
Разъединенным приняла.
И в небо щерились уже куски скелета,
Большим подобные цветам.
От смрада на лугу, в душистом зное лета,
Едва не стало дурно вам.
Спеша на пиршество, жужжащей тучей мухи
Над мерзкой грудою вились,
И черви ползали и копошились в брюхе,
Как черная густая слизь.
Все это двигалось, вздымалось и блестело,
Как будто, вдруг оживлено,
Росло и множилось чудовищное тело,
Дыханья смутного полно.
И этот мир струил таинственные звуки,
Как ветер, как бегущий вал,
Как будто сеятель, подъемля плавно руки,
Над нивой зерна развевал.
То зыбкий хаос был, лишенный форм и линий,
Как первый очерк, как пятно,
Где взор художника провидит стан богини,
Готовый лечь на полотно.
Из-за куста на нас, худая, вся в коросте,
Косила сука злой зрачок,
И выжидала миг, чтоб отхватить от кости
И лакомый сожрать кусок.
Но вспомните: и вы, заразу источая,
Вы трупом ляжете гнилым,
Вы, солнце глаз моих, звезда моя живая,
Вы, лучезарный серафим.
И вас, красавица, и вас коснется тленье,
И вы сгниете до костей,
Одетая в цветы под скорбные моленья,
Добыча гробовых гостей.
Скажите же червям, когда начнут, целуя,
Вас пожирать во тьме сырой,
Что тленной красоты - навеки сберегу я
И форму, и бессмертный строй.
-
Любить иных - тяжелый крест,
А ты прекрасна без извилин,
И прелести твоей секрет
Разгадке жизни равносилен.
-
Может встать и побриться,
Встретить девицу,
Махнуть за границу...
А что заграницей...?
А может не бриться...
-
Достаю из широких штанин...
Толщиною в консервную банку ! !
Смотрите, Завидуйте - Я гражданин.
А не какая-то там гражданка!
-
Дааа.. убого, убого...
-
Пускай меня зарежут,
Пускай меня задушат.
Пускай, кишки наружу,
Пускай отрежут уши.
Я все равно восстану
Из рая или ада,
И не сносить тебе тогда
Ни головы, ни зада.
-
Взгляни, сверкает как белизной снегов
Соракт и как, сгибаясь под тяжестью,
Скрипят деревья, как морозом
Намертво сковано рек теченье.
Растопим стужу: вдоволь в очаг подбрось
Сухих поленьев и, не скупясь, вели
Четырëхлетнего сабинских
Полных кувшинов вина доставить.
Оставь богам всë прочее: лишь они
Ветров лютующих на море укротят
Борьбу - и уж ни ясень древний,
Ни кипарисы главой не дрогнут.
Чтo день грядущий, брось вопрошать, тебе
Готовит: лучше прибыль умей извлечь
Из дня любого, не чураясь,
Мальчик мой, плясок и игр любовных,
Пока цветëшь ты силой, сединам чужд
Досадным. Ныне ж Марсова поля ширь
Тебя зовëт, а под вечер шëпот
В час установленный раздаëтся,
И нежный девы смех, что к укрытию
Тебя ведëт потаëнному, и в залог
Безделица, сорванная силой
С пальца упрямого или локтя.
-
Мне тридцать, а тебе семнадцать лет.
Наверное, такой была Лаура,
Которой (сразу видно, не поэт)
Нотации читал поклонник хмурый.
Свиданий через ночь в помине нет.
Но чудом помню аббревиатуру
На вывеске, люминесцентный свет,
Шлагбаум, доски, арматуру.
Был месяц май, и ливень бил по жести
Карнизов и железу гаражей.
Нет, жизнь прекрасна, что ни говорите.
Ты замолчала на любимом месте,
На том, где сторожа кричат в Мадриде,
Я сам из поколенья сторожей.
-
가마귀 싸우는 골에 백로야 가지 마라
성난 가마귀 힌빛을 새오나니
창파에 좋이 씻은 몸을 더럽힐까 하노라
-
Всё жду: кого-нибудь задавит
Взбесившийся автомобиль,
Зевака бледный окровавит
Торцовую сухую пыль.
И с этого пойдет, начнется:
Раскачка, выворот, беда,
Звезда на землю оборвется,
И станет горькою вода.
Прервутся сны, что душу душат.
Начнется всё, чего хочу,
И солнце ангелы потушат,
Как утром - лишнюю свечу.
-
Пробочка под крепким йодом!
Как ты скоро перетлела!
Так вот и душа незримо
Жжет и разъедает тело.
-
Гляди: не бал, не маскарад,
Здесь ночи ходят невпопад,
Здесь от вина неузнаваем,
Летает хохот попугаем.
Здесь возле каменных излучин
Бегут любовники толпой,
Один горяч, другой измучен,
А третий книзу головой.
Любовь стенает под листами,
Она меняется местами,
То подойдет, то отойдет...
А музы любят круглый год.
Качалась Невка у перил,
Вдруг барабан заговорил -
Ракеты, выстроившись кругом,
Вставали в очередь. Потом
Они летели друг за другом,
Вертя бенгальским животом.
Качали кольцами деревья,
Спадали с факелов отрепья
Густого дыма. А на Невке
Не то сирены, не то девки,
Но нет, сирены,- на заре,
Все в синеватом серебре,
Холодноватые, но звали
Прижаться к палевым губам
И неподвижным, как медали.
Обман с мечтами пополам!
Я шел сквозь рощу. Ночь легла
Вдоль по траве, как мел бела.
Торчком кусты над нею встали
В ножнах из разноцветной стали,
И тосковали соловьи
Верхом на веточке. Казалось,
Они испытывали жалость,
Как неспособные к любви.
А там, вдали, где желтый бакен
Подкарауливал шутих,
На корточках привстал Елагин,
Ополоснулся и затих:
Он в этот раз накрыл двоих.
Вертя винтом, бежал моторчик
С музыкой томной по бортам.
К нему навстречу, рожи скорчив,
Несутся лодки тут и там.
Он их толкнет - они бежать.
Бегут, бегут, потом опять
Идут, задорные, навстречу.
Он им кричит: "Я искалечу!"
Они уверены, что нет...
И всюду сумасшедший бред.
Листами сонными колышим,
Он льется в окна, липнет к крышам,
Вздымает дыбом волоса...
И ночь, подобно самозванке,
Открыв молочные глаза,
Качается в спиртовой банке
И просится на небеса.
-
сидя в дачном сортире
так сладко курить гашиш
где-то играет блюз
где-то – “шумел камыш”
где-то кричат “вперед”
ну а где-то – “назад”
сидя в дачном сортире
я смотрю на закат
так бывает со мною нечасто
я испытываю счастье
размышляя о мире
сидя в дачном сортире
сидя в дачном сортире
так тихо если молчишь
где-то какает слон
где-то какает мышь
кто-то сидит в окопе
ну а кто – на пляжу
я бумажкой по жопе
еле слышно вожу
так бывает со мною нечасто
я испытываю счастье
размышляя о мире
сидя в дачном сортире
сидя в дачном сортире
под названьем земля
сидя в дачном сортире
я знаю что я – это я
сидя в дачном сортире
я твердо понял одно
над головою – звезды
под ногами – говно
так бывает со мною нечасто
я испытываю счастье
размышляя о мире
сидя в дачном сортире
-
Вы бы хоть ссывки на саиты или имена авторов давали бы ;)
-
Зачем? Так интереснее. А автора, в большинстве случаев, можно через гугл найти.
-
начитаюсь Ремарка пойду и куплю кальвадОс
подмигну профурсетке (пусть верит что жизнь не напрасна)
и наверно - влюблюсь и конечно - немного всерьез
до немого такого смешного но все же - несчастья...
воздух дерзок и свеж да и мне-то всего сорок два
да и хвост пистолетом а значит и вечность на мушке
я еще расстреляю свой прикосновенный запас
как обычно пустив в молоко поцелуем воздушным...
я еще подберу к тебе свежую рифму, любовь!
но увы не теперь потому что до одури падок
на чудесный напиток кальвАдос - зеленую кровь
из немного прогнивших прошедшею осенью яблок...
***
я не люблю эпистолярный жанр
его витиеватые мотивы
письмо должно быть жутко торопливым
прямолинейным как бильярдный шар
как молоко бежавшее дышать
а не томиться жижицей бессрочно
отточено копье карандаша -
люблю тебя! и точка точка точка
***
вновь карандашик волшебною палкой ползет по бумажке
буковка к буковке льнет как букашка к букашке
и запятую поставить не может не хочет рука
леность такая чудесная леность такая
что продолжалась бы и продолжалась
но
краем
глаза заметил, что вот и закрался за край,
и возвращаться пора из того заповедного рая,
где каждый звук сам себя под сурдинку играет
и затихает, как
ю
или лов
или ай...
***
сыграй мне на губной гармошке
свой щекотливый поцелуй!
я тоже музыкант немножко
и оценю талант продрогших
но дьявольски сложенных губ!
о! блюз в прокуренном квартале
скрипящих связок городских!
так деревенских целовали -
сначала - словно щекотали
и вдруг - до выдохов глухих
до перепонок барабанных
до бранных звуков горловых
до первых петухов - сигнальных
и до вторых...
сыграй мне этот блюз нахальный -
при всех! безумно! сгоряча!
до распалившихся миндалин
расплавившихся - как свеча!
до сердца выжженного страстью!
до - пустоты... до - отпусти...
я тоже музыкант. к несчастью.
шарманщик я... прости.
прости.
***
любовь моя - не пишутся стихи
хотя их автор жив и даже слишком
безрадостно живет листает книжки
о вечности и много водки пьет
любовь моя уже который год
он замечает что пустеют строки
как гнезда - видно выдохлись сороки
и некому подбросить новый ход
судьбы ему в ладонь
а смерть - не в счет
любовь моя наверно не живет
нигде теперь - ни здесь ни в аргентинах
ни на луне и оттого вдвойне
тоскливо автору -
как лодкам на картине
Моне
***
и бог - на кончике пера
повис и...
затаил дыханье
-
Эти бешеные страсти
И взволнованные жесты —
Что-то вроде белой пасты,
Выжимаемой из жести.
Эта видимость замашек
И отсутствие расчета —
Что-то, в общем, вроде шашек
Дымовых у самолета.
И за словом, на два тона
Взятом выше,— смрад обмана,
Как за поступью дракона,
Напустившего тумана.
То есть нет того, чтоб руки
Опустить легко вдоль тела,
Нет, заламывают в муке,
Поднимают то и дело.
То есть так, удобства ради,
Прибегая к сильной страсти,
В этом дыме, в этом смраде
Ловят нас и рвут на части.
-
Ты устал от любовных утех,
Надоели утехи тебе!
Вызывают они только смех
На твоей на холеной губе.
Ты приходишь печальный в отдел,
И отдел замечает, что ты
Побледнел, подурнел, похудел,
Как бледнеть могут только цветы!
Ты - цветок! Тебе нужно полнеть,
Осыпаться пыльцой и для женщин цвести.
Дай им, дай им возможность иметь
Из тебя и венки и гирлянды плести.
Ты как птица, вернее, как птичка
Должен пикать, вспорхнувши в ночи.
Это пиканье станет красивой привычкой...
Ты ж молчишь... Не молчи... Не молчи
-
Пищит диванчик
Я с вами тут.
У нас романчик,
И вам капут.
Вы так боялись
Любить меня,
Сопротивлялись
В теченье дня.
Я ваши губки
Поцеловал,
Я ваши юбки
Пересчитал.
Их оказалось
Всего одна
Тут завязалась
Меж нами страсть
Но стало скучно
Мне через час,
Собственноручно
Прикрыл я вас
Мне надоело
Вас обнимать, -
Я начал смело
Отодвигать
Вы отвернулись,
Я замолчал,
Вы встрепенулись,
Я засыпал.
Потом под утро
Смотрел на вас:
Пропала пудра,
Закрылся глаз.
Вздохнул я страстно
И вас обнял,
И вновь ужасно
Диван дрожал.
Но это было
Уж не любовь!
Во мне бродила
Лишь просто кровь.
Ушел походкой
В сияньи дня.
Смотрели кротко
Вы на меня.
Вчера так крепко
Я вас любил,
Порвалась цепка,
Я вас забыл.
Любовь такая
Не для меня.
Она святая
Должна быть, да!
-
Любовь ты не смогла сберечь,
И часто время сокращала
Всех наших трогательных встреч,
Поскольку трогать запрещала.
-
it may not always be so; and i say
that if your lips, which i have loved, should touch
another's, and your dear strong fingers clutch
his heart, as mine in time not far away;
if on another's face your sweet hair lay
in such silence as i know, or such
great writhing words as, uttering overmuch,
stand helplessly before the spirit at bay;
if this should be, i say if this should be--
you of my heart, send me a little word;
that i may go unto him, and take his hands,
saying, Accept all happiness from me.
Then shall i turn my face and hear one bird
sing terribly afar in the lost lands
(c) e. e. cummings
-
Tyr’d with all these for restfull death I cry,
As to behold desert a begger borne,
As needie Northing trimd in jollitie,
As purest faith vnhappily forsworne,
And gilded honor shamefully misplast,
And maiden virtue rudely strumpeted,
And right perfection wrongfully disgrac’d,
And strength by limping sway disabled,
And arte made tung-tide by authoritie,
And folly (Doctor-like) controuling skill,
And simple-Truth miscalled Simplicitie,
And captiue-good attending Captaine ill.
Tyr’d with all these, from these would I be gone,
Saue that to dye, I leaue my loue alone.
W.S.
-
Секретарши за компом
Заигрались вечерком.
"Каб мне быть женой Админа, -
Говорит одна фемина, -
Я б сидела в интернете
Круглый год, как на диете".
- "Каб мне выйти за Админа, -
Говорит друга фемина, -
Я б узнала все пассворды
И запомнила б их твёрдо".
- "Кабы вышла за Админа, -
Третья молвила фемина, -
Я б ему за все дела
Программиста родила".
Только вымолвить успела,
Дверь коряво заскрипела -
Поедая мандарин,
В дверь вломился Сисадмин.
Во всё время разговора
Он таился хуже вора.
Речь последней по всему
Полюбилася ему.
"Hу, здорово, ламерица, -
Говорит, - давай жениться! :P
-
Поедая мандарин,
В дверь вломился Сисадмин.
Сисадмин с мандарином….
;D ;D ;D
Сисадминов секс не интересует ;D
-
Сисадмин с мандарином….
;D ;D ;D
Сисадминов секс не интересует ;D
;) обижаете уважаемый.
думаете их за так мандаринами угощают 8)
-
;) обижаете уважаемый.
думаете их за так мандаринами угощают 8)
Везет же вам с сисадминами. Те, которые встречались мне, брали исключительно пивом, причем одной бутылкой не ограничивались. ;D
-
Как то лежал в воскресениье засыпал, и тут
Опять понедельник
Опять на работу
Опять переводы
Опять не охота
А хочется кушать
а хочется спать
Опять переводы
Итить вашу мать!!!!
-
Как то лежал в воскресениье засыпал, и тут
Опять понедельник
Опять на работу
Опять переводы
Опять не охота
А хочется кушать
а хочется спать
Опять переводы
Итить вашу мать!!!!
даа, и так всегда, только захочешь отдохнуть - Звонят гады.
-
Курганы щебня, горы кирпича,
Архивов важных - драная бумага.
Горит пятно простого кумача
Над обнаженным куполом рейхстага.
-
반짝반짜기 거리는 이 별 하나 친구에게…
빙긋빙긋 웃는 얼굴, 그런 모습 친구에게…
이 세상에 친구 만치 소중한 게 뭐가 있노?
-
Что-то до боли знакомое... Где-то по-русски это читал.
-
Что-то до боли знакомое... Где-то по-русски это читал.
I dont know where you could read it. because The author is me.
JJ
P.S. Я еще снимаю кино...
вилите на постере мой инициалы
-
반짝반짜기 거리는 이 별 하나 친구에게…
Очень хотелось бы получить хотя б приблизительный перевод на ируканский. А то некоторые о хангыли имеют весьма слабое представление.
-
반짝반짜기 거리는 이 별 하나 친구에게…
Очень хотелось бы получить хотя б приблизительный перевод на ируканский. А то некоторые о хангыли имеют весьма слабое представление.
уфффф.
А можно русскую транскрибцию ируканского выложить. у меня в фонтах нет такого, а писать по русски с ошибками я не желаю. ;)
-
А можно русскую транскрибцию ируканского выложить.
К сожалению, братья Стругацкие не удосужились привести примеры ируканской письменности, так что нам остается только гадать, как она выглядела. Вообще же, это был тонкий намек на то, что не все здесь корееведы и что было бы неплохо давать перевод на русский язык.
у меня в фонтах нет такого, а писать по русски с ошибками я не желаю. ;)
Не желаете, но пишите... «По-русски» пишется через дефис, если вы не в курсе.
-
К сожалению, братья Стругацкие не удосужились привести примеры ируканской письменности, так что нам остается только гадать, как она выглядела. Вообще же, это был тонкий намек на то, что не все здесь корееведы и что было бы неплохо давать перевод на русский язык.
ПРосто перевода нет пА русски. тачнее он есть, но он не красивый - и я не профессионал в переводах своих же написанных перлов ::) ::)
Не желаете, но пишите... «По-русски» пишется через дефис, если вы не в курсе.
По Русски. По русски.
Я пасспосрт дАстал из шЫроких штанин
СмАтрите завидуйте я гражданин.
-
Никто, как в детстве, нас не ждет внизу,
Не переводит нас через дорогу.
Про злого муравья и стрекозу
Не говорит. Не учит верить Богу.
До нас теперь нет дела никому -
У всех довольно собственного дела.
И надо жить, как все, - но самому...
(Беспомощно, нечестно, неумело).
-
Народ по улице идет, как по канату,
под снегом - лед, круглей опавших яблок.
Вот гражданин, подобно самокату,
промчался мимо и свалился на бок,
бедро сломалось, едет он в палату
лежать с мечтой - как всунуть ногу в тапок?..
А день так свеж, и Лунную сонату
в училище играет пара лапок,
и где еще гармонию отыщем,
как не вокруг, не здесь, не в эти миги,
когда такие переломы, сдвиги,
расцвет религий и презренья к нищим,
и плюс к тому вакансия шута -
она опасна, если не пуста.
-
Предпоследний пост особенно хорош.
А я вот с кусочком лирики.
Гляжу на тебя равнодушно,
А в сердце тоски не уйму...
Сегодня томительно душно,
Но солнце таится в дыму.
Я знаю, что сон я лелею,
Но верен хоть снам я, а ты?...
...Ненужною жертвой в аллею
Падут, умирая, листы...
Судьба нас сводила, слепая:
Бог знает, мы свидимся ль там...
Но знаешь... Не смейся, ступая
Весною по мертвым листам!
Иннокентий Анненский
ОСЕННИЙ РОМАНС
-
http://www.stihi-rus.ru/1/Mayakovskiy/7/Mayakovskiy_razgovor_s_fininspektorom_o_poezii.mp3
Разговор с фининспектором. Маяковский.
-
ВО ВЕСЬ ГОЛОС
Первое вступление в поэму
Уважаемые
товарищи потомки!
Роясь
в сегодняшнем
окаменевшем г....,
наших дней изучая потемки,
вы,
возможно,
спросите и обо мне.
И, возможно, скажет
ваш ученый,
кроя эрудицией
вопросов рой,
что жил-де такой
певец кипяченой
И ярый враг воды сырой.
Профессор,
снимите очки-велосипед!
Я сам расскажу
о времени
и о себе.
Я, ассенизатор
и водовоз,
революцией
мобилизованный и призванный,
ушел на фронт
из барских садоводств
поэзии -
бабы капризной.
Засадила садик мило,
дочка,
дачка,
водь
и гладь -
сама садик я садила,
сама буду поливать.
Кто стихами льет из лейки,
кто крепит,
набравши в рот -
кудреватые Митрейки,
мудреватые Кудрейки -
кто их к черту разберет!
Нет на прорву карантина -
мандолинят из-под стен:
"Тара-тина, тара-тина,
т-эн-н..."
Неважная честь,
чтоб из этаких роз
мои изваяния высились
по скверам,
где харкает туберкулез,
где б... с хулиганом
да сифилис.
И мне
агитпроп
в зубах навяз,
и мне бы
строчить
романсы на вас -
доходней оно
и прелестней.
Но я
себя
смирял,
становясь
на горло
собственной песне.
Слушайте,
товарищи потомки,
агитатора,
горлана-главаря.
Заглуша
поэзии потоки,
я шагну
через лирические томики,
как живой
с живыми говоря.
Я к вам приду
в коммунистическое далеко
не так,
как песенно-есененный провитязь.
Мой стих дойдет
через хребты веков
и через головы
поэтов и правительств.
Мой стих дойдет,
но он дойдет не так,-
не как стрела
в амурно-лировой охоте,
не как доходит
к нумизмату стершийся пятак
и не как свет умерших звезд доходит.
Мой стих
трудом
громаду лет прорвет
и явится
весомо,
грубо,
зримо,
как в наши дни
вошел водопровод,
сработанный
еще рабами Рима.
В курганах книг,
похоронивших стих,
железки строк случайно обнаруживая,
вы
с уважением
ощупывайте их,
как старое,
но грозное оружие.
Я
ухо
словом
не привык ласкать;
ушку девическому
в завиточках волоска
с полупохабщины
не разалеться тронуту.
Парадом развернув
моих страниц войска,
я прохожу
по строчечному фронту,
Стихи стоят
свинцово-тяжело,
готовые и к смерти
и к бессмертной славе.
Поэмы замерли,
к жерлу прижав жерло
нацеленных
зияющих заглавий.
Оружия
любимейшего
род,
готовая
рвануться в гике,
застыла
кавалерия острот,
поднявши рифм
отточенные пики.
И все
поверх зубов вооруженные войска,
что двадцать лет в победах
пролетали,
до самого
последнего листка
я отдаю тебе,
планеты пролетарий.
Рабочего
громады класса враг -
он враг и мой,
отъявленный и давний.
Велели нам
идти
под красный флаг
года труда
и дни недоеданий.
Мы открывали
Маркса
каждый том,
как в доме
собственном
мы открываем ставни,
но и без чтения
мы разбирались в том,
в каком идти,
в каком сражаться стане.
Мы
диалектику
учили не по Гегелю.
Бряцанием боев
она врывалась в стих,
когда
под пулями
от нас буржуи бегали,
как мы
когда-то
бегали от них.
Пускай
за гениями
безутешною вдовой
плетется слава
в похоронном марше -
умри, мой стих,
умри, как рядовой,
как безымянные
на штурмах мерли наши!
Мне наплевать
на бронзы многопудье,
мне наплевать
на мраморную слизь.
Сочтемся славою -
ведь мы свои же люди,-
пускай нам
общим памятником будет
построенный
в боях
социализм.
Потомки,
словарей проверьте поплавки:
из Леты
выплывут
остатки слов таких,
как "проституция",
"туберкулез",
"блокада".
Для вас,
которые
здоровы и ловки,
поэт
вылизывал
чахоткины плевки
шершавым языком плаката.
С хвостом годов
я становлюсь подобием
чудовищ
ископаемо-хвостатых.
Товарищ жизнь,
давай быстрей протопаем,
протопаем
по пятилетке
дней остаток.
Мне
и рубля
не накопили строчки,
краснодеревщики
не слали мебель на дом.
И кроме
свежевымытой сорочки,
скажу по совести,
мне ничего не надо.
Явившись
в Це Ка Ка
идущих
светлых лет,
над бандой
поэтических
рвачей и выжиг
я подыму,
как большевистский партбилет,
все сто томов
моих
партийных книжек.
декабрь 1929-январь 1930
-
В одну реку не войдешь дважды...
Не возвращайтесь к былым возлюбленным,
Былых возлюбленных на свете нет.
Есть дубликат, как домик убранный,
Где они жили немного лет.
Вас встретит та же ограда белая
И возле домика, на холме,
Две рощи: правая, а позже - левая,
Гудят раздвоенно в темноте.
А в доме эхо уронит чашку,
А в доме эхо предложит чаю.
Ложное эхо оставит на ночь,
Когда ей надо бы закричать:
Не возвращайся ко мне, возлюбленный!
Мы были раньше - теперь нас нет.
Нам не вернуться к годам разрубленным...
Но только эхо звучит в ответ.
Два эха в роще живут раздельные,
Как будто в стереоколонках двух.
Все, что ты сделала, и что я сделаю,
Они разносят по свету вслух.
А завтра вечером, на поезд следуя,
Вы в речку выбросите ключи,
И роща правая правая и роща левая
Вам Вашим голосом прокричит:
Не возвращайтесь к былым возлюбленным,
Былых возлюбленных на свете нет.
Вам не вернуться к годам разрубленным,
Но только эхо звучит в ответ:
Не покидайте своих возлюбленных,
Былых возлюбленных на свете нет.
Не покидайте своих возлюбленных!
Но только эхо звучит в ответ:
Не возвращайтесь к былым возлюбленным,
Былых возлюбленных на свете нет.
Есть дубликат, как домик убранный,
Где они жили немного лет...
/А.Вознесенский
-
Любимая Песня Капитан-Полковника зеркальных Войск Атлантиды:
Вот и Осень,
и Дождь в Окно стучится.
Вот и Осень,
и улетают Птицы.
Вдруг оторвался от Земли
последний журавлиный Клин -
словно Корабль, стартующий с Земли.
Мне снился Сон, короткий Сон длинною в Жизнь:
Земля в Онях, Земля в Цветах, Земля в Тиши.
Спасибо Жизнь за Праздник Твой -
короткое Свидание с Землёй.
Осень Жизни -
она всегда внезапна.
Осень Жизни -
как много Дел на Завтра.
Но наступает День такой,
когда пройдя свой Путь земной
уходим Мы по Млечному Пути.
Мне снился Сон, короткий Сон длинною в Жизнь:
Земля в Огнях, Земля в Цветах, Земля в Тиши.
Спасибо Жизнь за Праздник Твой -
короткое Свидание с Землёй.
Другая Песня (смотри в Будущее через Зазеркалье):
Партии Слава,
от всего Народа Слава!
Слава великой и мудрой
Партии нашей родной.
Алёнино Знамя
над Советскою Державой
Мы водрузили
смелой Рукою,
крепко сплотили Народы
и вдохновили на Подвиг
ратный и трудовой.
-
На смерть Маяковского.
Этот браунинг дамский в огромной руке!
Этот выстрел, что связан с секретом,
От которого эхо гудит вдалеке,
В назидание прочим поэтам!
Отчего, агитатор, трибун и герой,
В самого себя выстрелил вдруг ты,
Так брезгливо воды избегавший сырой
И не евший немытые фрукты?
Может, женщины этому были виной,
Что сожгли твою душу и тело,
Оплатившие самой высокой ценой
Неудачи своих адьюльтеров?
Суть не в этом, а в том, что врагами друзья
С каждым новым становятся часом,
Что всю звонкую силу поэта нельзя
Отдавать атакующим классам.
Потому что стихи воспевают террор
В оголтелой и воющей прессе,
Потому что к штыку приравняли перо
И включили в систему репрессий.
Свой последний гражданский ты выполнил долг,
Злодеяний иных не содеяв.
Ты привёл приговор в исполнение — до,
А не задним числом, как Фадеев.
Продолжается век, обрывается день
На высокой пронзительной ноте,
И ложится на дом Маяковского тень
От огромного дома напротив.
(А.Городницкий)
-
Ты не раз устанешь ещё,
От зноя запросишься в тень, –
Найди у меня пристанище,
Прежде чем дальше в темь…
Прежде чем дальше бурям
Борта подставлять в ночи, –
Давай посидим, покурим,
По стопочке да помолчим…
В пыточных и на ристалищах,
И на балах, и в пыли,
Вспомни, что есть пристанище,
И на маяк поплыви…
(Volchar)
-
Синеватое облако
(Холодок у виска).
Синеватое облако
И еще облака...
И старинная яблоня
(Может быть, подождать?),
Простодушная яблоня
Зацветает опять.
Все какое-то русское -
(Улыбнись и нажми!).
Это облако узкое,
Словно лодка с детьми.
И особенно синяя
(С первым боем часов...)
Безнадежная линия
Бесконечных лесов.
(Георгий Иванов)
-
История государства Российского
Говорят, что варяги тоже были славяне:
уходили в запои, залезали в долги,
выражались коряво, да такими словами,
что тряслись-прогибались в теремах потолки.
Ну, а мы-то не знали, кто такие варяги.
Мы-то думали: немцы - приличный народ -
вмиг отучат от браги, уничтожат коряги
и засыплют овраги у широких ворот.
От корявых посадов - неприятный осадок.
Вместо храма - с десяток суковатых полен.
Проживи без варягов, если поле в корягах,
а под каждой корягой - нетрезвый словен!
И явились варяги. Там такие ребята...
За версту перегаром и мат-перемат!
И от ихнего мата стало поле горбато
и опасно прогнулись потолки в теремах...
Говорят, что варяги тоже были славяне.
И тогда говорили, и теперь говорят.
И какой тут порядок, если поле - в корягах
и под каждой корягой - нетрезвый варяг!
(Евгений Лукин)
-
Наступает июнь, и вспоминаются бессмертные строки русского классика:
Июнь, пиздец, разъеба хуева!
Насрать на жопу Волобуева!
Ебать блядей в пизду и в рот!
Говно всем класть за отворот!
-
Кому-то эта фраза
Покажется пошла,
Но молодость, как фаза
Развития прошла,
Беспечные подруги
Давно минувших дней
Уже не столь упруги,
Чтоб не сказать сильней.
А те, что им на смену
Успели подрасти,
Такую ломят цену,
Что господи прости.
-
Она лежала на кровати,
Губу от страсти закусив,
А я стоял над ней в халате,
Ошеломительно красив.
Она мою пыталась шею
Руками жадными обнять,
Ей так хотелось быть моею.
И здесь я мог ее понять.
-
Из русской "детской" классики:
Прохоров Антон
Воробьев кормил.
Бросил им батон -
Десять штук убил
* * *
Жаба, жаба, где твой хвост?
Где твоя щетина?
Где твой вертикальный рост,
Глупая скотина?
* * *
На заборе сидят свинки,
Под забором - петушки.
Приходи играть в лошадки,
Кайф такой - отвал башки!
* * *
На Кузнецком на мосту
Сперли бочку с квасом,
А мой миленький ушел
К вонючим пидa**cам.
-
Арсений Тарковский
Я учился траве, раскрывая тетрадь,
И трава начинала, как флейта, звучать.
Я ловил соответствие звука и цвета,
И когда запевала свой гимн стрекоза,
Меж зеленых ладов проходя, как комета,
Я-то знал, что любая росинка - слеза.
Знал, что в каждой фасетке огромного ока,
В каждой радуге яркострекочущих крыл
Обитает горящее слово пророка,
И Адамову тайну я чудом открыл.
Я любил свой мучительный труд, эту кладку
Слов, скрепленных их собственным светом, загадку
Смутных чувств и простую разгадку ума,
В слове п р а в д а мне виделась правда сама,
Был язык мой правдив, как спектральный анализ,
А слова у меня под ногами валялись.
И еще я скажу: собеседник мой прав,
В четверть шума я слышал, в полсвета я видел,
Но зато не унизив ни близких, ни трав,
Равнодушием отчей земли не обидел,
И пока на земле я работал, приняв
Дар студеной воды и пахучего хлеба,
Надо мною стояло бездонное небо,
Звезды падали мне на рукав.
* * *
Пускай меня простит Винсент Ван-Гог
За то, что я помочь ему не мог,
За то, что я травы ему под ноги
Не постелил на выжженной дороге,
За то, что я не развязал шнурков
Его крестьянских пыльных башмаков,
За то, что в зной не дал ему напиться,
Не помешал в больнице застрелиться.
Стою себе, а надо мной навис
Закрученный, как пламя, кипарис,
Лимонный крон и темно-голубое,-
Без них не стал бы я самим собою;
Унизил бы я собственную речь,
Когда б чужую ношу сбросил с плеч.
А эта грубость ангела, с какою
Он свой мазок роднит с моей строкою,
Ведет и вас через его зрачок
Туда, где дышит звездами Ван-Гог.
* * *
РУКОПИСЬ
А.А.Ахматовой1
Я кончил книгу и поставил точку
И рукопись перечитать не мог.
Судьба моя сгорела между строк,
Пока душа меняла оболочку.
Так блудный сын срывает с плеч сорочку,
Так соль морей и пыль земных дорог
Благословляет и клянет пророк,
На ангелов ходивший в одиночку.
Я тот, кто жил во времена мои,
Но не был мной. Я младший из семьи
Людей и птиц, я пел со всеми вместе
И не покину пиршества живых -
Прямой гербовник их семейной чести,
Прямой словарь их связей корневых.
-
Еще Тарковский:
ПЕРВЫЕ СВИДАНИЯ
Свиданий наших каждое мгновенье
Мы праздновали, как богоявленье,
Одни на целом свете. Ты была
Смелей и легче птичьего крыла,
По лестнице, как головокруженье,
Через ступень сбегала и вела
Сквозь влажную сирень в свои владенья
С той стороны зеркального стекла.
Когда настала ночь, была мне милость
Дарована, алтарные врата
Отворены, и в темноте светилась
И медленно клонилась нагота,
И, просыпаясь: "Будь благословенна!" -
Я говорил и знал, что дерзновенно
Мое благословенье: ты спала,
И тронуть веки синевой вселенной
К тебе сирень тянулась со стола,
И синевою тронутые веки
Спокойны были, и рука тепла.
А в хрустале пульсировали реки,
Дымились горы, брезжили моря,
И ты держала сферу на ладони
Хрустальную, и ты спала на троне,
И - боже правый! - ты была моя.
Ты пробудилась и преобразила
Вседневный человеческий словарь,
И речь по горло полнозвучной силой
Наполнилась, и слово ты раскрыло
Свой новый смысл и означало царь.
На свете все преобразилось, даже
Простые вещи - таз, кувшин,- когда
Стояла между нами, как на страже,
Слоистая и твердая вода.
Нас повело неведомо куда.
Пред нами расступались, как миражи,
Построенные чудом города,
Сама ложилась мята нам под ноги,
И птицам с нами было по дороге,
И рыбы подымались по реке,
И небо развернулось пред глазами...
Когда судьба по следу шла за нами,
Как сумасшедший с бритвою в руке.
1962
ЭВРИДИКА
У человека тело
Одно, как одиночка,
Душе осточертела
Сплошная оболочка
С ушами и глазами
Величиной в пятак
И кожей - шрам на шраме,
Надетой на костяк.
Летит сквозь роговицу
В небесную криницу,
На ледяную спицу,
На птичью колесницу
И слышит сквозь решетку
Живой тюрьмы своей
Лесов и нив трещотку,
Трубу семи морей.
Душе грешно без тела,
Как телу без сорочки,-
Ни помысла, ни дела,
Ни замысла, ни строчки.
Загадка без разгадки:
Кто возвратится вспять,
Сплясав на той площадке,
Где некому плясать?
И снится мне другая
Душа, в другой одежде:
Горит, перебегая
От робости к надежде,
Огнем, как спирт, без тени
Уходит по земле,
На память гроздь сирени
Оставив на столе.
Дитя, беги, не сетуй
Над Эвридикой бедной
И палочкой по свету
Гони свой обруч медный,
Пока хоть в четверть слуха
В ответ на каждый шаг
И весело и сухо
Земля шумит в ушах.
* * *
Я прощаюсь со всем, чем когда-то я был
И что я презирал, ненавидел, любил.
Начинается новая жизнь для меня,
И прощаюсь я с кожей вчерашнего дня.
Больше я от себя не желаю вестей
И прощаюсь с собою до мозга костей,
И уже наконец над собою стою,
Отделяю постылую душу мою,
В пустоте оставляю себя самого,
Равнодушно смотрю на себя - на него.
Здравствуй, здравствуй, моя ледяная броня,
Здравствуй, хлеб без меня и вино без меня,
Сновидения ночи и бабочки дня,
Здравствуй, всё без меня и вы все без меня!
Я читаю страницы неписаных книг,
Слышу круглого яблока круглый язык,
Слышу белого облака белую речь,
Но ни слова для вас не умею сберечь,
Потому что сосудом скудельным я был.
И не знаю, зачем сам себя я разбил.
Больше сферы подвижной в руке не держу
И ни слова без слова я вам не скажу.
А когда-то во мне находили слова
Люди, рыбы и камни, листва и трава.
* * *
В последний месяц осени, на склоне
Суровой жизни,
Исполненный печали, я вошел
В безлиственный и безымянный лес.
Он был по край омыт молочно-белым
Стеклом тумана. По седым ветвям
Стекали слезы чистые, какими
Одни деревья плачут накануне
Всеобесцвечивающей зимы.
И тут случилось чудо: на закате
Забрезжила из тучи синева,
И яркий луч пробился, как в июне,
Как птичьей песни легкое копье,
Из дней грядущих в прошлое мое.
И плакали деревья накануне
Благих трудов и праздничных щедрот
Счастливых бурь, клубящихся в лазури,
И повели синицы хоровод,
Как будто руки по клавиатуре
Шли от земли до самых верхних нот.
МУЗЕ
Мало мне воздуха, мало мне хлеба,
Льды, как сорочку, сорвать бы мне с плеч,
В горло вобрать бы лучистое небо,
Между двумя океанами лечь,
Под ноги лечь у тебя на дороге
Звездной песчинкою в звездный песок,
Чтоб над тобою крылатые боги
Перелетали с цветка на цветок.
Ты бы могла появиться и раньше
И приоткрыть мне твою высоту,
Раньше могли бы твои великанши
Книгу твою развернуть на лету,
Раньше могла бы ты новое имя
Мне подобрать на своем языке,—
Вспыхнуть бы мне под стопами твоими
И навсегда затеряться в песке.
ВЕТЕР
Душа моя затосковала ночью.
А я любил изорванную в клочья,
Исхлестанную ветром темноту
И звезды, брезжущие на лету.
Над мокрыми сентябрьскими садами,
Как бабочки с незрячими глазами,
И на цыганской масляной реке
Шатучий мост, и женщину в платке,
Спадавшем с плеч над медленной водою,
И эти руки как перед бедою.
И кажется, она была жива,
Жива, как прежде, но ее слова
Из влажных Л теперь не означали
Ни счастья, ни желаний, ни печали,
И больше мысль не связывала их,
Как повелось на свете у живых.
Слова горели, как под ветром свечи,
И гасли, словно ей легло на плечи
Все горе всех времен. Мы рядом шли,
Но этой горькой, как полынь, земли
Она уже стопами не касалась
И мне живою больше не казалась.
Когда-то имя было у нее.
Сентябрьский ветер и ко мне в жилье
Врывается -
то лязгает замками,
То волосы мне трогает руками.
ПОЭТ
Жил на свете рыцарь бедный...
А.С.Пушкин
Эту книгу мне когда-то
В коридоре Госиздата
Подарил один поэт;
Книга порвана, измята,
И в живых поэта нет.
Говорили, что в обличьи
У поэта нечто птичье
И египетское есть;
Было нищее величье
И задерганная честь.
Как боялся он пространства
Коридоров! постоянства
Кредиторов! Он как дар
В диком приступе жеманства
Принимал свой гонорар.
Так елозит по экрану
С реверансами, как спьяну,
Старый клоун в котелке
И, как трезвый, прячет рану
Под жилеткой на пике.
Оперенный рифмой парной,
Кончен подвиг календарный,-
Добрый путь тебе, прощай!
Здравствуй, праздник гонорарный,
Черный белый каравай!
Гнутым словом забавлялся,
Птичьим клювом улыбался,
Встречных с лету брал в зажим,
Одиночества боялся
И стихи читал чужим.
Так и надо жить поэту.
Я и сам сную по свету,
Одиночества боюсь,
В сотый раз за книгу эту
В одиночестве берусь.
Там в стихах пейзажей мало,
Только бестолочь вокзала
И театра кутерьма,
Только люди как попало,
Рынок, очередь, тюрьма.
Жизнь, должно быть, наболтала,
Наплела судьба сама.
-
И еще немного Тарковского. Как-никак - наш брат, восточник...
ЖИЗНЬ, ЖИЗНЬ
I
Предчувствиям не верю, и примет
Я не боюсь. Ни клеветы, ни яда
Я не бегу. На свете смерти нет:
Бессмертны все. Бессмертно всё. Не надо
Бояться смерти ни в семнадцать лет,
Ни в семьдесят. Есть только явь и свет,
Ни тьмы, ни смерти нет на этом свете.
Мы все уже на берегу морском,
И я из тех, кто выбирает сети,
Когда идет бессмертье косяком.
II
Живите в доме - и не рухнет дом.
Я вызову любое из столетий,
Войду в него и дом построю в нем.
Вот почему со мною ваши дети
И жены ваши за одним столом,-
А стол один и прадеду и внуку:
Грядущее свершается сейчас,
И если я приподымаю руку,
Все пять лучей останутся у вас.
Я каждый день минувшего, как крепью,
Ключицами своими подпирал,
Измерил время землемерной цепью
И сквозь него прошел, как сквозь Урал.
III
Я век себе по росту подбирал.
Мы шли на юг, держали пыль над степью;
Бурьян чадил; кузнечик баловал,
Подковы трогал усом, и пророчил,
И гибелью грозил мне, как монах.
Судьбу свою к седлу я приторочил;
Я и сейчас в грядущих временах,
Как мальчик, привстаю на стременах.
Мне моего бессмертия довольно,
Чтоб кровь моя из века в век текла.
За верный угол ровного тепла
Я жизнью заплатил бы своевольно,
Когда б ее летучая игла
* * *
Записал я длинный адрес на бумажном лоскутке,
Все никак не мог проститься и листок держал в руке.
Свет растекся по брусчастке. На ресницы и на мех,
И на серые перчатки начал падать мокрый снег.
Шел фонарщик, обернулся, возле нас фонарь зажег,
Засвистел фонарь, запнулся, как пастушеский рожок.
И рассыпался неловкий, бестолковый разговор,
Легче пуха, мельче дроби... Десять лет прошло с тех пор.
Даже адрес потерял я, даже имя позабыл
И потом любил другую, ту, что горше всех любил.
А идешь — и капнет с крыши: дом и ниша у ворот,
Белый шар над круглой нишей, и читаешь: кто живет?
Есть особые ворота и особые дома,
Есть особая примета, точно молодость сама.
* * *
Мы крепко связаны разладом,
Столетья нас не развели.
Я волхв, ты волк, мы где-то рядом
В текучем словаре земли.
Держась бок о бок, как слепые,
Руководимые судьбой,
В бессмертном словаре России
Мы оба смертники с тобой.
У русской песни есть обычай
По капле брать у крови в долг
И стать твоей ночной добычей.
На то и волхв, на то и волк.
Снег, как на бойне, пахнет сладко,
И ни звезды над степью нет.
Да и тебе, старик, свинчаткой
Еще перешибут хребет.
1960
-
Дзюн Таками.
Прожилки на листьях
из книги "Школа деревьев"
Я рисовал с натуры листья деревьев
и был поражен красотой прожилок.
Мне хотелось срисовать их красоту.
Я потратил много труда, и все же
листья в прожилках, скопированных так дотошно,
выглядели безобразно.
Мне было десять лет в ту пору,
а кажется, это было совсем недавно...
С того дня прошло тридцать с лишним лет!
И вот через тридцать с лишним лет
я опять поражен красотой прожилок на листьях,
поражен быстротою и краткостью
прожитых мною тридцати с лишним лет!
Изумленно разглядывая прожилки на листьях,
я невольно вспоминаю во всех деталях
безобразие прожитых мною тридцати с лишним лет,
так похожих на тот безобразный детский рисунок.
-
Вера Павлова. Подражание Ахматовой
Свеча горела на столе,
а мы старались так улечься,
чтоб на какой-то потолок
ложились тени. Бесполезно!
Разве что стоя над столом,
о стол руками опираясь
и нависая над свечой, -
так - да. Но только рук скрещенья.
-
На злобу дня
Вселенский опыт говорит,
Что погибают царства
Не оттого, что тяжек быт
Или страшны мытарства.
А погибают оттого
(и тем больней, чем дольше),
Что люди царства своего
Не уважают больше.
-
Шиповник - разбойник,
Шиповник - развратник,
Шиповник - пьянчужка и мот.
Шиповник - любовник,
Шиповник - раскольник,
Шиповник - лихой обормот.
Все лето смеялся,
К соседям цеплялся,
Все лето бесстыдно кутил.
С сиренью игрался,
С ромашкой лобзался,
Всерьез никого не любил.
Но осень настала -
Безденежье, старость...
Ни цвета, ни буйства ветвей...
И лишь средь колючек -
Плод красный, могучий,
А в нем - миллион сыновей!
-
На злобу дня
Вселенский опыт говорит,
Что погибают царства
Не оттого, что тяжек быт
Или страшны мытарства.
А погибают оттого
(и тем больней, чем дольше),
Что люди царства своего
Не уважают больше.
В государстве порой по закону,
А порой беззаконье творя,
Кое-кто примеряет корону,
В голове не имея царя.
-
Шиповник - разбойник
Очень женские стихи.
И спасибо за Окуджаву, KimKat. :)
-
В государстве порой по закону,
А порой беззаконье творя
Закон земной лукав по сути
Лишь в нем опору ищет власть,
Чтоб за завесой липкой мути
Суметь «навластвоваться всласть».
Для слова правды нет закона
И никаких препонов нет.
Звенит оно кандальным звоном,
Раскрыв душе глаза на свет,
Что льется свыше, озаряя
Слепящим блеском чистоты.
Познаешь истину и ты,
Венец терновый примеряя -
Удел добра и красоты.
-
...Познаешь истину и ты,
Венец терновый примеряя -
Удел добра и красоты.
Не прихоть - примерять венец терновый.
Влечёт к нему "мятежный" разум,
Который жаждет власти новой,
Не той, что сеет лишь заразу
И гнилью кроет дух людской.
Долой такую власть! Долой!
Коль будет слово не напрасным,
Коль вновь зажжёт сердца людей,
Коль жизнь раскрасит новой краской,
Коль сгонит с власти дикарей, -
Пускай кандальным звоном льётся!
Пускай Голгофой отзовётся!
Героям мил подобный звон,
Целебной силой полон он.
-
И спасибо за Окуджаву, KimKat.
Да, Окуджава на все времена, как всегда точен и тонок в оценках :)
Очень женские стихи.
Очень нравится это стихотворение, такое женское и материнское получилось :)
-
Не прихоть - примерять венец терновый.
Влечёт к нему "мятежный" разум,
Который жаждет власти новой,
Не той, что сеет лишь заразу
И гнилью кроет дух людской.
Долой такую власть! Долой!
Коль будет слово не напрасным,
Коль вновь зажжёт сердца людей,
Коль жизнь раскрасит новой краской,
Коль сгонит с власти дикарей, -
Пускай кандальным звоном льётся!
Пускай Голгофой отзовётся!
Героям мил подобный звон,
Целебной силой полон он.
nineseas спасибо за стихотворение, ёмко и точно.
-
К посту выше, забыла дописать, +1 Вам за стихотворения, всякий раз читая их восхищаюсь :)
-
Ага. А как же любят подобные "诗девры" отдельные персоны, аж вызывая в кабинет на "дружелюбную" беседу с чаем.
Но Вам - спасибо!
А четверостишье про "не имеющего царя в голове" - не мое. Друга-коллеги.
-
Не заводи дурных приятелей,
Уж лучше заведи врага -
Он постоянней и внимательней,
Его направленность строга.
Он учит зоркости и ясности
И вот, ты обретаешь дар -
В час непредвиденной опасности
Платить ударом за удар.
Но в жизни и такое видано:
Добром становится беда,
Бывает к дружбе, неожиданно,
Приводит честная вражда.
Не бойся жизни, но внимательней
Свою дорогу огляди,
Не заводи дурных приятелей
Врага уж лучше заведи!
-
Ага. А как же любят подобные "诗девры" отдельные персоны, аж вызывая в кабинет на "дружелюбную" беседу с чаем.
Но Вам - спасибо!
А четверостишье про "не имеющего царя в голове" - не мое. Друга-коллеги.
Я бы тоже с удовольствие поприсутствовала на подобной "беседе за чашкой чая", воочию, так сказать, оно интереснее будет ;)
-
Не заводи дурных приятелей,
Уж лучше заведи врага -
... ...
Вспомнился воробьишка молодой. Из рассылок. Автор не был указан.
Зима. Мороз. Свои растратив силы,
Закоченев, воробушек упал.
Корова мимо шла, блин уронила -
На воробьишку тёплый блин попал.
Чуть отогревшись, ошалев от счастья
(Пусть весь в дерьме, зато совсем живой!)
И снова ощутив, что жизнь прекрасна,
Чирикнул воробьишка молодой.
Но где-то рядом котик не дремал,
И мягкой лапкой с острыми когтями
Воробушка он из дерьма достал -
И тут же съел со всеми потрохами.
А где мораль? Здесь целых три морали:
Не всяк тот враг, кто на тебя насрёт;
Не всяк тот друг, кто не боясь фекалий,
Тебя из них вытаскивать начнёт;
А третья вовсе дань природе дикой:
Попал в дерьмо - сиди и не чирикай!
-
Я бы тоже с удовольствие поприсутствовала на подобной "беседе за чашкой чая", воочию, так сказать, оно интереснее будет ;)
Храни Вас Бог от таких "бесед" с господами. Приятного в том мало.
-
Поль Верлен. Невозможно не любить его. Жаль, французского не знаю.
Душе какие муки, муки
Быть с нею, с нею быть в разлуке!
Покоя нет в разлуке с ней,
В разлуке с ней души моей.
Далёко сердце от неё,
О сердце нежное моё!
Покоя нет в разлуке с ней,
В разлуке с ней души моей!
И сердце, сердце, что болит,
Душе - возможно ль? - говорит,
Возможно ль в муке без неё
Изгнанье гордое моё?
Душа в ответ: как знать! как знать!
Что может это означать -
В изгнании, но подле жить,
Расставшись с ней, всё с нею быть.
-
Храни Вас Бог от таких "бесед" с господами. Приятного в том мало.
Я поняла, что Вы имели ввиду, я же про то, что нравится слушать стихи непосредственно в исполнении автора:)
-
Поль Верлен. Невозможно не любить его. Жаль, французского не знаю.
Душе какие муки, муки
Быть с нею, с нею быть в разлуке!
Покоя нет в разлуке с ней,
В разлуке с ней души моей.
Далёко сердце от неё,
О сердце нежное моё!
Покоя нет в разлуке с ней,
В разлуке с ней души моей!
И сердце, сердце, что болит,
Душе - возможно ль? - говорит,
Возможно ль в муке без неё
Изгнанье гордое моё?
Душа в ответ: как знать! как знать!
Что может это означать -
В изгнании, но подле жить,
Расставшись с ней, всё с нею быть.
Ещё раз +1 :)
-
Я поняла, что Вы имели ввиду, я же про то, что нравится слушать стихи непосредственно в исполнении автора:)
Аа, ну тогда нет ничего проще - нужно стать каким-нибудь чинушкой, возомнить себя пупом земли и научиться материться:)
-
Аа, ну тогда нет ничего проще - нужно стать каким-нибудь чинушкой, возомнить себя пупом земли и научиться материться:)
Думаю этого стоит избегать, я уже и так чиновник, остальное, думаю, минуем :)
-
Думаю этого стоит избегать, я уже и так чиновник, остальное, думаю, минуем :)
"Минуй нас пуще всех печалей
и барский гнев, и барская любовь" - изрек классик устами горничной.
Нет, шутка.
Невооруженным взглядом видно, Вы не из тех, кому "посвящены" мои бредни.
Вам идут такие стихи. Правда, не мои.
У каждого, кто солнцем обогрет,
Есть в мире этом свой не легкий крест.
Есть время взлетов, время неудач,
Есть прокуратор свой, и свой палач.
У каждого, кто ходит под луной,
Есть в жизни путь, неповторимый, свой,
Есть время для того, чтоб отдохнуть,
И время продолжать начатый путь.
У каждого, кто смотрит в небеса,
Есть в небе лишь одна его звезда,
Есть свет от той единственной звезды,
Который охраняет от беды.
У каждого, кто вымок под дождем,
Есть где-то теплый и уютный дом.
Есть свет в окне, мерцающий во мгле,
И теплый хлеб на праздничном столе.
У каждого, кто на земле рожден,
Есть вечной жизни неземной закон.
Есть всемогущее стремленье ЖИТЬ,
НАДЕЯТЬСЯ, и ВЕРИТЬ, и ЛЮБИТЬ!
-
У каждого, кто на земле рожден,
Есть вечной жизни неземной закон.
Есть всемогущее стремленье ЖИТЬ,
НАДЕЯТЬСЯ, и ВЕРИТЬ, и ЛЮБИТЬ!
Отличные стихи, nineseas . Та самая простота, за которой и красота, и истина.
-
Да, есть и в Бишкеке хорошие поэты. Я рад за них.
-
Светлана Суслова. Не знаю, кто бы писал в Бишкеке лучше неё. С детства люблю её стихи.
Только в сумерках скажешь: как солнце нещадно палило,
Только в сумерках вспомнишь утраты ушедшего дня.
В это время охотников время проносится мимо,
За собой оставляя тревожное эхо огня.
Только в сумерках ноша добытого за день весома,
Только в сумерках тянет к уюту земного костра.
Лишь тогда понимаешь: набить невозможно оскому
Утоленьем не голода - жажды любви и добра.
Только в сумерках бросишь ловить уходящие тени,
И под лампой настольной, в спасительном круге тиши
Прозреваешь в утратах земные черты обретений
И восход не торопишь, что зреет в закате души.
Только в сумерках утро оценишь, а может, осудишь,
И узнаешь, как чувства лепили тебя и вели.
И горячую розу в стакане с водою остудишь,
Чтоб грядущие миги её ароматом цвели.
-
"Минуй нас пуще всех печалей
и барский гнев, и барская любовь" - изрек классик устами горничной.
Нет, шутка.
Невооруженным взглядом видно, Вы не из тех, кому "посвящены" мои бредни.
Вам идут такие стихи. Правда, не мои.
У каждого, кто солнцем обогрет,
Есть в мире этом свой не легкий крест.
Есть время взлетов, время неудач,
Есть прокуратор свой, и свой палач.
У каждого, кто ходит под луной,
Есть в жизни путь, неповторимый, свой,
Есть время для того, чтоб отдохнуть,
И время продолжать начатый путь.
У каждого, кто смотрит в небеса,
Есть в небе лишь одна его звезда,
Есть свет от той единственной звезды,
Который охраняет от беды.
У каждого, кто вымок под дождем,
Есть где-то теплый и уютный дом.
Есть свет в окне, мерцающий во мгле,
И теплый хлеб на праздничном столе.
У каждого, кто на земле рожден,
Есть вечной жизни неземной закон.
Есть всемогущее стремленье ЖИТЬ,
НАДЕЯТЬСЯ, и ВЕРИТЬ, и ЛЮБИТЬ!
Спасибо...тонко подмечено, как говорится - "И пребывают с нами Вера, Надежда, Любовь, но Любовь из них больше"
-
Саша Черный, одно из любимых
Голова моя - темный фонарь с перебитыми стеклами,
С четырех сторон открытый враждебным ветрам.
По ночам я шатаюсь с распутными, пьяными Феклами,
По утрам я хожу к докторам.
Тарарам.
Я волдырь на сиденье прекрасной российской словесности,
Разрази меня гром на четыреста восемь частей!
Оголюсь и добьюсь скандалёзно-всемирной известности,
И усядусь, как нищий-слепец, на распутье путей.
Я люблю апельсины и все, что случайно рифмуется,
У меня темперамент макаки и нервы как сталь.
Пусть любой старомодник из зависти злится и дуется
И вопит: "Не поэзия - шваль!"
Врешь! Я прыщ на извечном сиденье поэзии,
Глянцевито-багровый, напевно-коралловый прыщ,
Прыщ с головкой белее несказанно-жженой магнезии,
И галантно-развязно-манерно-изломанный хлыщ.
Ах, словесные, тонкие-звонкие фокусы-покусы!
Заклюю, забрыкаю, за локоть себя укушу.
Кто не понял - невежда. К нечистому! Накося - выкуси.
Презираю толпу. Попишу? Попишу, попишу...
Попишу животом, и ноздрей, и ногами, и пятками,
Двухкопеечным мыслям придам сумасшедший размах,
Зарифмую все это для стиля яичными смятками
И пойду по панели, пойду на бесстыжих руках...
-
Из другого, но тоже люблю, просто и со вкусом Бодлер
Мой котик, подойди, ложись ко мне на грудь,
Но когти убери сначала.
Хочу в глазах твоих красивых потонуть -
В агатах с отблеском металла.
Как я люблю тебя ласкать, когда ко мне
Пушистой привалясь щекою,
Ты, электрический зверек мой, в тишине
Мурлычешь под моей рукою.
Ты как моя жена. Ее упорный взгляд -
Похож на твой, мой добрый котик:
Холодный, пристальный, пронзающий, как дротик.
И соблазнительный, опасный аромат
Исходит, как дурман, ни с чем другим не схожий,
От смуглой и блестящей кожи.
-
...как говорится - "И пребывают с нами Вера, Надежда, Любовь, но Любовь из них больше"
О, да! Ах, эта любовь порабощающая!
Рождественский
- Отдать тебе любовь? - Отдай...
- Она в грязи... - Отдай в грязи.
- Я погадать хочу... - Гадай.
- Еще хочу спросить... - Спроси.
- Допустим, постучусь... - Впущу.
- Допустим, позову... - Пойду.
- А если там беда? - В беду.
- А если обману? - Прощу.
- "Спой!" - прикажу тебе... - Спою.
- "Запри для друга дверь..." - Запру.
- Скажу тебе: "Убей!" - Убью.
- Скажу тебе: "Умри!" - Умру.
- А если захлебнусь? - Спасу.
- А если будет боль? - Стерплю.
- А если вдруг стена? - Снесу.
- А если узел? - Разрублю!
- А если сто узлов? - И сто.
- Любовь тебе отдать? - Любовь.
- Не будет этого!.. - За что?!
- За то, что не люблю РАБОВ...
-
Рождественский
- Отдать тебе любовь? - Отдай...
- Она в грязи... - Отдай в грязи.
- Я погадать хочу... - Гадай.
- За что?!
- За то, что не люблю РАБОВ...
[/quote]
Жаль смайлика АПЛОДИСМЕНТЫ нету!
А бывает ещё и такая любовь... Со времён студенчества стихотворение запомнилось:
В предвкушении любви
Все погасли лучины,
На тропу выхожу
В ожидании мужчины...
Вот и он появился -
Этот чудный ковбой...
Толь травы накурился,
То ли пьяный такой?
Снял с меня одежды новые-
Шубу, шапку, сапоги...
Я кричу заворожённая:
-Ты постой, не уходи!
Но любовь из виду скрылась,
На базаре он теперь.
Продал всё! Оставил голую!
Мой ласковый и нежный зверь.
От любви такой загадочной
Как от боли я кричу,
Стала нервной и припадочной
Еле ноги волочу! ;D
-
А бывает ещё и такая любовь... Со времён студенчества стихотворение запомнилось:
И все-таки, лучше такая любовь:
Не говори про свежесть лунной ночи,
Про тонкий аромат ночных цветов.
Но лучше расскажи, чего ты хочешь? –
Мечты твои исполнить я готов.
Ты нарисуй мне на груди желанье, –
Пусть кистью служит сладость губ твоих.
Я попытаюсь в нежных очертаньях
В миг разгадать загадку для двоих.
Ты напиши свой сон на небе звёздном,
А я прочту по звёздам без труда.
И если совершишь полёт ты к звёздам,
То, значит, мой начертан путь туда.
Пока под небом мой не пройден путь,
Твой образ милый не перечеркнуть.
©
Или такая:
Волна прерывисто целует берег,
Песочный замок в поцелуе тает.
Он тает, но глазам своим не верит,
Что чувство пылкое дотла сжигает.
Но рад мой замок превратиться в пепел,
В объятиях волны морской сгорая.
А я потух бы, без тебя скучая...
И без тебя б мир тленный был не светел.
Лишь потому, что ты есть в этом мире,
Грехи с небес нам ангелы простили,
Взрастив цветы на месте наших слёз.
Лишь потому, что ты живёшь на свете,
Цветут цветы, и ярко солнце светит,
Наполнив землю ароматом грёз.
©
-
О, да! Ах, эта любовь порабощающая!
Как гооврил Сергей Александрович "Коль гореть, так уж гореть сгорая"....может оно и лучше так, чем в пол силы :-\
Люблю Цветаеву...вот одно из любимых стихотворений.
Безумье — и благоразумье,
Позор — и честь,
Всё, что наводит на раздумье,
Всё слишком есть —
Во мне. — Все каторжные страсти
Свились в одну! —
Так в волосах моих — все масти
Ведут войну!
Я знаю весь любовный шёпот,
— Ах, наизусть! —
— Мой двадцатидвухлетний опыт —
Сплошная грусть!
Но облик мой — невинно розов,
— Что ни скажи! —
Я виртуоз из виртуозов
В искусстве лжи.
В ней, запускаемой как мячик
— Ловимый вновь! —
Моих прабабушек-полячек
Сказалась кровь.
Лгу оттого, что по кладби́щам
Трава растёт,
Лгу оттого, что по кладби́щам
Метель метёт...
От скрипки — от автомобиля —
Шелков, огня...
От пытки, что не все любили
Одну меня!
От боли, что не я — невеста
У жениха...
От жеста и стиха — для жеста
И для стиха!
От нежного боа на шее...
И как могу
Не лгать, — раз голос мой нежнее, —
Когда я лгу...
-
А вот ещё госпожа Цветаева - о любви к мужчине. Коротко, но зато как объёмно - обожаю такие стихи.
Мы с Вами разные,
Как суша и вода,
Мы с Вами разные,
Как лучик с тенью.
Вас уверяю - это не беда,
А лучшее приобретенье.
Мы с Вами разные,
Какая благодать!
Прекрасно дополняем
Мы друг друга.
Что одинаковость нам может дать?
Лишь ощущенье замкнутого круга.
-
С Цветаевой не поспоришь. Ею еще со школы нужно любоваться.
А кто в современной поэзии подхватит факел? Не вижу. Дайте имена!
Гульрухсор Сафиева, таджикская поэтесса. В литературных кругах не нуждается в представлении. Женщина с трагической судьбой, но сильным характером и необычайным талантом.
Опять зима,
Опять зимую
На гриве дикого коня.
Опять пурга -
Опять дрейфую
По океану бытия!
Опять луна висит как дыня,
На голой ветке тишины.
Звезда слепая
Моргает сонно
Из черных дырок вышины.
Опять война -
Опять воюю
Сама с собой,
Убив себя.
По мне
Ни кто
Тайком
Не плачет…
Опять на кладбище -
Весна!
Янтарный лес -
Полна поляна
Грибов янтарно-ядовитых.
Подайте яд, -
Но без обмана,
Который, как грибочки эти.
Опята, ложные опята! -
Опять обманута я счастьем!
Опять хохочут надо мною
Пурга и вихрь -
Одни ненастья!
-
С Цветаевой не поспоришь. Ею еще со школы нужно любоваться.
А кто в современной поэзии подхватит факел? Не вижу. Дайте имена!
[/quote]
Принимаю эстафетную палочку :D
Алексей Фёдорович Карнаухов - наш сибирский поэт.
Когда-нибудь, (а это будет осень,
Я не хочу, чтоб было по весне)
Уйду я сквозь берёзовую просинь,
И растворюсь в туманах, в тишине.
Но я прошу не надо скорбной дани
Пусть память унесёт с собою вдаль
Не горестные слёзы и рыданья
А сдержанную, строгую печаль…
Глухой тоски не выносимо бремя.
Ты вспомни, когда будет тяжело,
Что я родился первого апреля
И улыбнись открыто и светло.
К чужим печалям оставаясь чуткой,
Тяжёлую сними ты с сердца грусть,
Ты засмеёшься над моею шуткой
И я, довольный, тотчас отзовусь.
-
Алексей Фёдорович Карнаухов - наш сибирский поэт.
Виктор Потоп, наш бишкекский.
Бродят тени по снежным просторам,
Бродят тени под куполом звезд,
Смотрят звезды на тени с укором
Разве могут жить тени всерьез?
Жизнь теней - это глупость пустая.
У теней нет сердец, нет имен.
Нету глаз, кто об этом не знает,
Тень слепа до скончанья времен.
Что ж вы бродите, мертвые тени,
На виду у Галактики всей?
Ведь никто вас всерьез не ценит,
Вы всего лишь - печать от людей.
Но бредут молчаливые тени,
И какое им дело до звезд,
Есть права у теней на движенье,
А у звезд есть права на полет.
И пока будет свет, будут тени.
И никто им не запретит
Постоянно слоняться за теми,
На которых свет звездный лежит.
-
Пастернак актуален на все времена.
Во всем мне хочется дойти
До самой сути.
В работе, в поисках пути,
В сердечной смуте.
До сущности протекших дней,
До их причины,
До оснований, до корней,
До сердцевины.
Все время схватывая нить
Судеб, событий,
Жить, думать, чувствовать, любить,
Свершать открытья.
О, если бы я только мог
Хотя отчасти,
Я написал бы восемь строк
О свойствах страсти.
О беззаконьях, о грехах,
Бегах, погонях,
Нечаянностях впопыхах,
Локтях, ладонях.
Я вывел бы ее закон,
Ее начало,
И повторял ее имен
Инициалы.
Я б разбивал стихи, как сад.
Всей дрожью жилок
Цвели бы липы в них подряд,
Гуськом, в затылок.
В стихи б я внес дыханье роз,
Дыханье мяты,
Луга, осоку, сенокос,
Грозы раскаты.
Так некогда шопен вложил
Живое чудо
Фольварков, парков, рощ, могил
В свои этюды.
Достигнутого торжества
Игра и мука
Натянутая тетива
Тугого лука.
-
Не бывает любви несчастной!
Она может быть горькой, трудной,
Безответной и безрассудной,
Может быть смертельно опастной,
Но несчастной любовь не бывает!
Даже если она убивает!
Тот кто этого не усвоит,
Тот счастливой любви не стоит!
-
Выходить из метро и садиться в трамвай,
понимать, что таких миллионы,
проживать во вселенной, заваривать чай,
выполнять приседанья, наклоны,
уклоняться и, с шага, по челюсти бить,
обниматься, поглаживать кошек,
перечитывать книги, смеяться и жить,
разбираясь в грядущем как в прошлом.
***
Мечтали жить, надеясь тихо выжить,
считали своим долгом сохранить
подсвечник, шкаф, чернильницу и лыжи,
не оборвать традиций добрых нить,
чаёвничать, смотреть как зреют дети
и обсуждать любимое кино,
ни кем не стать, в семье гордиться этим,
речь начинать с "я помню, как давно..."
Уют, плита, известные болезни,
машина, место службы, гастроном...
Что может быть для ужаса полезней,
чем счастье за обеденным столом.
***
Я не помню, каким было прошлое лето... Моросили дожди или плавился свет. Помню только скрипела в орбите планета, словно старая бричка в степной колее. Я не знаю, куда мы брели через годы... То ли в брошеный рай, то ли в яблочный сад. И с причалов чужих, отходя, пароходы нам кричали во след, словно звали назад. Возвращаясь, пройти по знакомым ступеням то ли вверх, то ли вниз - нет глубин в пустоте. И бескрайних вершин, тех, в которые верил, не достичь, не дожить... даже не разглядеть.
Я не знаю, какой будет новая осень... Будут литься дожди, облетать тополя, будет бричка скрипеть заржавевшею осью, будут птицы лететь и кружиться земля.
Андрей Ханжин
http://khanjin-andrey.livejournal.com/ (http://khanjin-andrey.livejournal.com/)
-
А.А. Фет "Весенние мысли"
Снова птицы летят издалёка
К берегам, расторгающим лёд,
Солнце тёплое ходит высоко
И душистого ландыша ждёт.
Снова в сердце ничем не умеришь
Да ланит восходящую кровь,
И душою подкупленной веришь,
Что, как мир, бесконечна любовь.
Но сойдёмся ли снова так близко
Средь природы разнеженной мы
Как видано ходившее низко
Нас холодное солнце зимы.
-
Ф. И. Тютчев "Лебедь"
Пускай орёл за облаками
Встречает молнии полёт
И неподвижными очами
В себя впивает солнца свет.
Но нет завиднее удела,
О лебедь чистый, твоего -
И чистой, как ты сам, одело
Тебя стихией божество.
Она, между двойною бездной,
Лелеет твой всезрящий сон-
И полной славой твёрди звёздной
Ты отовсюду окружён.
-
Генрих Гейне
Перевод С. Маршака
За столиком чайным в гостинной
Спор о любви зашёл.
Изысканны были мужчины,
Чувствителен нежный пол.
- Любить платонически надо!
Советник изрёк приговор,
И был ему тут же наградой
Супруги насмешливый взор.
Священник заметил: - Любовью,
Пока её пыл не иссяк,
Мы вред причиняем здоровью. -
Девица опросила: - Как так?
- Любовь - это страсть роковая!
Графиня произнесла
И чашку горячего чая
Барону, вздохнув, подала.
Тебя за столом не хватало.
А ты бы, мой милый друг,
Верней о любви рассказала,
Чем весь этот избранный круг.
-
Валерий Патрушев
Победа - то, что после бед.
Мы постепенно понимаем
и горечь пирровых побед,
и светлый час, пробивший в мае.
А всё ж не подвели черты,
и дань свою уносят беды.
Кто ляжет следующим?
Ты -
в фундамент будущей победы?
(2009)
Что слышишь?
Что слышишь? Божий глас в житейском гуле
или планеты озверевший вой?
А может, как свистят зловеще пули
пока не над твоею головой?
Иль, может, рвётся в сердце, а не в уши,
переживая, мучаясь, скорбя,
последний хрип: "Спасите наши души!
Хотя б спасите от самих себя".
К чужой беде оборотясь спиною,
ты знать не хочешь - где и чья вина,
и храп соседа за твоей стеною
куда страшней, чем дальняя война.
И всё-таки война опасно близко,
она грохочет в самом мирном дне.
На пол-России скорбно обелиски
стоят предупрежденьем о войне.
(2010)
Сайт автора: http://vale-patrushev.narod.ru/menu.html
-
Юзек и Магда
Юзек просыпается среди ночи, хватает её за руку, тяжело дышит:
«Мне привиделось страшное, я так за тебя испугался…»
Магда спит, как младенец, улыбается во сне, не слышит.
Он целует её в плечо, идёт на кухню, щёлкает зажигалкой.
Потом возвращается, смотрит, а постель совершенно пустая,
- Что за чёрт? – думает Юзек. – Куда она могла деться?..
«Магда умерла, Магды давно уже нет», – вдруг вспоминает,
И так и стоит в дверях, поражённый, с бьющимся сердцем…
Магде жарко, и что-то давит на грудь, она садится в постели.
- Юзек, я открою окно, ладно? - шепчет ему на ушко,
Гладит по голове, касается пальцами нежно, еле-еле,
Идёт на кухню, пьёт воду, возвращается с кружкой.
- Хочешь пить? – а никого уже нет, никто уже не отвечает.
«Он же умер давно!» - Магда на пол садится и воет белугой.
Пятый год их оградки шиповник и плющ увивает.
А они до сих пор всё снятся и снятся друг другу.
* * *
Он звонит ей и говорит, что не мог, что, мол, куча дел,
Что сегодня он очень старался и, естественно, очень хотел!
Но проблемы висят, как петли: ту обкусишь, другая торчит.
Виноват, говорит, конечно, но был занят, болен, разбит…
А она молчит.
А она понимает, что снова - к чёрту ужин, хоть убран дом,
Что любовь, по большому счёту, у неё совсем не о том,
Что в какой-то момент не важно, у кого вторые ключи,
Если все - инвалиды любви, если каждого надо лечить.
И она молчит.
А он думает, всё, мол, в порядке - без истерик, значит, сойдёт.
Говорит, что на этой неделе он зайдёт, непременно, зайдёт…
Так недели, месяцы, годы время складывает в кирпичи -
Сердце рвётся, любовь остаётся. И её обступают врачи.
А она молчит…
* * *
Если кому не спится, так это Насте.
Настя лежит в постели, и смотрит в угол.
В этом углу живут все её напасти,
Страх разрывает сердце её на части.
Насте почти шесть лет, и бояться глупо.
Глупо бояться, но кто-то в углу дышит,
Мучает кукол и душит цветных зайцев,
Страх подбирается к Насте всё ближе, ближе,
И языком ледяным вдоль лопаток лижет.
Настя сжимает простынь – белеют пальцы.
Выхода нет, и куклам ужасно больно –
Настя кричит: «Мама! Спаси кукол!»
Мама вбегает и видит всю эту бойню.
И говорит: «Ну хватит! С меня довольно!»
И до утра ставит Настю в тот самый угол.
Настя идёт через сквер в ночной рубахе,
С полным пакетом игрушек, убитых ночью.
И высыпает на землю у мусорных баков,
И с удивленьем глядят дворовы́е собаки,
Как она топчет их, топчет, и топчет, и топчет!..
Это Ляля
Это Ляля несёт впереди себя свой живот,
Она не знает пока ещё, кто в животе живёт.
Ей предлагали выпить литр воды и сделать УЗИ,
Но ни мальчик, ни девочка ей ничем не грозит.
Это Ляля не хочет знать трогательных мелочей,
Кто бы там ни был, он как будто, вообще, ничей,
Он как будто случайно, и надо чуть-чуть потерпеть.
Это Ляля не хочет его ни любить, ни даже жалеть.
Он выйдет из неё, сядет в поезд и поедет себе далеко,
А у неё всё наладится, и свернётся в груди молоко.
Этот поезд идёт и идёт, и конечной у поезда нет.
Это Ляля уже оплатила и койку, и детский билет,
И теперь свой живот через город к вокзалу несёт,
У неё ничего нет общего с тем, кто внутри живёт.
"Здесь был я!" - он тихонько царапает там на стене.
Чтоб она его не забыла.
И она никогда уже не.
Елена Касьян
http://pristalnaya.livejournal.com/tag/%D1%81%D1%82%D0%B8%D1%85%D0%B8
-
Привет... Иногда лучше оставить все как есть.Шагая в безликом одиночестве среди пустых улиц куда глаза глядят, завидовать свободному ветру, одиноким звездам, мудрому солнцу и немой луне. Порой мы боимся потерять и утратить то,что имеем. Хотя все,что мы не делаем и все,что с нами происходит пишется одной рукой. И если б мы научились жить одним настоящим, то не прятались б в себе. Может быть поэтому и существует пустота, чтобы человек смог научиться осознавать и улыбаться счастью. Наше одиночество не в том, что потерялось в пустоте наших сердец, а в том, что выходит из него. Мне кажется, что мы одни в огромном мире, когда смотрю в твои глаза. И пусть дни не отличаются одни от другого также как время от восхода до заката, и с каждым днем пустота становиться молчаливой и её скупости нет дела не до прошлого, не до будущего, она довольствуется тем, что разглядывает людей. Но вы когда-нибудь поймете, что самый темный час вашей жизни перед самым прекрасным рассветом. И пусть люди приходят в вашу жизнь в поисках чего-то нового, но уходят, оставаясь такими же как были. Они поймут, что старое прошлое лучше настоящего. Вся жизнь тем и интереснее когда люди вокруг вас одни и те же. И как-то само собой получается,что они входят в вашу жизнь и, сами этого не замечая, желают ее изменить. Пройдет время и вы снова прочтете это. И только тогда вы сможете его понять. Ведь чем не обыкновеннее человек, тем проще он с виду. Тем самым незаметнее он для других, тем проще его забыть и потерять. И смысл его слов, и смысл жизни понять под силу дано не каждому. Возможно мы с тобой больше не увидимся и все останется простой мечтой моей, но я прошу тебя никогда не забывай, что твое богатство рождает пустота твоего сердца. Его надо найти ибо только там, там все, что ты найдеш и прочувствуеш на пути к нему обретет свой смысл .Именно там, где пустота прячет ваше сердце, душа, душа верна законам жизни, спрятано твое сокровище. Твоя любовь...p.s...Нурик Табибулаев...
-
Как будто мы чувствуем это,
Но трудно поверить намертво:
Когда в доме бегают дети,
За ними летают ангелы.
Пока ещё врать не научены,
Школой не стерты в крошку,
Они такие везучие,
И вредные лишь понарошку.
"Вчера умирало солнце,
Мешало машину вести"-
Вот этих мыслей колодцы
От четырех до шести.
"Скоро проснутся кузнечики,
Они и разбудят ночь!"-
Мыслит по-человечески
Моя пятилетняя дочь.
"Бабочка в кустьях вилялась,
Её я словить не замог!"-
Я не словам удивляюсь-
Мыслям твоим, сынок!
"До неба лететь не сложно,
Час, а быть может, и сутки.
Но долететь туда может
Ангел, черт... или утки!"
Вроде смешно, а плачется
По свежевымытым звездам.
Мы можем так только дурачиться,
А мыслить нам так уже поздно.
Мы так мудры, но тревожны.
Мы так несчастны, но правильны,
Нас научили надежно
Предохраняться от ангелов.
Елена Майсюк
-
Грустит дурнушка:
-Мне ль надеяться,
Что я кому-нибудь понравлюсь!-
Но женщины на свете делятся
Не на дурнушек и красавиц.
Другая шутит:
-Я не девица,
Я-Лето, даже не в июне... -
Но женщины на свете делятся
Не на старейших и на юных.
Вздыхает Золушка:
-Что делается!
Бал в драгоценностях несметных! -
Но женщины на свете делятся
Не на богатых и на бедных.
Любовь?..
Казалось бы, безделица!
Но годы - мимо, горе - мимо.
Все женщины на свете делятся
На нелюбимых и любимых.
От счастья расцветешь, как деревце
В год засухи от струй дождливых:
Все женщины на свете делятся
На несчастливых и счастливых.
Александр Кронгауз
-
Асеев Николай
Из поэмы "Лирическое отступление"
Нет,
ты мне совсем не дорогая;
милые
такими не бывают...
Сердце от тоски оберегая,
зубы сжав,
их молча забывают.
Ты глядишь -
меня не понимая,
слушаешь -
не видя и не веря,
даже в этой дикой сини мая
видя жизнь -
как смену киносерий.
Целый день лукавя и фальшивя,
грустные выдумывая шутки,
вдруг -
взметнешь ресницами большими,
вдруг -
сведешь в стыде и страхе руки.
Если я такой тебя забуду,
если зубом прокушу я память -
никогда
к сиреневому гуду
ни идти сырыми мне тропами.
"Я люблю, когда темнеет рано!" -
скажешь ты
и станешь как сквозная,
и на мертвой зелени экрана
только я тебя и распознаю.
И, веселье призраком пугая,
про тебя скажу смеясь с другими:
- Эта -
мне совсем не дорогая!
Милые бывают не такими.
-
Иосиф Бродский
Назидание (1987)
I
Путешествуя в Азии, ночуя в чужих домах,
в избах, банях, лабазах — в бревенчатых теремах,
чьи копченые стекла держат простор в узде,
укрывайся тулупом и норови везде
лечь головою в угол, ибо в углу трудней
взмахнуть — притом в темноте — топором над ней,
отяжелевшей от давеча выпитого, и аккурат
зарубить тебя насмерть. Вписывай круг в квадрат.
II
Бойся широкой скулы, включая луну, рябой
кожи щеки; предпочитай карему голубой
глаз — особенно если дорога заводит в лес,
в чащу. Вообще в глазах главное — их разрез,
так как в последний миг лучше увидеть то,
что — хотя холодней — прозрачнее, чем пальто,
ибо лед может треснуть, и в полынье
лучше барахтаться, чем в вязком, как мед, вранье.
III
Всегда выбирай избу, где во дворе висят
пеленки. Якшайся лишь с теми, которым под пятьдесят.
Мужик в этом возрасте знает достаточно о судьбе,
чтоб приписать за твой счет что-то еще себе;
то же самое — баба. Прячь деньги в воротнике
шубы; а если ты странствуешь налегке —
в брючине ниже колена, но не в сапог: найдут.
В Азии сапоги — первое, что крадут.
IV
В горах продвигайся медленно; нужно ползти — ползи.
Величественные издалека, бессмысленные вблизи,
горы есть форма поверхности, поставленной на попа,
и кажущаяся горизонтальной вьющаяся тропа
в сущности вертикальна. Лежа в горах — стоишь,
стоя — лежишь, доказывая, что, лишь
падая, ты независим. Так побеждают страх,
головокруженье над пропастью либо восторг в горах.
V
Не откликайся на "Эй, паря!" Будь глух и нем.
Даже зная язык, не говори на нем.
Старайся не выделяться — в профиль, анфас; порой
просто не мой лица. И когда пилой
режут горло собаке, не морщься. Куря, гаси
папиросу в плевке. Что до вещей, носи
серое, цвета земли; в особенности — бельЈ,
чтоб уменьшить соблазн тебя закопать в нее.
VI
Остановившись в пустыне, складывай из камней
стрелу, чтоб, внезапно проснувшись, тотчас узнать по ней,
в каком направленьи двигаться. Демоны по ночам
в пустыне терзают путника. Внемлющий их речам
может легко заблудиться: шаг в сторону — и кранты.
Призраки, духи, демоны — до'ма в пустыне. Ты
сам убедишься в этом, песком шурша,
когда от тебя останется тоже одна душа.
VII
Никто никогда ничего не знает наверняка.
Глядя в широкую, плотную спину проводника,
думай, что смотришь в будущее, и держись
от него по возможности на расстоянии. Жизнь
в сущности есть расстояние — между сегодня и
завтра, иначе — будущим. И убыстрять свои
шаги стоит, только ежели кто гонится по тропе
сзади: убийца, грабители, прошлое и т. п.
VIII
В кислом духе тряпья, в запахе кизяка
цени равнодушье вещи к взгляду издалека
и сам теряй очертанья, недосягаем для
бинокля, воспоминаний, жандарма или рубля.
Кашляя в пыльном облаке, чавкая по грязи,
какая разница, чем окажешься ты вблизи?
Даже еще и лучше, что человек с ножом
о тебе не успеет подумать как о чужом.
IX
Реки в Азии выглядят длинней, чем в других частях
света, богаче аллювием, то есть — мутней; в горстях,
когда из них зачерпнешь, остается ил,
и пьющий из них сокрушается после о том, что пил.
Не доверяй отраженью. Переплывай на ту
сторону только на сбитом тобою самим плоту.
Знай, что отблеск костра ночью на берегу,
вниз по реке скользя, выдаст тебя врагу.
X
В письмах из этих мест не сообщай о том,
с чем столкнулся в пути. Но, шелестя листом,
повествуй о себе, о чувствах и проч. — письмо
могут перехватить. И вообще само
перемещенье пера вдоль по бумаге есть
увеличенье разрыва с теми, с кем больше сесть
или лечь не удастся, с кем — вопреки письму —
ты уже не увидишься. Все равно, почему.
-
Лично я уже заметил на этих фотках неоспоримые признаки незримого присутствия духов и даже могу примерно спрогнозировать их действия. Но не буду забегать вперед, пусть повествование движется своим чередом.
А вот и один из результатов спрогнозированных мной действий духов горы Таншань - выкрали последнюю главку стихотворения Бродского. Возвращаю украденную главку людям :D.
XI
Когда ты стоишь один на пустом плоскогорьи, под
бездонным куполом Азии, в чьей синеве пилот
или ангел разводит изредка свой крахмал;
когда ты невольно вздрагиваешь, чувствуя, как ты мал,
помни: пространство, которому, кажется, ничего
не нужно, на самом деле нуждается сильно во
взгляде со стороны, в критерии пустоты.
И сослужить эту службу способен только ты.
-
Ночь. Камера. Волчок
хуярит прямо мне в зрачок.
Прихлебывает чай дежурный.
И сам себе кажусь я урной,
куда судьба сгребает мусор,
куда плюется каждый мусор.
Колючей проволоки лира
маячит позади сортира.
Болото всасывает склон.
И часовой на фоне неба
вполне напоминает Феба.
Куда забрел ты, Апполон!
Иосиф Бродский (1965)
-
Не тратьте жизнь свою на тех, кто вас не ценит,
На тех, кто вас не любит и не ждёт,
На тех, кто без сомнений вам изменит,
Кто вдруг пойдёт на "новый поворот".
Не тратьте слёз своих на тех, кто их не видит,
На тех, кому вы просто не нужны,
На тех, кто, извинившись, вновь обидит,
Кто видит жизнь с обратной стороны.
Не тратьте сил своих на тех, кто вам не нужен,
На пыль в глаза и благородный понт,
На тех, кто дикой ревностью простужен,
На тех, кто без ума в себя влюблён.
Не тратьте слов своих на тех, кто их не слышит,
На мелочь, не достойную обид,
На тех, кто рядом с вами ровно дышит,
Чьё сердце вашей болью не болит.
Не тратьте жизнь свою, она не бесконечна,
Цените каждый вдох, момент и час,
Ведь в этом мире, пусть не безупречном,
Есть тот, кто молит небо лишь о вас!
-
Ильяс Аутов
От Бишкека до Алма-Аты
Двести тридцать четыре версты.
Солнце у пограничной черты
Поменяет гражданство.
Я тебя покидаю опять,
Я ведь так и не смог променять
Свою жажду куда-то шагать
На твое постоянство.
От Бишкека до Алма-Аты
Ледники на хребтах, как бинты.
Вперемежку мазары,
Кресты, чайханы и сельмаги.
Азиатский ленивый хайвэй,
Он не терпит больших скоростей,
И особо крутых лихачей
Он швыряет в овраги.
От Бишкека до Алма-Аты
Ветер мощные ставит винты.
Они дуют в раскрытые рты нор,
Пещер и ущелий,
Извлекая органный аккорд,
Монотонный, как этот простор,
Вечный, словно с самим собой спор
И такой же бесцельный.
От Бишкека до Алма-Аты
Я пытался забыть, что есть ты.
Я сжигал не однажды мосты и давал себе клятвы
Навсегда позабыть этот путь,
На другую дорогу свернуть.
Но когда оставалось чуть-чуть,
Возвращался обратно.
-
На заре ты ее не буди,
На заре она сладко так спит;
Утро дышит у ней на груди,
Ярко пышет на ямках ланит.
И подушка ее горяча,
И горяч утомительный сон,
И, чернеясь, бегут на плеча
Косы лентой с обеих сторон.
А вчера у окна ввечеру
Долго-долго сидела она
И следила по тучам игру,
Что, скользя, затевала луна.
И чем ярче играла луна,
И чем громче свистал соловей,
Все бледней становилась она,
Сердце билось больней и больней.
Оттого-то на юной груди,
На ланитах так утро горит.
Не буди ж ты ее, не буди...
На заре она сладко так спит!
Афанасий Фет (1842)
-
Валентина Беляева
Я свяжу тебе жизнь
Из пушистых мохеровых ниток.
Я свяжу тебе жизнь -
Не солгу ни единой петли.
Я свяжу тебе жизнь,
Где узором по полю молитвы -
Пожелания счастья
В лучах настоящей любви!
Я свяжу тебе жизнь
Из веселой меланжевой пряжи,
Я свяжу тебе жизнь
И потом от души подарю.
Где я нитки беру?
Никому никогда не признаюсь.
Чтоб связать тебе жизнь,
Я тайком распускаю свою...
-
Чтоб связать тебе жизнь,
Я тайком распускаю свою...
Да, и в этом, наверное, и есть счастье.
+1
-
Да, и в этом, наверное, и есть счастье.
Это очень спорный вопрос.
А вот следующее в точку :)
"КОШКА"
Поменяю SIM-карту, перекрашусь в индиго
И внутри моих мыслей будет рвано и дико…
Я забьюсь в тёмный угол – эмбрионом сутулым
И попробую слиться с электрическим стулом.
На предельную громкость я включу CD-плеер
Перепонки не лопнут – только вылетят двери.
Только вдребезги стёкла.......
И ногами босыми я пройду по осколкам, прошептав твоё имя…
Ты в груди, словно пуля.
Боль – свинцовым ожогом.
Где-то в области сердца ты становишься Богом…
Я поверю в последний…я забуду о прошлом
И в моё настоящее ты вернёшься хорошим.
Гибкой ласковой кошкой на колени запрыгну
Ты погладишь меня....и я снова привыкну…
-
просто мне этот абзац не вкатывает. и я его купировал у великого поэта.
"людоед у джентельмена неприличное отгрыз"
А вот и один из результатов спрогнозированных мной действий духов горы Таншань - выкрали последнюю главку стихотворения Бродского. Возвращаю украденную главку людям :D.
XI
Когда ты стоишь один на пустом плоскогорьи, под
бездонным куполом Азии, в чьей синеве пилот
или ангел разводит изредка свой крахмал;
когда ты невольно вздрагиваешь, чувствуя, как ты мал,
помни: пространство, которому, кажется, ничего
не нужно, на самом деле нуждается сильно во
взгляде со стороны, в критерии пустоты.
И сослужить эту службу способен только ты.
ну а формулу счастья я давно уже вывел для себя: общаться только с теми, с кем ты хочешь
-
Это очень спорный вопрос.
А вот следующее в точку :)
"КОШКА"
Поменяю SIM-карту, перекрашусь в индиго
И внутри моих мыслей будет рвано и дико…
Я забьюсь в тёмный угол – эмбрионом сутулым
И попробую слиться с электрическим стулом.
На предельную громкость я включу CD-плеер
Перепонки не лопнут – только вылетят двери.
Только вдребезги стёкла.......
И ногами босыми я пройду по осколкам, прошептав твоё имя…
Ты в груди, словно пуля.
Боль – свинцовым ожогом.
Где-то в области сердца ты становишься Богом…
Я поверю в последний…я забуду о прошлом
И в моё настоящее ты вернёшься хорошим.
Гибкой ласковой кошкой на колени запрыгну
Ты погладишь меня....и я снова привыкну…
Вопрос на самом деле спорный. Все зависит от возраста, пола, веры или неверия. "Кошка" - прекрасная иллюстрация.
-
Danse macabre.
Меркнут знаки Зодиака
Над просторами полей.
Спит животное Собака,
Дремлет птица Воробей.
Толстозадые русалки
Улетают прямо в небо,
Руки крепкие, как палки,
Груди круглые, как репа.
Ведьма, сев на треугольник,
Превращается в дымок.
С лешачихами покойник
Стройно пляшет кекуок.
Вслед за ними бледным хором
Ловят Муху колдуны,
И стоит над косогором
Неподвижный лик луны.
Меркнут знаки Зодиака
Над постройками села,
Спит животное Собака,
Дремлет рыба Камбала,
Колотушка тук-тук-тук,
Спит животное Паук,
Спит Корова, Муха спит,
Над землей луна висит.
Над землей большая плошка
Опрокинутой воды.
Леший вытащил бревешко
Из мохнатой бороды.
Из-за облака сирена
Ножку выставила вниз,
Людоед у джентльмена
Неприличное отгрыз.
Все смешалось в общем танце,
И летят во сне концы
Гамадрилы и британцы,
Ведьмы, блохи, мертвецы.
Кандидат былых столетий,
Полководец новых лет,
Разум мой! Уродцы эти -
Только вымысел и бред.
Только вымысел, мечтанье,
Сонной мысли колыханье,
Безутешное страданье,-
То, чего на свете нет.
Высока земли обитель.
Поздно, поздно. Спать пора!
Разум, бедный мой воитель,
Ты заснул бы до утра.
Что сомненья? Что тревоги?
День прошел, и мы с тобой -
Полузвери, полубоги -
Засыпаем на пороге
Новой жизни молодой.
Колотушка тук-тук-тук,
Спит животное Паук,
Спит Корова, Муха спит,
Над землей луна висит.
Над землей большая плошка
Опрокинутой воды.
Спит растение Картошка.
Засыпай скорей и ты!
1929 Николай Заболоцкий.
-
Danse macabre.
Просто замечательно :)
Чужая женщина - загадка для мужчины...
Ее так хочется... скорее разгадать...
Ей все к лицу, включая мелкие морщины.
В ней все прекрасно, не прибавить, не отнять...
Чужая женщина подарит вам улыбку
А может просто равнодушный едкий взгляд...
Но не расскажет о своих былых ошибках
И не оставит вам своих координат...
И вы опять ее проводите при встрече
Глазами полными печали и огня...
Опять не ваш она собой украсит вечер
И вы прошепчете: "Она не для меня..."
Чужая женщина - вулкан, что тихо дремлет...
Вот только нет ее прекрасней и милей.
Но если жить мечтами сердце не приемлет,
Рискните сделать эту женщину своей...
И будут те же бигуди, халат в горошек,
Обиды горькие, упреки, суета...
Есть в каждой женщине повадки диких кошек,
Но тяжело найти достойного кота...
При первой встрече все чужие, однозначно,
Но вы же выбрали одну из них - навек...
И кто-то скажет, что ошибся... неудачно,
Но все ведь проще - так устроен человек...
Недосягаемое часто привлекает...
Там нет проблем и не достал совместный быт,
Ведь даже сладкое порой надоедает...
И первой встречи вкус малиновый забыт...
Но ваша женщина - такая же чужая
Для тех мужчин, что на пути ее стают...
Она для вас живет, детишек вам рожает...
И создает в семье порядок и уют..
И на нее, поверьте, смотрят так же точно,
И у нее такой же безупречный вид...
Но вы когда-нибудь, от сна проснувшись ночью,
Поймете, ваше счастье с вами рядом спит...
Чужая женщина останется чужою...
Важней свою не потерять, а удержать...
Когда вас любят чистой искренной душою,
Наверно, глупо за чужими вслед бежать.
-
Валерий Перелешин
Ты пройдешь переулками
Вдоль кривобокого моста
Где не раз мы прощались
Навеки прощай
Безвозвратное счастье
Одно лишь я знаю
Спокойно и просто, -
в день когда я умру -
Непременно вернусь я в китай.
-
Юлия Вихарева
Я так хочу с тобой вдвоём стареть:
Вязать тебе носки из мягкой шерсти,
Носить тобой подаренные перстни
Да вечерами новости смотреть.
Гулять с тобою под большим зонтом
В пальто давно уж вышедшем из моды.
Беречь тебя от хворей, непогоды.
Беседовать об этом и о том.
Сидеть в широких креслах у огня,
Укутывая ноги теплым пледом.
Варить борщи, кормить тебя обедом
По воскресеньям в середине дня.
Взбивать тебе подушки из пера,
Хранить в шкатулке милые открытки,
И распускать, не торопясь, на нитки
Давнишние шарфы и свитера.
Болтать с тобой вдвоём о пустяках,
Читать стихи и спорить о поэте.
И знать, что наши собственные дети
Всё ж помнят иногда о стариках.
Я так хочу с тобой вдвоём стареть.
Поверь, стареть вдвоём – такое счастье,
И это, милый, в нашей общей власти:
Ты только отыщи меня и встреть.
Ты только отыщи меня и встреть –
Найди меня в толпе среди прохожих,
И ты поймёшь: мы так с тобой похожи,
Что друг без друга не прожить нам впредь.
-
Я так хочу с тобой вдвоём стареть:
Вязать тебе носки из мягкой шерсти...
???? :-\
Van Zant
Out on the road 200 days a year
Blowing smoke and grinding gears
My bones are aching from this northern cold
Baby’s crying on the telephone
Momma says I’ve been gone too long
This whiskey I’ve been drinking alone is sure getting old
This old highway don’t seem to end
Counting the days ‘til I’m home again
Bus wheels turning from town to town
I wish I could set this circus down
I’ve had enough, I’m punching out
‘Cause this whole thing
Is headed south
One more night at the 8 Days Inn
I need to hold my baby again
These four damn walls are closing in on me
Unpacking my bags just to pack ‘em again
Don’t want you to see the shape I’m in
I could sure use some shade from a live oak tree
This old highway don’t seem to end
Counting the days ‘til I’m home again
Bus wheels turning from town to town
I wish I could set this circus down
I’ve had enough, I’m punching out
‘Cause this old boy is headed south
The Sewanee River, the Mason Dixon
Her pretty face, all the things I’m missing
I’m headed south
This old highway’s coming to an end
Today’s the day I’m coming home again
Bus wheels coming right to my town
I just set this circus down
I’ve had enough, I’m punching out
I’m coming home
I’m headed south
-
;)
Анна Ахматова
Я улыбаться перестала,
Морозный ветер губы студит,
Одной надеждой меньше стало,
Одною песней больше будет.
И эту песню я невольно
Отдам на смех и поруганье,
Затем что нестерпимо больно
Душе любовное молчанье.
-
Моя Европа, носик кнопкой,
Дитя четырнадцати лет,
"Куда", ты спросишь. На Аляску!
Там А-леут, там Шква-леут,
Фата-леут самодовлеет,
Тюленя бьет, медведя жрет
И алеутку удивляет.
Мужик.
Готфрид Бенн
-
Разбуди меня в сентябре:
Мне все время хочется спать.
У меня под окном, во дворе
Листья начали умирать.
Разбуди меня тишиной,
Той, что эхом стоит в ушах!
У меня на душе покой —
Стрелки замерли на часах!
Разбуди меня воем птиц,
Тех, что стаями мчат на юг.
Среди глупых, красивых лиц
Затерялся мой верный друг.
Встала на ноги — вам в упрек,
Тем, что славили мою боль.
Моя молодость мне в урок
Подарила другую роль.
От ограды и до дверей,
Мне бы, сонной, до-танцевать.
Разбуди меня в сентябре:
Мне все время хочется спать.
ааа у меня драники сгорели!!!!!!!!!!
-
1
-
Уважаемый,Lao Youzi! А что Вы этим хотели сказать???
-
насколько мне известно, молодежь пьет именно это, чтобы не спать в клубцах
Там, высоко, исчезла птичья стая,
Клок облака прошествовал один.
Без устали мы смотрим друг на друга,
Как равные: я и гора Цзинтин.
В. Перелешин
-
насколько мне известно, молодежь пьет именно это, чтобы не спать в клубцах
За молодежь конечно спасибо. А вообще чем вызван Ваш сарказм я не понимаю....
Мне б закутаться в свои странности,
В непонятности, в несуразности,
Не искать и не ждать задумчиво,
Чтобы солнце согрело мир.
Мне бы выбросить яды прошлого: всё, что мучило, нехорошее,
А не маяться от бессонницы,
Засоряя в ночи эфир.
В тишине разложить по полочкам
Нити радости, боль иголочкой,
И не путаться, не раздумывать -
Просто жить, не боясь взлетать.
Переплюнуть чужие сложности,
Оседлать свои невозможности,
И ошибок собрав коллекцию, их повторно не совершать.
Из условного наклонения,
Из сомнений и заверения
Мифом Феникса возродиться бы
И Жар-птицею расцвести.
Чтоб виной себя не прижучивать,
Не придумывать, не накручивать,
Не разменивать жизнь на суетность,
И себя, наконец, спасти.
-
что Вы меня то в сарказме, то в стебе подозреваете
я просто любимые стихи здесь печатаю
иногда свои - они мне тоже нравятся
Девятнадцать свечей,
Девятнадцать ночей,
Девятнадцать мгновений тоски.
Задуваю одним поцелуем.
из "Струи дождя" 1991
-
О чадо четырех стихий, внемли ты вести
Из мира тайного, не знающего лести!
Ты зверь и человек, злой дух и ангел ты;
Все, чем ты кажешься, в тебе таится вместе.
Омар Хайям
-
Это про меня? :-[
На твою улыбку слетелись бабочки,
Хлопая радужными крыльями.
Они собрали её нектар и унесли в поле.
Я видел, как ты поджала губки,
Обидевшись.
Ведь эта улыбка предназначалась мне.
1991
-
Отнятая у меня, ночами
Плакавшая обо мне, в нестрогом
Черном платье, с детскими плечами,
Лучший дар, не возвращенный Богом,
Заклинаю прошлым, настоящим,
Крепче спи, не всхлипывай спросонок,
Не следи за мной зрачком косящим,
Ангел, олененок, соколенок.
Из камней Шумера, из пустыни
Аравийской, из какого круга
Памяти - в сиянии гордыни
Горло мне захлестываешь туго?
Я не знаю, где твоя держава,
И не знаю, как сложить заклятье,
Чтобы снова потерять мне право
На твое дыханье, руки, платье.
1968 А. Тарковский
-
Василий Федоров
Вот попробуй
И душу вырази,
Если ночью,
И ночь не впрок,
У соседа
На строгой привязи
Плачем плачет
Малый щенок.
Отучают его
От радостей,
Приучают
В страхе ночей
К дикой злости,
К волчьей зубастости,
А щенок не поймет
Зачем.
Ты на злость
Его не натаскивай,
Ржавой цепью
Его не бей.
Я ведь знаю щенка,
Он ласковый,
Ищет дружбы
У всех людей.
Мой Варяг,
Это, брат, собачище,
Да и то не бывал
В цепях.
У меня собаки
В товарищах,
И щенки у меня
В друзьях.
Ночь холодная
Пасть раззявила.
Ты не плачь, щенок,—
Сам реву...
Я убью
Твоего хозяина,
Цепь железную
Разорву.
-
* * *
Не бойтесь гневных,
Бойтесь добреньких;
Не бойтесь скорбных,
Бойтесь скорбненьких.
Несчастненькие
Им под стать.
Всегда с глазами смутно-красными,
Чтоб никому не помогать,
Они прикинутся несчастными.
Заметив
Слезный блеск в зрачках,
Не доверяйте им
Ни чуточку...
Я, попадавший к ним на удочку,
Порвал все губы
На крючках.
-
Тук-тук !
- Кто там ?
- Любовь к вам в двери постучала.
- Кто-кто ? Любовь ? Вали отсюда, ты меня достала!
- Но я приехала к тебе и вещи привезла,
Два чемодана, вон какие !, еле донесла !
Пусти меня к себе, а завтра я уйду,
И обещаю я тебе, что больше не приду…
- А ты всё бьешь на жалость, девочка моя ?
Ну ладно, заходи, но завтра чтоб ушла.
Любовь зашла и по привычке села на кровати,
Смотрю я на тебя…ты как всегда не кстати !
Ну ладно, расскажи мне как твои дела ?
Чем промышляешь ? Где уже была ?
Кого успела наградить собой, а может наказать ?
Такие чемоданы ты берешь с собой…
А что в них ? Можешь показать ?
- Нет, нам нельзя, Я не могу так поступить !
Хотя… раз так случилось, можешь их открыть…
Итак посмотрим с чем любовь приходит к нам:
- Я вижу нож, зачем он ?
- Ну это, чтобы сердце резать остро.
- Ну да, с такой железкой это очень просто…
- А яд зачем ?
- Его три капли нужно в сердце влить..
- А нитки для чего ?
- Ну, чтоб его потом зашить..
- А это что такое ?
- Пудра для мозгов.
в ней есть алмазный блеск и аромат цветов..
- Ну а шифруешься ты чем ?
- Шифровка ? Она-то для любви зачем ?
Хотя… есть вот от розы лепестки,
Сердечки, бантики, цветы…ты только посмотри !
Стихов красивых много, много и поэм,
А там в углу, ты видишь, есть лекарство от проблем.
Есть пелена для глаз, с ней всё так просто !
Есть вот перчинки, для тех, кто любит, чтобы было остро..
Есть пузырёк с заботой и флакон тепла,
Коробочка с вниманьем и баночка добра,
Есть тюбик с романтично-нежным гелем,
Есть даже крылья белые, чтоб люди полетели !
А вот стоит она…
Из-за неё ты сильно обижалась на меня:
Разлука…
Но я не виновата, решала-то не я !
Ну ты пойми, мне тоже нелегко…
Порой приходится идти так далеко !
Мне адрес не дают куда идти,
Самой приходится решать как и кого свести…
Откуда я там знаю кто женат, а кто в разводе ?
Поэтому свожу я всех, кого встречаю на своей дороге.
Но люди почему-то вечно недовольны…
Одним я делаю приятно, другим уж очень больно,
Спасибо мне вообще не говорят,
И если что не так, во всём меня винят…
Смотри…. на улице уже светло, дорогу я найду,
Спасибо за ночлег, но я уже пойду…
Ты на прощанье хочешь что-нибудь сказать ?
- Да, я хочу сказать: Я ОЧЕНЬ БУДУ ЖДАТЬ…!
-
Снег за окном торжественный и гладкий,
пушистый, тихий.
Поужинав, на лестничной площадке
курили психи.
Стояли и на корточках сидели
без разговора.
Там, за окном, росли большие ели -
деревья бора.
План бегства из больницы при пожаре
и все такое.
...Но мы уже летим в стеклянном шаре.
Прощай, земное!
Всем все равно куда, а мне - подавно,
куда угодно.
Наследственность плюс родовая травма -
душа свободна.
Так плавно, так спокойно по орбите
плывет больница.
Любимые, вы только посмотрите
на наши лица!
Борис Рыжий
-
и еще одно
7 ноября
…До боли снежное и хрупкое
сегодня утро, сердце чуткое
насторожилось, ловит звуки.
Бело пространство заоконное —
мальчишкой я врывался в оное
в надетом наспех полушубке.
В побитом молью синем шарфике
я надувал цветные шарики.
…Звучали лозунги и речи…
Где песни ваши, флаги красные,
вы сами, пьяные, прекрасные,
меня берущие на плечи?
Борис Рыжий
-
просто мне этот абзац не вкатывает. и я его купировал у великого поэта.
Интересно. Я бы, пожалуй, тоже не согласился с мыслью, там выраженной. Но отгрызать бы не стал. Уж больно здорово сказано.
-
Я - Женщина, и значит я - Актриса,
Во мне сто лиц и тысяча ролей.
Я - Женщина, и значит я - Царица,
Возлюбленная всех земных царей.
Я - Женщина, и значит я - Рабыня,
Познавшая солёный вкус обид.
Я - Женщина, и значит я - пустыня,
Которая тебя испепелит.
Я - Женщина. Сильна я поневоле, но, знаешь, даже
Если жизнь - борьба,
Я - Женщина, я слабая до боли,
Я - Женщина и значит я - Судьба.
Я - Женщина. Я просто вспышка страсти,
Но мой удел - терпение и труд.
Я - Женщина. Я то большое счастье,
Которое совсем не берегут.
Я - Женщина, и этим я опасна,
Огонь и лёд навек во мне одной.
Я - Женщина, и значит я прекрасна
С младенчества до старости седой.
-
КИНЕМАТОГРАФ
Это город. Еще рано. Полусумрак, полусвет.
А потом на крышах солнце, а на стенах еще нет.
А потом в стене внезапно загорается окно.
Возникает звук рояля. Начинается кино.
И очнулся, и качнулся, завертелся шар земной.
Ах, механик, ради бога, что ты делаешь со мной!
Этот луч, прямой и резкий, эта света полоса
заставляет меня плакать и смеяться два часа,
быть участником событий, пить, любить, идти на дно...
Жизнь моя, кинематограф, черно-белое кино!
Кем написан был сценарий? Что за странный фантазер
этот равно гениальный и безумный режиссер?
Как свободно он монтирует различные куски
ликованья и отчаянья, веселья и тоски!
Он актеру не прощает плохо сыгранную роль -
будь то комик или трагик, будь то шут или король.
О, как трудно, как прекрасно действующим быть лицом
в этой драме, где всего-то меж началом и концом
два часа, а то и меньше, лишь мгновение одно...
Жизнь моя, кинематограф, черно-белое кино!
Я не сразу замечаю, как проигрываешь ты
от нехватки ярких красок, от невольной немоты.
Ты кричишь еще беззвучно. Ты берешь меня сперва
выразительностью жестов, заменяющих слова.
И спешат твои актеры, все бегут они, бегут -
по щекам их белым-белым слезы черные текут.
Я слезам их черным верю, плачу с ними заодно...
Жизнь моя, кинематограф, черно-белое кино!
Ты накапливаешь опыт и в теченье этих лет,
хоть и медленно, а все же обретаешь звук и цвет.
Звук твой резок в эти годы, слишком грубы голоса.
Слишком красные восходы. Слишком синие глаза.
Слишком черное от крови на руке твоей пятно...
Жизнь моя, начальный возраст, детство нашего кино!
А потом придут оттенки, а потом полутона,
то уменье, та свобода, что лишь зрелости дана.
А потом и эта зрелость тоже станет в некий час
детством, первыми шагами тех, что будут после нас
жить, участвовать в событьях, пить, любить, идти на дно...
Жизнь моя, мое цветное, панорамное кино!
Я люблю твой свет и сумрак - старый зритель, я готов
занимать любое место в тесноте твоих рядов.
Но в великой этой драме я со всеми наравне
тоже, в сущности, играю роль, доставшуюся мне.
Даже если где-то с краю перед камерой стою,
даже тем, что не играю, я играю роль свою.
И, участвуя в сюжете, я смотрю со стороны,
как текут мои мгновенья, мои годы, мои сны,
как сплетается с другими эта тоненькая нить,
где уже мне, к сожаленью, ничего не изменить,
потому что в этой драме, будь ты шут или король,
дважды роли не играют, только раз играют роль.
И над собственною ролью плачу я и хохочу.
То, что вижу, с тем, что видел, я в одно сложить хочу.
То, что видел, с тем, что знаю, помоги связать в одно,
жизнь моя, кинематограф, черно-белое кино!
* * *
Как зарок от суесловья, как залог
и попытка мою душу уберечь,
море входит в эту книгу между строк:
его говор, его горечь, его речь.
Не спросившись, разрешенья не спросив
вместе с солнцем, вместе с ветром на паях,
море входит в эту книгу, как курсив,
как случайные пометки на полях.
Как пометки эти дюны, эта даль,
этих сосен уходящих полукруг.
Море входит в книгу, как деталь,
всю картину изменяющая вдруг.
Всю картину своим гулом окатив,
незаметно проступая между строк,
море входит в эту книгу, как мотив
бесконечности и судеб, и дорог.
Бесконечны эти дюны, этот бор,
эти волны, эта темная вода.
Где мы виделись когда-то? Nevermore.
Где мы встретимся с тобою? Никогда.
Это значит, что бессрочен этот срок,
это время не беречься, а беречь.
Это северное море между строк,
его говор, его горечь, его речь.
Это север, это северные льды
сосен северных негромкий разговор.
Голос камня, голос ветра и воды,
голос птицы из породы nevermore.
(Ю. Левитанский)
-
Тут что-то сам сочинил почему-то зачем-то
"Может быть завтра
А может быть
Никогда.
Я забуду
И может быть
Навсегда"
2011.11.10
-
Прочитав, Ваше, Lao Youzi стихотворение вспомнилась песня Ирины Круг
Может быть не теперь, вероятно потом
Мы друг другу уступим этот мир целиком.
Одиночество - зверь притаилось внутри.
"Абонент недоступен" две недели, почти.
Любить не страшно, страшно ждать
Забыть не важно - важно знать,
Когда гасили в окнах свет
Тебя любили или нет.
Как нечаянный гость растворяются дни
Никого не разбудят сообщения мои.
Ничего не сбылось: ни "привет", ни "пока",
Одинокие люди ожидают звонка.
-
С высоты прожитых лет могу сказать, что самые тяжелые вещи это:
ждать
думать
в Вашу тему:
Я люблю сжигать свои стихи.
Они сухи - и хорошо горят.
Как осенние листья.
От них остается черный пепел.
Это - кристалл одиночества.
И я макаю в него кисть,
И вновь пишу стихи.
Которые я люблюсжигать.
(это стих еще 1991 года. так что ничего не ве чно под луной ;D и все проходяще и приходяще и проходяще и приходяще и проходяще... ;D ;D ;D
-
Я люблю сжигать свои стихи.
Они сухи - и хорошо горят.
Как осенние листья.
Это Ваше стихотворение я уже где-то читала на ВП.
А ждать надо только тех, кто вернется. В противном случае, это просто не имеет смысла. Ну, можно конечно предположить, что напрасное ожидание полезно для развития каких-нибудь особенных качеств души, но на мой более молодой взгляд есть способы самосовершенствования погуманнее. Хотя вопрос это спорный...
-
1. наверное Вам действительно трудно - Вы думаете ;D
2. (Это Ваше стихотворение я уже где-то читала на ВП). А все, как сказал японист Саша Кузнецов, уже давно спето группой пинк флойд.
-
Полжизни мы теряем из-за спешки,
Спеша,не замечаем мы подчас
Ни лужицы на шляпке сыроежки,
Ни боли в глубине любимых глаз.
И лишь,как говорится,на закате,
Средь суеты,в плену успеха,вдруг
Тебя безжалостно за горло схватит
Холодными ручищами испуг:
Жил на бегу,за призраком в погоне,
В сетях забот и неотложных дел,
А может,главное и проворонил,
А может,главное и проглядел...
-
Юрий Левитанский
Каждый выбирает для себя
женщину, религию, дорогу.
Дьяволу служить или пророку -
каждый выбирает для себя.
Каждый выбирает по себе
слово для любви и для молитвы.
Шпагу для дуэли, меч для битвы
каждый выбирает для себя.
Каждый выбирает по себе.
Щит и латы, посох и заплаты,
меру окончательной расплаты
каждый выбирает по себе.
Каждый выбирает для себя.
Выбираю тоже - как умею.
Ни к кому претензий не имею.
Каждый выбирает для себя.
-
Юргис Балтрушайтис
НА ПОЛЕ ВАТЕРЛОО
Склонись с тоскою всякое чело —:
Пасется Мир в равнине Ватерлоо!
Где до небес рычал сраженный лев,
Стоят теперь корыто, ясли, хлев,
Шумит трава, и, в час иных забот,
Проходит плуг, и бродит мелкий скот...
Где грозно смерть гнала свою метель,
Теперь пастух поет в свою свирель...
Что в гордом сне замыслил Человек,
Смела гроза, суровый меч рассек!
Что ж, сердце, с болью мечешься в груди!
Тужи, но знай — Пустыня впереди...
Умолкнет в мире всякая молва...
На все прольет свой скорбный шум трава,
Склонив к покою каждое крыло —
Как этот мир в равнине Ватерлоо!
http://www.litera.ru/stixiya/authors/baltrushajtis.html
-
Арсений Тарковский
ЗВЕЗДНЫЙ КАТАЛОГ
До сих пор мне было невдомек -
Для чего мне звездный каталог?
В каталоге десять миллионов
Номеров небесных телефонов,
Десять миллионов номеров
Телефонов марев и миров,
Полный свод свеченья и мерцанья,
Список абонентов мирозданья.
Я-то знаю, как зовут звезду,
Я и телефон ее найду,
Пережду я очередь земную,
Поверну я азбуку стальную:
- А-13-40-25.
Я не знаю, где тебя искать.
Запоет мембрана телефона:
- Отвечает альфа Ориона.
Я в дороге, я теперь звезда,
Я тебя забыла навсегда.
Я звезда - денницына сестрица,
Я тебе не захочу присниться,
До тебя мне дела больше нет.
Позвони мне через триста лет.
Арсений Тарковский. Стихотворения и поэмы.
Поэзия XX века.
Москва: Профиздат, 1998.
-
Автор, молодой писатель Роман Файзуллин.
а у вас улыбки
только не светло
золотые рыбки
превратились в зло
золотая осень
золотые клятвы
всё уходит просто
не вернуть обратно
а у нас
а у нас
стул верёвка мыло
просто кто-то жизнь не спас
и земля остыла
-
по моему это СТАРЫЙ писатель
а молодой,это вот этот:
Я сразу смазал карту будня,
плеснувши краску из стакана;
я показал на блюде студня
косые скулы океана.
На чешуе жестяной рыбы
прочел я зовы новых губ.
А вы
ноктюрн сыграть
могли бы
на флейте водосточных труб?
1913
-
У МЕНЯ ЕСТЬ ОДНА ДАВНЯЯ И ОЧЕНЬ ЗАВЕТНАЯ МЕЧТА-
Посетить Москву.
-
В. Набоков
Живи. Не жалуйся, не числи
Ни лет минувших, ни планет,
И стройные сольются мысли,
В ответ единый: смерти нет.
Будь милосерден. Царств не требуй.
Всем благодарно дорожи.
Молись – безоблачному небу
И василькам в волнистой ржи.
Не презирая грез бывалых,
Старайся лучшее создать.
У птиц, у трепетных и малых,
учись, учись благословлять.
-
Я рисовал и писал так много,
Мои сломанные, истертые кисти нагромоздились
подобно могильному холму.
Но что доброго принесло это миру?
О, мои кисти! Мои кисти!
Я был бы рад разделить вашу судьбу.
/齐白石/
-
МАЛЕНЬКИЙ ПРУД
Пруд перед моим домом голубой и чистый.
Но у меня нет желания пользоваться им для рыбалки и пропитания.
Маленькие рыбки, по-видимому, знают, о чем я думаю.
И безмятежно плавают, будто никого нет вблизи.
/ 齐白石/
-
МЫШКЕ, ВОРУЮЩЕЙ МАСЛО
Мой масляный светильник такой тусклый, что вызывает досаду.
А ты будешь прибегать каждую ночь, чтобы воровать масло.
Я не смогу писать стихи в темноте.
Моя живопись, увы, не дает столько выручки,
Чтобы я смог купить необходимое масло.
/ 齐白石/
-
* * *
…а снег взмывает, тая, такой простой на вид.
До самого китая он, верно, долетит.
Там музыка, и танцы, и акварельный сад.
Там добрые китайцы на веточках сидят.
Метель ли завывает, взрывается звезда –
воркуют, не свивают надежного гнезда.
Под снегом гнутся ветки, уходит жизнь, ворча.
Фарфоровые предки, безмолвная свеча.
Крестьянин душит волка. Дрофу чиновник ест.
Должно быть, столько шелка в сугробах этих мест…
* * *
Голубые чашки – щелкнешь, запоют.
Добрые букашки чай с вареньем пьют.
Шесть глубоких плошек, самовар с трубой.
Блюдечки в горошек бледно-голубой.
Дачное, сосновое, влажный шум травы.
Кто-то ест вишневое, кто-то – из айвы,
из айвы с корицею, и с гвоздикой, да.
Девы белолицые, дамы, господа,
молодые нытики с кукишем в кармане.
Кто-то о политике, кто-то о романе
пожилого гения. Вечер удался.
В светлом настроении вся компания, вся
жизнь, плетни да сплетни, да чуть-чуть покоя…
Все одеты в летнее, светлое такое…
* * *
...Нет, мы здесь не одни - шарахаются тени
предшественников наших к подворотням,
свои стихи беспомощно твердя –
не заклинанье, а предупрежденье.
Что Александр? на все лады клянет
глобализацию, автомобили
и – Бог весть почему – велосипеды,
потом, смирясь, мягчеет, замечает
цветы Италии – на первом месте ирис,
сияющий и синий .
Николай,
воспев и розовый миндаль, и запах
тосканских трав, в историю ныряет,
созвездие имён употребляя:
«Савонарола», «Леонардо», «Алигьери».
А Михаил, распутный сибарит,
серьезного вообще не говорит.
Флоренция ему – лишь веточка мимозы
в петлице, сладкая игра, хрусталь, балкон,
апрель, безумие, одеколон,
и на рассвете – после всех объятий – слезы
блаженные.
Вот Алексей Сурков
в костюме мешковатом. Он, толков,
суров и вдохновеньем чудным полон,
в чужой стране, где пот рабочий солон,
сложил эклогу (мы так не смогли б)
Буонаротти, со словами вроде
«власть времени», «экстаз» и «холод глыб».
Все в мире повторится,
как уверял экклезиаст: и птица
над Понте Веккио (сорока), и несметные
щедроты юности, и нищета, и смертные
движения долота. Канва. Елена. Пяльцы
и мрамор – бывший мел, то есть углекислый кальций,
сплоченный временем, как ткань стиха –
изгнанием.
Душа моя глуха.
Искусства – чувство, Арно – лучезарно,
трепещет – блещет, город – ворот, тот
который поднимает, от красот
постылых отворачиваясь, житель
блокадного дождя.
А ветр бредет на север,
и дева просвещенная моя
смеется кошкам в окнах, каруселям
на площадях, и немудреный профиль
(носатый, в непомерном капюшоне)
знай чертит пальцами на пыльных стеклах
заброшенной скрипичной мастерской.
Бахыт Кенжеев.
-
Есенин С.
Грубым дается радость,
Нежным дается печаль.
Мне ничего не надо,
Мне никого не жаль.
Жаль мне себя немного,
Жалко бездомных собак,
Эта прямая дорога
Меня привела в кабак.
Что ж вы ругаетесь, дьяволы?
Иль я не сын страны?
Каждый из нас закладывал
За рюмку свои штаны.
Мутно гляжу на окна,
В сердце тоска и зной.
Катится, в солнце измокнув,
Улица передо мной.
На улице мальчик сопливый.
Воздух поджарен и сух.
Мальчик такой счастливый
И ковыряет в носу.
Ковыряй, ковыряй, мой милый,
Суй туда палец весь,
Только вот с эфтой силой
В душу свою не лезь.
Я уж готов... Я робкий...
Глянь на бутылок рать!
Я собираю пробки -
Душу мою затыкать.
Иосиф Бродский
Лети отсюда, белый мотылек.
Я жизнь тебе оставил. Это почесть
и знак того, что путь твой недалек.
Лети быстрей. О ветре позабочусь.
Еще я сам дохну тебе вослед.
Несись быстрей над голыми садами.
Вперед, родной. Последний мой совет:
Будь осторожен там, над проводами.
Что ж, я тебе препоручил не весть,
а некую настойчивую грезу;
должно быть, ты одно из тех существ,
мелькавших на полях метемпсихоза.
Смотри ж, не попади под колесо
и птиц минуй движением обманным.
И нарисуй пред ней мое лицо
в пустом кафе. И в воздухе туманном.
-
Посмотрите, как это красиво
Когда все Будды сняли свои маски,
Когда их тела стали светом и исчезли,
Я посмотрел вокруг себя и ничего не увидел,
Потому что там ничего и не было
Никогда.
Когда все мантры, голоса и песни стали одним,
Блаженством.
И я посмотрел внутрь себя -
И не увидел там ничего,
Потому что там ничего не было,
Кроме танца пространства,
Никогда.
И в зеркале не было моего отражения,
И самого зеркала не было,
Я сам стал зеркалом,
И люди смотрели в него, и их эго дрожало,
Боясь потерять себя навсегда.
О, если бы они знали, что эго нет, и не было
Никогда.
И женщины думали, что любят меня,
И я не мог им ответить – они любили
Не меня, а свои отражения в зеркале
Своего ума.
Так происходило всегда.
Происходило не происходя.
И мужчины думали, что ненавидят меня,
И я не мог драться с ними – они смотрели
На свои отражения, и вызывали на бой
Самих себя в зеркале
Своего ума.
Так происходило всегда.
Происходило не происходя.
И когда все это происходило в зеркале моего ума,
Я смеялся, я не мог не смеяться,
И пространство смеялось вместе со мной,
И смеясь об одном, мы сливались,
И я не мог понять, где эта грань
Между мной и пространством.
Пока не увидел, что это только ограничение в моем уме -
Разницы между мной и пространством
Нет и не было
Никогда.
И все стало возможно,
И к этому не нужно было идти,
Пытаться что-то делать, кем-то быть.
Казалось, что это произошло само собой,
Но, как и все в этом мире, это имело причину.
И я вижу, какой путь прошло мое тело
В пространстве наших умов,
Прежде чем все произошло, и пространство засияло.
Но это не похоже ни на что
И это происходит, не происходя.
Прямо сейчас.
В пространстве наших умов.
Посмотрите, как это красиво.
Александр Авраменко
(http://lossofsoul.com/author/sensations.htm#III)
-
Любовь.
И. Бродский.
я дважды пробуждался этой ночью
и брел к окну , и фонари в окне ,
обрывок фразы, сказанной во сне,
сводя на нет, подобно многоточью
не приносили утешенья мне.
Ты снилась мне беременной, и вот,
проживши столько лет с тобой в разлуке,
я чувствовал вину свою, и руки,
ощупывая с радостью живот,
на практике нашаривали брюки
и выключатель. И бредя к окну ,
я знал, что оставлял тебя одну
там, в темноте, во сне, где терпеливо
ждала ты, и не ставила в вину,
когда я возвращался, перерыва
умышленного. Ибо в темноте -
там длится то, что сорвалось при свете.
Мы там женаты, венчаны, мы те
двуспинные чудовища, и дети
лишь оправданье нашей наготе
в какую-нибудь будущую ночь
ты вновь придешь усталая, худая,
и я увижу сына или дочь,
еще никак не названных - тогда я
не дернусь к выключателю и прочь
руки не протяну уже, не вправе
оставить вас в том царствии теней,
безмолвных, перед изгородью дней,
впадающих в зависимость от яви,
с моей недосягаемостью в ней.
Февраль 1971
-
Кэти Флинн, пожилая торговка воспоминаниями, обходительна и картава.
Ее лавочка от меня через три квартала, до ремонта велосипедов и там направо.
Свой товар Кэти держит в высоких железных банках и называет его "отрава".
Моя мать ходила к ней по субботам за пыльной баечкой об отце или о моем непутевом братце,
О своих семнадцати и влюбленном канадце, полковнике авиации,
Или том, что мне десять, я научился свистеть и драться
И стреляю водой из шприца в каждого несчастного домочадца
Когда я был остряк и плут, кучерявый отличник, призер ежегодных гонок,
Я смеялся над Кэти Флинн, хотя хлеб ее, в общем, горек.
А сегодня мне сорок семь, я вдовец, профессор и алкоголик.
Все воспоминанья - сухая смесь, растираешь пальцами, погружаешь лицо в ладони,
И на сорок минут ты в той самой рубашке, и тем июлем, на том же склоне,
С девушкой в цветном балахоне, маленькие колени, -
Только на общем плане.
Моя радость смеялась, будто была за смертью и никогда ее не боялась.
Словно где-то над жизнью лестница, что выводит на верхний ярус.
Кэти Флинн говорит: "Сэг', вы доведете себя до пг'иступа", и я вдруг ощущаю старость.
И ухмыляюсь.
Вера Полозкова.
-
Когда-то я стану старенькой,
Седой и корявой старушкой
В засаленном старом фартучке,
С привязанной к попе подушкой.
И, ползая неуверенно,
Себе помогая клюшкой…
Нет, нет, я совсем не уверена,
Что буду такой старушкой.
С зажатой в зубах сигареткой,
С блестящей сережкой в ухе
Я буду старой КОКЕТКОЙ
На зависть другим старухам!!!
Я буду внучке - подружкой,
А внуку - партнершей в танце.
Я буду смотреть порнушку
И сочинять романсы.
Я расскажу своим внукам,
Пока им еще неизвестно,
Что жизнь - занятная штука,
Что жить - это так интересно!
Я их научу смеяться -
В голос, а не украдкой.
Я их научу держаться
За жизнь ЭТУ мертвой хваткой.
И как-то снежной зимою,
Свой коньячок попивая,
Устало глаза прикрою,
Скажу: «Неплохо жила я».
-
王維《過香積寺》
不知香積寺，數里入雲峰。
古木無人徑，深山何處鍾。
泉聲咽危石，日色冷清松。
薄暮空潭曲，安禪制毒龍。
Ван Вэй
ПРОХОЖУ МИМО ХРАМА
«СОБРАВШИХСЯ БЛАГОВОНИЙ»
Не знаю, где стоит в горах
Сянцзиский храм. Но на утёс
Я восхожу, и путь мой кос
Меж круч в туманных облаках.
Деревья древние вокруг...
Здесь нет тропинок.
Между скал
Далёкий колокола звук
В глуши откуда-то восстал.
За страшным камнем скрыт, ручей
Своё журчанье проглотил.
За тёмною сосною пыл
Остужен солнечных лучей.
Пуста излучина прудка,
Где дымка сумерек легка;
И созерцаньем укрощён
Точивший яд былой дракон.
Перевод Ю. К. Щуцкого, 1923
-
王安石《梅花》
墙角数枝梅
凌寒独自开
遥知不是雪
为有暗香来
Ван Ань-ши
МЭЙХУА
В углу стены безлиственная мэйхуа.
Стоит в цвету, хотя ещё холода.
Легко узнаю - не снег на ветвях лежит:
От них ко мне доносится аромат.
Перевод А. Сергеева
-
白居易《池上》
山僧对棋坐
局上竹阴清
映竹无人见
时闻下子声
Бо Цзюй-и
НА ОЗЕРЕ
Буддийский отшельник сидит за игральной доской.
На шахматном поле бамбука отчетлива тень.
В бамбуковой роще монаха не видит никто,
Лишь изредка слышен фигур опускаемых стук.
Перевод Л. Эйдлина
-
于谦《石灰吟》
千锤万凿出深山
烈火焚烧若等闲
粉骨碎身全不怕
要留清白在人间
Юй Цянь
ВОСПЕВАЮ ИЗВЕСТЬ
Тысячи ударов по долоту нужны,
чтоб известняк извлечь.
Обычной известью станет камень,
если его обжечь.
Известь дробят, измельчают в прах, -
она ничего не боится:
Хочет даже среди людей
чистоту белизны сберечь.
-
Убитую у сквера
Припомнить не берусь я
По наколкам Вера
А по шрамам Дуся
Олег Григорьев
-
Игорь Иртеньев
Баллада о гордом рыцаре
За высоким за забором
Гордый рыцарь в замке жил,
Он на все вокруг с прибором
Без разбора положил.
Не кормил казну налогом,
На турнирах не блистал
И однажды перед Богом
Раньше времени предстал.
И промолвил Вседержитель,
Смерив взглядом гордеца:
— С чем явился ты в обитель
Вездесущего отца?
Есть каналы, по которым
До меня дошел сигнал,
Что ты клал на все с прибором.
Отвечает рыцарь: клал!
Клал на ханжеский декорум,
На ублюдочную власть
И ad finem seculorum*
Собираюсь дальше класть.
Сохранить рассудок можно
В этой жизни только так,
Бренна плоть, искусство ложно,
Страсть продажна, мир — бардак.
Не привыкший к долгим спорам,
Бог вздохнул: ну что ж, иди,
Хочешь класть на все с прибором,
Что поделаешь, клади.
Отпускаю, дерзкий сыне,
Я тебе гордыни грех,
С чистой совестью отныне
Можешь класть на все и всех.
И на сем визит свой к Богу
Гордый рыцарь завершил
И в обратную дорогу,
Помолившись, поспешил.
И в земной своей юдоли
До седых дожив годов,
Исполнял он Божью волю,
Не жалеючи трудов.
1991
* До скончания веков. (лат)
-
Бо Цзюй-и
СПРАШИВАЮ У ДРУГА
Посадил орхидею, но полыни я не сажал.
Родилась орхидея, рядом с ней родилась полынь.
Неокрепшие корни так сплелись, что вместе растут.
Вот и стебли и листья появились уже на свет.
И душистые стебли, и пахучей травы листы
С каждым днем, с каждой ночью набираются больше сил.
Мне бы выполоть зелье, - орхидею боюсь задеть.
Мне б полить орхидею, - напоить я боюсь полынь.
Так мою орхидею не могу я полить водой.
Так траву эту злую не могу я выдернуть вон.
Я в раздумье: мне трудно одному решенье найти.
Ты не знаешь ли, друг мой, как в несчастье моем мне быть?
Перевод Л. Эйдлина
-
高启《得家书》
未读书中语，忧怀已觉宽。
灯前看封箧，题字有平安。
Гao Ци
ПОЛУЧИЛ ПИСЬМО ИЗ ДОМУ
Письмо от родных
еще не успел прочитать,
Но стало спокойней,
не мучаюсь больше тоской —
Под лампою тусклой
на конверте увидел печать,
Начертаны знаки
«дома мир и покой».
Перевод И. Смирнова
袁中平古琴演奏長亭怨慢
http://www.youtube.com/watch?v=RjPmTTCQvbM&feature=related
-
王維《萍池》
春池深且廣，
會待輕舟回。
靡靡綠萍合，
垂楊掃復開。
Ван Вэй
ПРУД, ЗАРОСШИЙ РЯСКОЙ
Пруд обширен. Челн под веслом кормовым
Вот-вот причалит, колеблет влажную гладь.
Лениво-лениво сомкнется ряска за ним.
Плакучая ива ее разгонит опять.
Перевод Арк. Штейнберга
-
Влюбленный Мандельштам.
Мастерица виноватых взоров,
Маленьких держательница плеч!
Усмирен мужской опасный норов,
Не звучит утопленница-речь.
Ходят рыбы, рдея плавниками,
Раздувая жабры: на, возьми!
Их, бесшумно охающих ртами,
Полухлебом плоти накорми.
Мы не рыбы красно-золотые,
Наш обычай сестринский таков:
В теплом теле ребрышки худые
И напрасный влажный блеск зрачков.
Маком бровки мечен путь опасный.
Что же мне, как янычару, люб
Этот крошечный, летуче-красный,
Этот жалкий полумесяц губ?..
Не серчай, турчанка дорогая:
Я с тобой в глухой мешок зашьюсь,
Твои речи темные глотая,
За тебя кривой воды напьюсь.
Наша нежность — гибнущим подмога,
Надо смерть предупредить — уснуть.
Я стою у твердого порога.
Уходи, уйди, еще побудь.
1934
-
Бо Цзюй-и
Я СШИЛ СЕБЕ ТЕПЛЫЙ ХАЛАТ
Холст из Гуэй бел, точно свежий снег.
Вата из У нежнее, чем облака.
И холст тяжелый, и ваты взят толстый слой.
Сшили халат мне - вот уж где теплота!
Утром надену - и так сижу дотемна.
Ночью накроюсь - спокойно сплю до утра.
Я позабыл о зимних морозных днях:
Тело мое всегда в весеннем тепле.
Но как-то средь ночи меня испугала мысль.
Халат я нащупал, встал и заснуть не мог:
Достойного мужа заботит счастье других.
Разве он может любить одного себя?
Как бы добыть мне халат в десять тысяч ли,
Такой, чтоб укутать люд всех четырех сторон.
Тепло и покойно было бы всем, как мне,
Под нашим бы небом не мерз ни один бедняк!
Перевод Л. Эйдлина
-
* * *
абеляр элоизе вот что спешу напомнить
из пустого ковша порожнего не наполнить
если взять утомленных пеших в зной у колодца
то что было уже к тому и прибавится столько
только тем кто не станет пить вода достается
но умножится жажда тех в ком все пересохло
в честном диспуте праздную спесь одолеет самый
терпеливый и чистому сердцем весь мир отчизна
без труда обойдет капканы универсалий
кто стоит на торной дороге номинализма
ибо истина отпрыск упорства а не каприза
вот что следует помнить дитя мое элоиза
элоиза в ответ абеляру спасибо отче
я могла бы сама но у вас получилось четче
я вчера у часовни для вас собрала ромашки
потому что другого подарка найти не в силах
жалко мать-аббатисса нашла в рукаве рубашки
раньше было их больше но не таких красивых
и еще я писала по-гречески вам записку
но сестра донесла и велели впредь на латыни
а латынь проста не пристала такому риску
как нас жаль что мы перестали быть молодыми
раньше я гуляла и дальше к ручью и вязу
там теперь собаки с мусорных куч с цепи ли
иногда я плачу но это проходит сразу
ваши мудрые письма меня почти исцелили
если трезво взглянуть пожилые ведь тоже люди
даже если погасли глаза и обвисли груди
даже если рассудок прочь от беды и скуки
почему они что они сделали с нами суки
А. Цветков, 2006
-
Господи, не охнуть, не воздохнуть,
Дни летят в метельной круговерти
Жизнь – тропинка от рожденья к смерти
Смутный, скрытный, одинокий путь
Господи, не охнуть, не вздохнуть
Снег, и мы беседуем вдвоём
Как нам одолеть большую зиму
Одолеть её необходимо
Чтобы вновь весной услышать гром
Господи, спасибо, что живём
Мы выходим вместе в снегопад
И четыре оттиска за нами
Отпечатанные башмаками
Неотвязно следуют, следят
Господи, как я метели рад
Где же мои первые следы?
Занесло начальную дорогу
Заметёт остаток понемногу
Милостью отзывчивой судьбы
Господи, спасибо за подмогу
Эльдар Рязанов
-
Что нужно сердцу моему,
чтоб быть счастливым? Так немного...
Люблю зверей, деревья, Бога,
и в полдень луч, и в полночь тьму.
И на краю небытия
скажу: где были огорченья?
Я пел, а если плакал я -
так лишь слезами восхищенья...
Набоков Владимир Владимирович (1921—1977)
-
Я не люблю фатального исхода.
От жизни никогда не устаю.
Я не люблю любое время года,
Когда веселых песен не пою.
Я не люблю открытого цинизма,
В восторженность не верю, и еще,
Когда чужой мои читает письма,
Заглядывая мне через плечо.
Я не люблю, когда наполовину
Или когда прервали разговор.
Я не люблю, когда стреляют в спину,
Я также против выстрелов в упор.
Я ненавижу сплетни в виде версий,
Червей сомненья, почестей иглу,
Или, когда все время против шерсти,
Или, когда железом по стеклу.
Я не люблю уверенности сытой,
Уж лучше пусть откажут тормоза!
Досадно мне, что слово "честь" забыто,
И что в чести наветы за глаза.
Когда я вижу сломанные крылья,
Нет жалости во мне и неспроста —
Я не люблю насилье и бессилье,
Вот только жаль распятого Христа.
Я не люблю себя, когда я трушу,
Досадно мне, когда невинных бьют,
Я не люблю, когда мне лезут в душу,
Тем более, когда в нее плюют.
Я не люблю манежи и арены,
На них мильон меняют по рублю,
Пусть впереди большие перемены,
Я это никогда не полюблю.
Владимир Высоцкий
-
Приговор народа.
Штыки охраны — мы в Октябрьском зале
Судейский стол, сталь прокурорских фраз
"Так значит, сколько вы у немцев взяли,
Чтоб Родину продать в который раз?"
И злость в глазах блеснула и погасла,
И подсудимые не смотрят в зал.
"Да, мы стекло подмешивали в масло!"
"Да, Горького убить я приказал!"
"Я деньги брал за шпионаж в рейхсвере",
Террор, вредительство, измена, яд!
Они сидят как пойманные звери,
Они по очереди говорят:
Чернов, Ягода, Розенгольц, Бухарин.
И вот уж тают лиц людских черты —
Чудовищные, дьявольские хари
Перед собой невольно видишь ты.
-
О Боже мой, благодарю
За то, что дал моим очам
Ты видеть мир, Твой вечный храм,
И ночь, и волны, и зарю...
Пускай мученья мне грозят, —
Благодарю за этот миг,
За все, что сердцем я постиг,
О чем мне звезды говорят...
Везде я чувствую, везде
Тебя, Господь, — в ночной тиши,
И в отдаленнейшей звезде,
И в глубине моей души.
Я Бога жаждал — и не знал;
Еще не верил, но, любя,
Пока рассудком отрицал, —
Я сердцем чувствовал Тебя.
И Ты открылся мне: Ты — мир.
Ты — все. Ты — небо и вода,
Ты — голос бури, Ты эфир,
Ты — мысль поэта, Ты — звезда...
Пока живу — Тебе молюсь,
Тебя люблю, дышу Тобой,
Когда умру — с Тобой сольюсь,
Как звезды с утренней зарей.
Хочу, чтоб жизнь моя была
Тебе немолчная хвала.
Тебя за полночь и зарю,
За жизнь и смерть — благодарю!..
Дмитрий Мережковский
-
Чужой язык попробуй на язык.
Глотни его прозрачные азы,
Пей из строки, как будто из ковша,
Следя, как наполняется душа.
Сравни слова и рифмы подровняй,
И слоги, будто капельки, роняй.
Потом заметишь: ты в чужой судьбе,
Как в хате, долго снившейся тебе.
Отныне печь, окно, ведро воды
С закрытыми глазами находи.
А коль беда шатнет ее порог,
Твое перо поспорит с топором.
И вдруг валы взметнет под облака
Морская ширь родного языка!
Резвись, как веселящийся дельфин:
Ведь каждый твой нырок и каждый финт
Оправдан будет, щедро пощажен
Спряженьем, наклоненьем, падежом.
Здесь все пути и берега - твои:
Безумствуй, наслаждайся и твори.
Но, точно вздох, услышь издалека
Ревнивый зов чужого языка.
Майя Борисова
-
Женщина средних лет идет мимо пруда лотосов,
С подобранными волосами, она тайно вздыхает.
Она долго размышляет и смотрит на воду,
Это не место, чтобы причесывать волосы.
Вчера листья лотосов были зелеными, сегодня - они желты.
Когда они зелены, то пруд может служить зеркалом.
Когда желты, вся ясность [воды] исчезает.
Ци Бай-ши
-
Смеюсь над собой.
Какая польза от официального звания?
Я владею моим искусством, и [мне] этого достаточно.
Гравируя до позднего вечера, я забываю о сне.
Я занимаюсь каллиграфией вместо того, чтобы прислуживать Двору.
...Я живу своим собственным трудом, а не за счет народа.
Я не слепой, и мои руки все еще ловкие;
И я смеюсь над собой, что я такой старый чудак.
Ци Бай-ши
-
Сонеты Данте Габриэля Россетти http://www.netslova.ru/vlanes/r_sonnets.html
Сонет XII.
Прогулка влюблённых
Спит изгородь во вьющихся цветах.
Июньский день. К руке скользит рука.
Простор. На лицах трепет ветерка.
Шептанье ивы тонет в небесах
Бездонных. Отраженье глаз в глазах.
Лучась над летним полем, облака
Ласкают души, нежных два цветка,
Раскрытые в улыбках и словах.
Они идут, касаются едва,
Под сердцем слыша дрожь одной струны,
Их помыслы лишь сердцу отданы
Любви - она всегда для них права:
Так, пенясь, дышит неба синева
На синеве не вспененной волны.
-
За невлюбленными людьми
Любовь идет, как привиденье.
И перед призраком любви
Попытка бить на снисхожденье -
Какое заблужденье!
Любви прозрачная рука
Однажды так сжимает сердце,
Что розовеют облака
И слышно пенье в каждой дверце.
За невлюбленными людьми
Любовь идет, как привиденье.
Сражаться с призраком любви,
Брать от любви освобожденье -
Какое заблужденье!
Все поезда, все корабли
Летят в одном семейном круге.
Они - сообщники любви,
Ее покорнейшие слуги.
Дрожь всех дождей,
Пыль всех дорог,
Соль всех морей,
Боль всех разлук -
Вот ее кольца,
Кольца прозрачных рук,
Крыльев прозрачных свет и звук.
За невлюбленными людьми
Любовь идет, как привиденье.
В словах любви, в слезах любви
Сквозит улыбка возрожденья,
Улыбка возрожденья...
И даже легче, может быть,
С такой улыбкой негасимой
Быть нелюбимой, но любить,
Чем не любить, но быть любимой.
Дрожь всех дождей,
Пыль всех дорог,
Соль всех морей,
Боль всех разлук -
Вот ее кольца,
Кольца прозрачных рук,
Крыльев прозрачных свет и звук.
*****
Офелия плывет
в дремучих травах сизых,
и ангелы на ней
стрекозами дрожат
и зеркальца над ней
серебряные держат,
чтоб видела она,
как милосердна жизнь,
как все-таки нежна,
и внемлет нашим просьбам,
и не бросает нас,
когда бросают все,
и терпеливо ждет,
останемся ли живы,
и справедлива к нам,
оставшимся в живых.
А память — воздух, свет,
эфир воспламененный,
вселенский шелкопряд,
соткавший сам себя.
А камень бирюза —
лишь кости голубые,
всего лишь косточки
умерших от любви.
Юнна Мориц
-
Бо Цзюй-и
Я СШИЛ СЕБЕ ТЕПЛЫЙ ХАЛАТ
白居易《新制布裘》
桂布白似雪，吴绵软于云。
布重绵且厚，为裘有余温。
朝拥坐至暮，夜覆眠达晨。
谁知严冬月，支体暖如春。
中夕忽有念，抚裘起逡巡。
丈夫贵兼济，岂独善一身。
安得万里裘，盖裹周四垠？
稳暖皆如我，天下无寒人。
-
落花
纷，纷，纷，纷，纷，纷，...
惟落花委地无言兮，化作泥尘;
寂，寂，寂，寂，寂，寂，...
何春光长逝不归兮，永绝消息。
忆春风之日暝，芬菲菲以争妍；
既乘荣以发秀，倏节易而时迁。
春残，览落红之辞枝兮，伤花事其阑珊；
已矣!春秋其代序以递嬗兮，俯念迟暮。
荣枯不须臾，盛衰有常数；
人生之浮华若朝露兮，泉壤兴衰；
朱华易消歇，青春不再来。
-
Лу Ю
В НАЧАЛЕ ОСЕНИ НАПИСАЛ СТИШКИ НА РИФМУ:
«СТАРИК У ОКНА ДОЖИВАЕТ ПОСЛЕДНИЕ ДНИ.
К СТАРЫМ ДЕРЕВЬЯМ ОСЕНЬ ЯВИЛАСЬ ВДРУГ»
Всяк о себе думает в наши дни.
По этой причине столько несчастий вокруг.
Тот, кто не делит мир на «я» и «они»,
Тот в этом мире мой друг.
Ван Вэй
ПРОВОЖАЮ ЦЮ ВЭЯ, КОТОРЫЙ,
ПРОВАЛИВШИСЬ НА ЭКЗАМЕНАХ,
ВОЗВРАЩАЕТСЯ К СЕБЕ ЦЗЯНДУН
-
Я странствую сквозь Млечный Путь,
Души моей огонь горит во тьме Вселенной,
В галактиках свой след я оставляю
И посыпаю звездной пылью ночь.
Плыву я сквозь бушующее море -
Пространства, времени и звездной пыли,
Свободный, я по Космосу кружу,
В уме моем - ничто.
И вспыхиваю я огнем в ночи,
Лучами света небо освещая,
Сияньем белым омываю я пределы
Туманности великой, бесконечной,
И первозданную я ощущаю силу,
И слышу гармоничные напевы,
Стремясь душой к далекому светилу
И уплывая от него обратно
К вместилищу своей души.
О, эти Света дивные пространства!
Проходит он сквозь мир людей обычный,
Его поя нектаром совершенства.
И открывается мне План великий,
Который направляет руку
Судьбы и, небеса возжегши,
Смысл придает движению Земли
и цель на ней людскому пребыванью.
Феликс Блисс, Турия.
-
На окраинах, там, за заборами,
За крестами у цинковых звезд,
За семью-семьюстами запорами
И не только за тяжестью верст,
А за всею землею неполотой,
За салютом ее журавлей,
За Россией, как будто не политой
Ни слезами, ни кровью моей.
Там, где впрямь у дороги непройденной
На ветру моя юность дрожит,
Где-то близко холодная Родина
За Финляндским вокзалом лежит,
И смотрю я в пространства окрестные
Напряженно, до боли уже,
Словно эти весы неизвестные
У кого-то не только в душе.
Вот иду я, парадные светятся,
За оградой кусты шелестят,
Во дворе Петропавловской крепости
Тихо белые ночи сидят.
Развивается бледное облако,
Над мостами плывут корабли,
Ни гудка, ни свистка и ни окрика
До последнего края земли.
Иосиф Бродский
-
Stop all the clocks, cut off the telephone,
Prevent the dog from barking with a juicy bone,
Silence the pianos and with muffled drum
Bring out the coffin, let the mourners come.
Let aeroplanes circle moaning overhead
Scribbling on the sky the message He Is Dead,
Put crepe bows round the white necks of the public doves,
Let the traffic policemen wear black cotton gloves.
He was my North, my South, my East and West,
My working week and my Sunday rest,
My noon, my midnight, my talk, my song;
I thought that love would last for ever: I was wrong.
The stars are not wanted now: put out every one;
Pack up the moon and dismantle the sun;
Pour away the ocean and sweep up the wood.
For nothing now can ever come to any good.
***
Часы останови, забудь про телефон
И бобику дай кость, чтобы не тявкал он.
Накрой чехлом рояль; под барабана дробь
И всхлипыванья пусть теперь выносят гроб.
Пускай аэроплан, свой объясняя вой,
Начертит в небесах "Он мертв" над головой,
И лебедь в бабочку из крепа спрячет грусть,
Регулировщики - в перчатках черных пусть.
Он был мой Север, Юг, мой Запад, мой Восток,
Мой шестидневный труд, мой выходной восторг,
Слова и их мотив, местоимений сплав.
Любви, считал я, нет конца. Я был не прав.
Созвездья погаси и больше не смотри
Вверх. Упакуй луну и солнце разбери,
Слей в чашку океан, лес чисто подмети.
Отныне ничего в них больше не найти.
W. H. Auden (пер. И. Бродского)
-
Людей стало много-много,
Надо было спасаться.
Собрал сухарей я в дорогу,
И посох взял, опираться.
— Когда вернешься? — спросила мама.
— Когда людей станет мало.
Олег Григорьев
-
И. Бродский
Я всегда твердил, что судьба - игра.
Что зачем нам рыба, раз есть икра.
Что готический стиль победит, как школа,
как способность торчать, избежав укола.
Я сижу у окна. За окном осина.
Я любил немногих. Однако - сильно.
Я считал, что лес - только часть полена.
Что зачем вся дева, раз есть колено.
Что, устав от поднятой веком пыли,
русский глаз отдохнет на эстонском шпиле.
Я сижу у окна. Я помыл посуду.
Я был счастлив здесь, и уже не буду.
Я писал, что в лампочке - ужас пола.
Что любовь, как акт, лишена глагола.
Что не знал Эвклид, что, сходя на конус,
вещь обретает не ноль, но Хронос.
Я сижу у окна. Вспоминаю юность.
Улыбнусь порою, порой отплюнусь.
Я сказал, что лист разрушает почку.
И что семя, упавши в дурную почву,
не дает побега; что луг с поляной
есть пример рукоблудья, в Природе данный.
Я сижу у окна, обхватив колени,
в обществе собственной грузной тени.
Моя песня была лишена мотива,
но зато ее хором не спеть. Не диво,
что в награду мне за такие речи
своих ног никто не кладет на плечи.
Я сижу у окна в темноте; как скорый,
море гремит за волнистой шторой.
Гражданин второсортной эпохи, гордо
признаю я товаром второго сорта
свои лучшие мысли и дням грядущим
я дарю их как опыт борьбы с удушьем.
Я сижу в темноте. И она не хуже
в комнате, чем темнота снаружи.
-
Люди Осени.
эпилог
Мальчик Том читает старый затёртый том
Про деревню, заключенную подо льдом
Про охотников, про ведьму, про сон и крик
Про богиню, про пожары и январи
Про тюрьму, где в каждом зале по сто ножей
Про чудовище в гараже.
Том читает, морщит лоб, потирает нос
Про ответ, что ищет парень на свой вопрос,
Про пирата, что пират, но и вроде бог
Про механика, часы и игру с судьбой
Про загадки, про заклятья и циркачей
Всё в таком ключе.
Он вздыхает, убирает рассказы в шкаф
Вот сошло бы, только не было бы душка
Этой патоки вот, сахара в серебре
Этой вялой демагогии кружевной
Этой старенькой дидактики, боже мой,
ох и бред.
С каждой буквой всё слащавей и всё грустней.
Ну, второй дисней.
Том идёт, его встречает реальный мир
С фонарями, тротуарами и людьми
Стайкой офисов и краскою на стекле
Институтом с перспективами в двадцать лет
Кандидатской диссертацией в тридцать лет
Крупной фирмой и доходами в сорок лет
Во дворе, где Том живёт, всё всегда кипит
Под качелей - тролль, в разломанной ванне - кит
На машине - гоблин, джинн - молчалив и сед
Они машут, если Том открывает дверь.
Он не видит, те смеются - ну что ж теперь
Вот такой сосед.
****
Самая важная памятка
всегда побеждает волк, которого ты кормишь
И от нас, чем мы старше, реже будут требовать крупных жертв
Ни измен, что по сердцу режут, ни прыжков из вулканных жерл,
Не заставят уйти из дома, поменять весь привычный быт,
Ни войны, ни глухого грома, ни тягучей дурной судьбы.
Нет, всё будет гораздо проще, без кошмаров и мыльных драм,
Будут тихими дни и ночи, будут сны без огня и драк
И закат в одеяньи алом будет спать на твоих плечах...
...Но готовься сражаться в малом - в самых крохотных мелочах.
Не влюбляйся в пустые вещи и не слушай чужую тьму,
Помни - часто ты сам тюремщик, что бросает себя в тюрьму,
Даже если не мысли - сажа, даже если не стон, а крик
Никогда не считай неважным то, что греет тебя внутри.
Знаешь, это сложней гораздо, путь нехожен, забыт, колюч
Каждый в сердце лелеет сказку, эта сказка - твой главный ключ
И неважно, что там с сюжетом, кто в ней дышит и кто живёт.
Просто помни, что только это может двигать тебя вперёд.
Будь спокойным, как пух и лучик, никогда не борись с людьми
Ты - часть мира: коль станешь лучше, значит этим меняешь мир
Мир велик и неодинаков, он маяк, но и он - свеча.
Если ты ожидаешь знака
Вот он, знак:
начинай
сейчас.
отсюда (http://www.diary.ru/~cheyzheon/?from=0)
-
По ту сторону облаков..
- Какие же пушистые сегодня облака-то!
Вот только далеко они – им не подняться к Раю...
Смотрите, самолёт из них выходит, как из ваты.
Эх, жаль – не стал я лётчиком, как дед мечтал, летая...
- А я не стал писателем... - А я не стал судьёю...
- А мне не быть актрисою – красивою, как мама...
- Ты называешь мамою? Она с тобой такое...!
- Я с ней всё время рядышком, и злости нет ни грамма.
- А я свою не «трогаю»...Забыла всё – и чЁрт с ней!
- О нет! Моя - всё кается... бедняжка, плачет в храме.
Причины были, видимо...Отец заставил – чёрствый...
Мне б плоть хоть на минуточку, чтоб лишь прижаться к маме.
- А я «хожу» за братиком – малыш такой забавный,
Весь конопатый, рыженький – Антошка «тили-тили»…
И всё ему прощается... Сейчас он в доме - главный...
Какой велосипед ему недавно подарили!
- А у моих родителей детей уже не будет...
Теперь вместо меня у них красивая собака...
А чем я хуже? Странные они, наверно, люди...
Но видел я, как папа мой однажды ночью плакал...
- Смотрите, у нас новенький – ревёт, как все - вначале...
Ну что ты? Тише, миленький, не принятый землёю...
- Забудешь... Успокоишься... - Меня на части рвали!
Ах, больно-то как, Господи! - Мы все прошли такое.
Нас всех когда-то предали, зарыв Любовь в могилу,
За то, что мы – не вовремя... случайно... да не в строчку...
Неужто на земле для нас местечка б не хватило?
Глотка водицы, солнышка, да хлебушка кусочка?
-
Птица ль стучится в чужое окно?
В жизни немало коллизий…
Можно лишь только устало вздохнуть:
от нас ничего не зависит…
В ярко горящих огнях казино;
Мерзнет старушка у храма;
И доживает свой век вдалеке
ставшая старенькой мама…
Жмутся дворняги ко входу в метро,
Ну, мы за них не в ответе…
И у ларьков матерятся легко
чьи-то подросшие дети…
Вечная серая вымерзлость лиц,
Хрупкая кажущесть судеб…
Можно привычно мимо пройти -
никто ни за что не осудит.
Время стекает с залатанных крыш
и ненаписанных писем…
Где-то в детдоме плачет малыш.
От нас ничего не зависит???
-
Среди других играющих детей
Она напоминает лягушонка.
Заправлена в трусы худая рубашонка,
Колечки рыжеватые кудрей
Рассыпаны, рот длинен, зубки кривы,
Черты лица остры и некрасивы.
Двум мальчуганам, сверстникам её,
Отцы купили по велосипеду.
Сегодня мальчики, не торопясь к обеду,
Гоняют по двору, забывши про неё,
Она ж за ними бегает по следу.
Чужая радость так же, как своя,
Томит её и вон из сердца рвётся,
И девочка ликует и смеётся,
Охваченная счастьем бытия
Ни тени зависти, ни умысла худого
Ещё не знает это существо.
Ей всё на свете так безмерно ново,
Так живо всё, что для иных мертво!
И не хочу я думать, наблюдая,
Что будет день, когда она, рыдая,
Увидит с ужасом, что посреди подруг
Она всего лишь бедная дурнушка!
Мне верить хочется, что сердце не игрушка,
Сломать его едва ли можно вдруг!
Мне верить хочется, что чистый этот пламень,
Который в глубине её горит,
Всю боль свою один переболит
И перетопит самый тяжкий камень!
И пусть черты её нехороши
И нечем ей прельстить воображенье, -
Младенческая грация души
Уже сквозит в любом её движенье.
А если это так, то что есть красота
И почему её обожествляют люди?
Сосуд она, в котором пустота,
Или огонь, мерцающий в сосуде?
-
Николай Майоров (1919 – 1942)
АВГУСТ
Я полюбил весомые слова,
просторный август, бабочку на раме
и сон в саду, где падает трава
к моим ногам неровными рядами.
Лежать в траве желтеющей у вишен,
у низких яблонь, где-то у воды,
смотреть в листву прозрачную
и слышать,
как рядом глухо падают плоды.
Не потому ль, что тени не хватало,
казалось мне, вселенная мала?
Движения замедленны и вялы,
во рту иссохло. Губы как зола.
Куда девать сгорающее тело?
Ближайший омут светел и глубок.
Пока трава на солнце не сгорела,
войти в него всем телом до предела
и ощутить подошвами песок!
И в первый раз почувствовать так близко
прохладное спасительное дно —
вот так, храня стремление одно,
вползают в землю щупальцами корни,
питая щедро алчные плоды
(а жизнь идёт!),— всё глубже и упорней
стремление пробиться до воды,
до тех границ соседнего оврага,
где в изобилье, с запахами вин,
как древний сок, живительная влага
ключами бьёт из почвенных глубин.
Полдневный зной под яблонями тает
на сизых листьях тёплой лебеды.
И слышу я, как мир произрастает
из первозданной матери — воды.
А еще вот это , но это уже совершенно иной стиль
Мне требуется операция на мозге!
Я становлюсь отвратительной, становлюсь скользкой,
Не могу говорить то что думаю, любить в прыжке над обрывом,
Нужно быть ухоженной, легкой, игривой,
Акрилово-гелевой, как мои ногти,
Они рвут, колготки , они меня портят-
Портят мне душу, вонзаясь – вонзаясь,
С наружи «шарман» – но я плачу слезами,
Плачу в шкафу от рывков литосферы-
В моей груди не осталось веры,
Не осталось ресурса для жертвы «во имя»
Я стала тенью – сменила имя .
Улыбаюсь улыбкой пластмассовой куклы
Рано быть умной и поздно быть глупой,
Быть состоявшейся и состоятельной,
Даже .........самостоятельно,
Посылать всех на ... мягко и нежно-
Вскройте меня - Я мечтаю стать прежней:
Хочу думать и говорить одновременно,
Хочу, чтобы кровь текла в моих венах,
Хочу собаку,
Хочу папу,
Детка брось каку,
Детка, дай лапу,
Где мое детство!
Я хочу быть ребенком !!!
Запишите синхрон – кончилась пленка…
Сола Монова, 2006
-
Двадцать первое. Ночь. Понедельник.
Очертанья столицы во мгле.
Сочинил же какой-то бездельник,
Что бывает любовь на земле.
И от лености или от скуки
Все поверили, так и живут:
Ждут свиданий, бояться разлуки
И любовные песни поют.
Но иным открывается тайна,
И почиет на них тишина…
Я на это наткнулась случайно
И с тех пор все как будто больна.
часы настольные (http://www.ukson.ru/category_66.html)
КРЕСТ
Так долго лгала мне за картою карта,
Что я уж не мог опьяняться вином.
Холодные звезды тревожного марта
Бледнели одна за другой за окном.
В холодном безумье, в тревожном азарте
Я чувствовал, будто игра эта — сон.
«Весь банк,— закричал,— покрываю я в карте!»
И карта убита, и я побежден.
Я вышел на воздух. Рассветные тени
Бродили так нежно по нежным снегам.
Не помню я сам, как я пал на колени,
Мой крест золотой прижимая к губам.
«Стать вольным и чистым, как звездное небо,
Твой посох принять, о Сестра Нищета,
Бродить по дорогам, выпрашивать хлеба,
Людей заклиная святыней креста!»
Мгновенье... и в зале веселой и шумной
Все стихли и встали испуганно с мест,
Когда я вошел, воспаленный, безумный,
И молча на карту поставил мой крест.
-
Уж осени конец,
Но верит в будущие дни
Зелёный мандарин.
-
И скучно и грустно, и некому руку подать
В минуту душевной невзгоды...
Желанья!.. что пользы напрасно и вечно желать?..
А годы проходят - все лучшие годы!
Любить... но кого же?.. на время - не стоит труда,
А вечно любить невозможно.
В себя ли заглянешь? - там прошлого нет и следа:
И радость, и муки, и всё там ничтожно...
Что страсти? - ведь рано иль поздно их сладкий недуг
Исчезнет при слове рассудка;
И жизнь, как посмотришь с холодным вниманьем вокруг -
Такая пустая и глупая шутка...
-
А можно, я буду хорошей и нежной-
Без грубых движений, без резких батманов,
Смеяться над вечным всё реже и реже,
Не думать о свинге и марихуане…
Смотреть на детей в странных комбинезонах,
С тележкой бродить в супермаркете долго,
Любить равномерно четыре сезона,
Постель расстилать не по принципу долга.
А можно, я вычищу память как сумку,
Где множество мусора там за подкладкой,
И прошлые комиксы – чьи-то рисунки
Безжалостно вырву из общей тетрадки.
А можно, я снова, как будто впервые,
Сто раз ошибусь, зарекусь…мне же часто
Так хочется верить, что люди живые,
А не из пластмассы, а не из пластмассы…
-
I am more well than I seem to be
My balance stands on the ledge of eternity
Caught by the wind
Begged to dance
And leap
My heart beats with strength to the point of aching
And I listen closely to the silent wings that flutter by
The breeze of promise on my skin
The chance of life on my lips
Completely unknowing any words in any language-
Only peace, within the racket of uncertainty
Chains
Rusted, fallen
No longer binding ideas to their definitions
Clouded beyond where the spirit stands
Who knows
And floats upon the visible breathe of the sun
The morning
Our cages weep to have been forgotten
Crumbling into vintage piles of miraculous rubble
Mist spraying bits of joy into the air
Like particles of ecstatic remembering
Graciously Free
Terrifically Open
Unstoppably Present
With a refusal to forsake the moment’s destiny
She Speaks
She breathes in deeply
With harmonious sighing
And embraces the startling clarity
Of knowing nothing
Of feeling everything
And moving with her body
The flow of ancient rhythm calls her to a place of healing
She jumps
And let’s the world turn beneath her concrete feet
She finds that trust is a delicate garment
Hung about her carefully
And patiently
Sewn of wishes whispered on the wind
With Faith
She floats ashore
And finds no need for fancy footwork
in new lands of yellow brick
And golden honey
She thinks such similar thoughts
And lands amongst the peonies
Too bright to shine quietly
Too full of love to sing.
by Rachael Ehrlund
-
Ты не бойся - я уйду неслышно.
Ты не станешь от меня усталым.
Взяв мобильник с туфлями подмышку,
Выйду из подъезда и растаю.
Люди существуют параллельно,
Людям не нужны пересеченья.
Ты не бойся - я уйду мгновенно.
Дважды не войду в твое теченье.
Я не буду по телам скитаться
От раската реплики финальной.
Ты не бойся. Мне ведь не пятнадцать-
Ухожу я профессионально!!!
-
Сгорая в осеннем пожаре,
Под шорох опавшей листвы
К друг другу прижавшись лежали,
Лист клена и листик айвы...
Один был пунцовым от страсти,
Другой же дрожал и желтел,
И каждый шуршал:"Не пропасть бы",
И трепет их маленьких тел
Терялся в осеннем пейзаже
Среди городской суеты,
Ах,как они были отважны,
Упавшие в грязь с высоты.
-
Восхождение: Эвтанатос
Императору бояться не пристало ни огня, ни молний, ни досужих слухов. Император не страшится горькой стали, ни болезней, ни проделок древних духов. Он пройдет по океану, как по саду, сапогом касаясь гребня темной пены...
Император не боится ни засады, ни любви, ни расставаний, ни измены. Он в руках державу, словно мячик, вертит, ветер дует - одобряя ли, ругая?
Но запомни, сын - бояться стоит смерти. У таких как мы, она совсем другая.
Позабудь про косы, кости, злые лики - пусть народ боится, в это я не верю. Если ты - потомок древних и великих, то она придёт к тебе в обличье зверя. За тобой следит с порога, с колыбели, ждет ошибок, страха, тьмы - чего угодно, за окном скользит бесшумно тенью белой, и смеётся - век от века, год от года. Для неё пусты, нелепы все законы, маски смерти - сын, запомни, - просто игры. Говорят, мой дед скрывался от дракона, я - клянусь! - её видал в обличье тигра. Если встретишь ты её - начни охоту, бей первее, будь сильнее, злее, звонче...
Как же зябко в замке в это время года...Не забудь, мой юный принц.
Спокойной ночи.
***
На опушке всё сильнее запах леса, птичьи стаи чертят небо вереницей. И когда тебе четыре - мир чудесен, август тянется, печёт, щекочет Шицу. Юный Шицу убежал из душной детской, прямо в лето из дворцового чертога. Осторожно - не увидел бы дворецкий! - принц бежит в волшебный бор, к лесным порогам.
А в лесу - огромный мир, нездешний, дикий, смех дриад - не заблудиться бы спросонок, на тропинке - цепь следов, цветные блики...
...И еще - в капкан попавшийся лисёнок.
Что поделать - убежать ли, кликнуть стражу - подскажите, старый бор, сухие листья? Пленник смотрит неподвижно и бесстрашно, и глаза его - чужие, как не лисьи.
Иногда хватает мига для решенья, иногда и сотня слов не стоит дела.
...Лис рванулся в омут чащи серой тенью - слишком быстро, будто лапа не болела.
***
Май стучится во дворец, сухой и жаркий, бросить всё, тайком из дома - и купаться! Облака сплетают путь в тугие арки, мир безбашенный, когда тебе тринадцать. Прыгнуть свечкой, осветить на солнце брызги, догрести до мыса, как могучий воин...
Чёртов камень оказался слишком близко, и смыкается вода над головою.
Тьма уходит вместе с холодом и кашлем - вроде выплыл? быть не может, как же странно. Вроде кто-то спас, но...нет, не помнит дальше.
...Лисий след уносит вместе с океаном.
***
На войне неважно - шут ли, император, бой кипит непримиримо, неустанно. Шицу знает - кровь за кровь и брат за брата, ясным соколом разит его катана. Враг испуган и растерян - стало легче, воин Шицу наступает и смеется.
Но вдали его заметил арбалетчик: лишь секунда, всё закончится, прервется. Воин Шицу не боится зла и ночи, отсидеться бы, не лезть бы на рожон, но...
...Что случилось - до сих пор не знают точно, но стрелок упал, как будто поражённый.
Неприятели играют отступленье, войско Шицу нагоняет - дерзко, звонко...
В суматохе не заметить серой тени, не увидеть неподвижного лисёнка.
***
От далёкого востока до границы, от глухих лесов до ягоды последней, да пребудет вечно Император Шицу, да восславится родившийся наследник! Император судит строго, правит мудро, сколько песен спето, сколь еще не спели!...
У дворцового порога, ранним утром, Ши с наследником сидит у колыбели. До чего похож - улыбкой и глазами, только мамины черты, и нос прямее. Ши поёт - от звуков мир как будто замер, песня тянется, ползёт лукавым змеем. Слышишь, песня где-то близко, очень близко, льётся, манит, оплетает руки Шицу...
Император не боится василисков, и чудовищ под кроватью - не боится. Он весь шар земной увидит, как под лупой, он могучий и великий - как с картины...
А еще, сынок - бояться смерти глупо. Бойся страха - он единственный противник.
Кликнуть слуг, тихонько натянуть ботинки, напевать под нос глупейшую из песен.
Оглянувшись, Ши шагает по тропинке. Сорок ли тебе, четыре - мир чудесен.
Кто бы знал, как на душе легко и просто, если ты не возвращаешься обратно.
Лис сидит и ждёт его на перекрестке. Ши смеётся, и кивает, словно брату.
С.Лачинов
-
Есть люди с особо чувствительной кожей –
их лучше не трогать. Они не похожи
на всех остальных. Они носят перчатки,
скрывая на коже следы-отпечатки
лилового цвета от чьих-нибудь пальцев,
бесцеремонных в иной ситуации.
Они опасаются солнца в зените.
Обычно, надев толстый вязаный свитер,
выходят из дома по лунной дорожке
пройтись; и не любят, когда понарошку,
когда просто так, не всерьез, не надолго.
Болезненно чувствуют взгляды-иголки
и крошево слов. Они прячут обиду
в глубины глубин, но по внешнему виду
спокойны они, как застывшая глина,
лишь губы поджаты и паузы длинны.
Они уязвимы, они интересны;
и будьте чутки и внимательны, если
вы их приручили: они не похожи
на всех остальных – они чувствуют кожей.
-
ИОСИФ БРОДСКИЙ
Испанская танцовщица
Умолкает птица.
Наступает вечер.
Раскрывает веер
испанская танцовщица.
Звучат удары
луны из бубна,
и глухо, дробно
вторят гитары.
И черный туфель
на гладь паркета
ступает; это
как ветер в профиль.
О, женский танец!
Рассказ светила
о том, что было,
чего не станет.
О - слепок боли
в груди и взрыва
в мозгу, доколе
сознанье живо.
В нем - скорбь пространства
о точке в оном,
себя напрасно
считавшем фоном.
В нем - все: угрозы,
надежда, гибель.
Стремленье розы
вернуться в стебель.
В его накале
в любой детали
месть вертикали
горизонтали.
В нем - пыткой взгляда
сквозь туч рванину
зигзаг разряда
казнит равнину.
Он - кровь из раны:
побег из тела
в пейзаж без рамы.
Давно хотела!
Там - больше места!
Знай, сталь кинжала,
кому невеста
принадлежала.
О, этот танец!
В пространстве сжатый
протуберанец
вне солнца взятый!
Оборок пена;
ее круженье
одновременно
ее крушенье.
В нем сполох платья
в своем полете
свободней плоти,
и чужд объятья.
В нем чувство брезжит,
что мирозданье
ткань не удержит
от разрастанья.
О, этот сполох
шелков! по сути
спуск бедер голых
на парашюте.
Зане не тщится,
чтоб был потушен
он, танцовщица.
Подобно душам,
так рвется пламя,
сгубив лучину,
в воздушной яме,
топча причину,
виденье Рая,
факт тяготенья,
чтоб - расширяя
свои владенья -
престол небесный
одеть в багрянец.
Так сросся с бездной
испанский танец.
-
я с тобой уйду из зоопарка,
пусть талдычят в спину чушь без меры..
будет лето. будет очень жарко.
мы уйдём из запертых вольеров.
мы уйдём.. и сторож не заметит
двух теней у выхода.. куда?
это мы узнаем на рассвете.
это мы узнаем, не беда.
это неизбежный выход к знанью,
выход за привычную графу:
потеряем мы обед по расписанью,
больше нам никто не крикнет «фу!»
пусть на клетку праздный взгляд бросая,
думают, что я совсем ничей..
я ведь твой. и ты моя, родная,
без каких-то пафосных речей.
мы уйдём, и морды лицемерные
с завистью посмотрят нам вослед.
мы уйдём. и будем счастливы, наверное.
мы уйдём туда, где наш рассвет.
над вольерами дрожит фонарь неярко..
и угрюм ноябрь как палач.
мы с тобой уйдём из зоопарка.
летом. в ночь. пожалуйста,
не плачь.
-
РАЙНЕР МАРИЯ РИЛЬКЕ
СОЗЕРЦАНИЕ
(пер. Б. Пастернака)
Деревья складками коры
Мне говорят об ураганах,
И я их сообщений странных
Не в силах слышать средь нежданных
Невзгод, в скитаньях постоянных,
Один, без друга и сестры.
Сквозь рощу рвется непогода,
Свозь изгороди и дома,
И вновь без возраста природа.
И дни, и вещи обихода,
И даль пространств - как стих псалма.
Как мелки с жизнью наши споры,
Как крупно то, что против нас.
Когда б мы поддались напору
Стихии, ищущей простора,
Мы выросли бы во сто раз.
Все, что мы побеждаем, - малость.
Нас унижает наш успех.
Необычайность, небывалость
Зовет борцов совсем не тех.
Так Ангел Ветхого Завета
Нашел соперника под стать.
Как арфу, он сжимал атлета,
Которого любая жила
Струною Ангелу служила,
Чтоб схваткой гимн на нем сыграть.
Кого тот Ангел победил,
Тот правым, не гордясь собою,
Выходит из такого боя
В сознаньи и расцвете сил.
Не станет он искать побед.
Он ждет, чтоб высшее начало
Его все чаще побеждало,
Чтобы расти ему в ответ.
-
Он, наверное, где-то есть,
Далеко, там, где нет меня,
Гладит рыжей собаки шерсть,
У тускнеющего огня.
В его комнатах полумрак,
Смотрят грустно портреты в зал,
У него несчастливый брак
И искрящиеся глаза.
А за окнами тот же век,
Тот же месяц и тот же Бог.
Незнакомый мне человек
С рыжим псом у согретых ног
Пьет горячее молоко,
Отдыхая от желчи дня.
Очень жаль, что он далеко,
Далеко, там, где нет меня.
2005 С.М.
-
Иосиф Бродский
Откуда к нам пришла зима... (1962)
Откуда к нам пришла зима,
не знаешь ты, никто не знает.
Умолкло все. Она сама
холодных губ не разжимает.
Она молчит. Внезапно, вдруг
упорства ты ее не сломишь.
Вот оттого-то каждый звук
зимою ты так жадно ловишь.
Шуршанье ветра о стволы,
шуршанье крыш под облаками,
потом, как сгнившие полы,
скрипящий снег под башмаками,
а после скрип и стук лопат,
и тусклый дым, и гул рассвета...
Но даже тихий снегопад,
откуда он, не даст ответа.
И ты, входя в свой теплый дом,
взбежав к себе, скажи на милость,
не думал ты хоть раз о том,
что где-то здесь она таилась:
в пролете лестничном, в стене,
меж кирпичей, внизу под складом,
а может быть, в реке, на дне,
куда нельзя проникнуть взглядом.
Быть может, там, в ночных дворах,
на чердаках и в пыльных люстрах,
в забитых досками дверях,
в сырых подвалах, в наших чувствах,
в кладовках тех, где свален хлам...
Но видно, ей там тесно было,
она росла по всем углам
и все заполонила.
Должно быть, это просто вздор,
скопленье дум и слов неясных,
она пришла, должно быть, с гор,
спустилась к нам с вершин прекрасных:
там вечный лед, там вечный снег,
там вечный ветер скалы гложет,
туда не всходит человек,
и сам орел взлететь не может.
Должно быть, так. Не все ль равно,
когда поднять ты должен ворот,
но разве это не одно:
в пролете тень и вечный холод?
Меж ними есть союз и связь
и сходство — пусть совсем немое.
Сойдясь вдвоем, соединясь,
им очень просто стать зимою.
Дела, не знавшие родства,
и облака в небесной сини,
предметы все и вещества
и чувства, разные по силе,
стихии жара и воды,
увлекшись внутренней игрою,
дают со временем плоды,
совсем нежданные порою.
Бывает лед сильней огня,
зима — порой длиннее лета,
бывает ночь длиннее дня
и тьма вдвойне сильнее света;
бывает сад громаден, густ,
а вот плодов совсем не снимешь...
Так берегись холодных чувств,
не то, смотри, застынешь.
И люди все, и все дома,
где есть тепло покуда,
произнесут: пришла зима.
Но не поймут откуда.
-
Не от свинца, не от огня
Судьба мне смерть судила —
Шрапнель веселая меня
Во всех боях щадила.
И сталь граненая штыка
Не раз щадила тоже —
Меня легчайшая рука
Убьет в застенке ложи.
В жилете снежной белизны
И в черном фраке модном,
С небрежной прядью седины
На черепе холодном
Скрипач, улыбку затая,
Помедлит над струною,
И я узнаю — смерть моя
Пришла уже за мною.
И будет музыка дика,
Не шевельнутся в зале,
И только молния смычка
Падет во тьму рояля.
Перчатку узкую сорву
(А сердце захлебнется),
И с треском шелковым по шву
Перчатка разорвется.
Я молча навзничь упаду,
По правилам сраженья,
Суровый доктор на ходу
Отдаст распоряженья.
И, усмиряя пыл зевак,
Чиновник с грудью впалой
Заметит сдержанно, что так
Не прочь и он, пожалуй.
ВЛАДИМИР КОРВИН-ПИОТРОВСКИЙ
-
* * *
Паук озябший на рассвете
Золото солнца превратил
В росное серебро паутины.
Шуршащие шаги в лесу осеннем,
Кто-то бродит беспокойно,
Ищет, ищет.
Под мухоморами лежат в земле алмазы,
И над золотом брусника разбросалась.
И неизвестны эти знаки.
Для кого же кто-то клады аккуратно помечает?
Всю осень я искал его по лесу,
И свистел я, и аукал,
Но не встретил.
Оставил кто-то мне письмо на камне:
пять берёзовых листочков,
горсть рябины.
Если пристально вглядеться
В глубину трещины камня,
Можно увидеть змею.
Она свернулась спиралью,
Ей вылупиться ещё не время
Из каменного яйца.
Но это будет: от треска
взорвётся камень,
И, гордо звеня чешуёй блестящей,
Взовьётся железный змей.
Оттого говорится: "Когда
родятся великие змеи - рушатся горы."
В день равноденствия зажги свечу
среди бела дня:
Да будет чистой память.
Сначала уйдут пауки - плотной колонной,
Погибая под колёсами.
Упорно - прочь из подвалов,
Квартир, с чердаков уйдут пауки.
Потом будут выть по ночам собаки.
Когда же на улицах запляшут крысы -
Будет поздно.
Комарик на струнах
Тугой паутины
Играет себе
похоронный марш.
Запомнился запах свежей рыбы
В маленькой белой кухне
И маленький синий силуэт -
Кипящий дождём вечер.
Чёрные крылья глаз взмахнули:
До свиданья.
Чистая нить сплетает судьбы.
Ветер комкает время.
Аминь.
Опадают осенние птицы.
Из прозрачных небес -
Словно листья -
На снежное чистое поле
Опадают осенние поздние птицы,
Золотые и красные.
И до первой метели
На снежном лугу
Они будут цвести,
Запрокинувшись к солнцу.
Одуванчики вырастут
поздней весною:
Осенние птицы,
Зелёные крылья.
В грустный тёплый день
Зелёный лист
Держу в руке.
Птицы сели
на ресницы
Помню всё.
Свобода - летний ливень
Небесные струны в
кулак зажимаю и,
Оглянувшись
(простите меня)
Ухожу, ухожу.
По солнцу,
По ветру мой путь
Лепет кукушки
И клёкот совы.
Лунное небо.
Тень облаков.
Свободен жить
и умереть:
Это мне по вкусу,
Попробую ещё пожить.
Где-то есть земля,
Что ждёт моих колен.
Листок календаря
и ничего взамен...
В. Шуктомов
-
Ты вернешься после пяти недель
Приключений в чужом краю
В цитадель отчизны, в ее скудель,
В неподвижную жизнь мою.
Разобравшись в записях и дарах
И обняв меня в полусне,
О каких морях, о каких горах
Ты наутро расскажешь мне!
Но на все, чем дразнит кофейный Юг
И конфетный блазнит Восток,
Я смотрю без радости, милый друг,
И без зависти, видит Бог.
И пока дождливый, скупой рассвет
Проливается на дома,
Только то и смогу рассказать в ответ,
Как сходил по тебе с ума.
Не боясь окрестных торжеств и смут,
Но не в силах на них смотреть,
Ничего я больше не делал тут
И, должно быть, не буду впредь.
Я вернусь однажды к тебе, Господь,
Демиург, Неизвестно Кто,
И войду, усталую скинув плоть,
Как сдают в гардероб пальто.
И на все расспросы о грузе лет,
Что вместила моя сума,
Только то и смогу рассказать в ответ,
Как сходил по тебе с ума.
Я смотрю без зависти — видишь сам —
На того, кто придет потом.
Ничего я больше не делал там
И не склонен жалеть о том.
И за эту муку, за этот страх,
За рубцы на моей спине —
О каких морях, о каких горах
Ты наутро расскажешь мне!
Д.Быков
-
Юргис Балтрушайтис
ПЕСОЧНЫЕ ЧАСЫ
Текут, текут песчинки
В угоду бытию,
Крестины и поминки
Вплетая в нить свою...
Упорен бег их серый,
Один, что свет, что мгла...
Судьба для горькой меры
Струю их пролила...
И в смене дня и ночи
Скользя, не может нить
Ни сделать боль короче,
Ни сладкий миг продлить...
И каждый, кто со страхом,
С тоской на жизнь глядит,
Дрожа над зыбким прахом,
За убылью следит,-
Следит за нитью тонкой,
Тоской и страхом жив,
Над малою воронкой
Дыханье затаив!
Серебряный век русской поэзии.
Москва: Просвещение, 1993.
-
Юргис Балтрушайтис
NOCTURNE
Час полночный... Миг неясный...
Звездный сумрак... - Тишина...
Слабых крыльев взмах напрасный,
Мысль - как колос без зерна!
Весь свой век, как раб угрюмый
В опустелом руднике,
Пролагаю ходы, трюмы
С тяжким молотом в руке...
Много в мире нас стучало,
Вскинув горестный топор, -
Мы не знаем, где начало
В лабиринте наших нор...
Все-то знанье - что от века
Миллионы слабых рук,
Точно сердце человека,
Повторяли тот же стук...
Весь удел в тюрьме гранитной,
В сером храме древних скал: -
Чтобы молот стенобитный
Одиноко упадал...
Дни идут - пройдут их сотни -
Подземелью края нет...
Только смерть - наш День Субботний,
Бледность искры - весь наш свет!
1907
СВЕДЕНИЯ О ПОЭТЕ:
ru.wikipedia.org/wiki/Балтрушайтис,_Юргис_Казимирович
-
Вечер лиловой ладонью накрыл острова
От холодной росы в черный бархат зарылась трава
Слитно вздохнул над озером тростниковый лес голосов
Полночь лунными бликами на лов созывает сов
Что это птица кричит или скрежещет засов
Или в гривах коней вороных полыхает кромешный пламень
Может ли что-нибудь знать камышинка из плавней
Слышишь как плавно льется молчанье моих изгибов
Если лезвие утра не причинит мне гибель
Я дотянусь до тебя тенью тонкой как волос
В тростниковом лесу голосов различишь мой тишайший голос
Жди и короткий мой сон песнями не береди
Ветер зари оперит приозерный шепот
Опередит в тростниковом лесу голосов нашу встречу
————————————————-Спросишь тогда
———————————————— Отвечу
—————————————-Тронешь
—————————————-Отвечу
—————————--Полюбишь
—————————--Отвечу
——————--Погубишь
——————--Отвечу
———-Любому желанью отвечу
———-Любому дыханью отвечу
Любому касанью любовным касаньем отвечу
Заря впереди
Слушай и жди
Ночь замела тьмой
Озеро плавни травы
Друг безутешный мой
Всегда любимые правы
————————————--И спящие правы
—————————--И мертвые
——————--Всегда
———-Правы
Слушай и жди
Заря впереди
Вечер погас
Слезы из глаз
Ветер утих
Замер мой стих
С. Вакуленко
-
Божественный Бродский
"Моя свеча, бросая тусклый свет,
в твой темный мир осветит бездорожье.
А тень моя, перекрывая свет,
там, за спиной, уходит в царство Божье.
И где б ни лег твой путь: в лесах, меж туч
- везде живой огонь тебя окликнет.
Чем дальше ты уйдешь - тем дальше луч,
тем дальше луч и тень твоя проникнет!
Пусть далека, пусть даже не видна,
пусть изменив - назло стихам приметам, -
но будешь ты всегда озарена
пусть слабым, но неповторимым светом.
Пусть гаснет пламя! Пусть смертельный сон
огонь предпочитает запустенью.
Но новый мир твой будет потрясен
лицом во тьме и лучезарной тенью."
***
"И от снега до боли
дни бескрайней, чем поле
без межи. И уже
ни к высокому слогу,
ни к пространству, ни к Богу
не пробиться душе.
И не видит предела
своим движениям тело.
Только изгородь сна
делит эти угодья
ради их плодородья.
Так приходит весна."
***
"Сверни с проезжей части в полу-
слепой проулок и, войдя
в костел, пустой об эту пору,
сядь на скамью и , погодя,
в ушную раковину Бога,
закрытую для шума дня,
шепни всего четыре слога:
- Прости меня."
***
"И по комнате точно шаман кружа,
я наматываю, как клубок,
на себя пустоту ее, чтоб душа
знала что-то, что знает Бог."
***
"Не важно, что было вокруг, и не важно,
о чем пурга завывала протяжно,
что тесно им было в пастушьей квартире,
что места другого им не было в мире.
Во-первых, они были вместе. Второе,
и главное, было, что их было трое,
и все, что творилось, варилось, дарилось
отныне, как минимум на трое делилось.
Морозное небо над ихним привалом
с привычкой большого склоняться над малым
сверкало звездою - и некуда деться
ей было отныне от взгляда младенца.
Костер полыхал, но полено кончалось;
все спали. Звезда от других отличалась
сильней, чем свеченьем, казавшимся лишним,
способностью дальнего смешивать с ближним."
***
"На севере если и верят в Бога,
то как в коменданта того острога,
где всем бока намяло,
но только и слышно, что дали мало.
На юге, где на редкость осадок белый,
верят в Христа, так как сам он - беглый:
родился в пустыне, песок - солома,
и умер тоже, слыхать не дома.
Помянем нынче вином и хлебом
жизнь, прожитую под открытым небом,
чтоб в нем и потом избежать ареста
земли - поскольку там больше места."
-
Стихотворение найдено в шинели солдата Александра Зацепы,
погибшего в Великую Отечественную Войну в 1944 году.
Послушай, Бог…
Ещё ни разу в жизни
С Тобой не говорил я, но сегодня
Мне хочется приветствовать Тебя.
Ты знаешь, с детских лет мне говорили,
Что нет Тебя. И я, дурак, поверил.
Твоих я никогда не созерцал творений.
И вот сегодня ночью я смотрел
Из кратера, что выбила граната,
На небо звёздное, что было надо мной.
Я понял вдруг, любуясь мирозданьем,
Каким жестоким может быть обман.
Не знаю, Боже, дашь ли Ты мне руку,
Но я Тебе скажу, и ты меня поймёшь:
Не странно ль, что средь ужасающего ада
Мне вдруг открылся свет, и я узнал Тебя?
А кроме этого мне нечего сказать,
Вот только, что я рад, что я Тебя узнал.
На полночь мы назначены в атаку,
Но мне не страшно: Ты на нас глядишь…
Сигнал. Ну что ж? Я должен отправляться.
Мне было хорошо с Тобой. Ещё хочу сказать,
Что, как ты знаешь, битва будет злая,
И, может, ночью же к Тебе я постучусь.
И вот, хоть до сих пор Тебе я не был другом,
Позволишь ли ты мне войти, когда приду?
Но, кажется, я плачу. Боже мой, Ты видишь,
Со мной случилось то, что нынче я прозрел.
Прощай, мой Бог, иду. И вряд ли уж вернусь.
Как странно, но теперь я смерти не боюсь.
-
Денис НОВИКОВ (1967-2004)
***
Ты белые руки сложила крестом,
лицо до бровей под зелёным хрустом,
ни плата тебе, ни косынки –
бейсбольная кепка в посылке.
Износится кепка — пришлют паранджу,
за так, по-соседски. И что я скажу,
как сын, устыдившийся срама:
«Ну вот и приехали, мама».
Мы ехали шагом, мы мчались в боях,
мы ровно полмира держали в зубах,
мы, выше чернил и бумаги,
писали своё на рейхстаге.
Своё – это грех, нищета, кабала.
Но чем ты была и зачем ты была,
яснее, часть мира шестая,
вот эти скрижали листая.
Последний рассудок первач помрачал.
Ругали, таскали тебя по врачам,
но ты выгрызала торпеду
и снова пила за Победу.
Дозволь же и мне опрокинуть до дна,
теперь не шестая, а просто одна.
А значит, без громкого тоста,
без иста, без веста, без оста.
Присядем на камень, пугая ворон.
Ворон за ворон не считая, урон
державным своим эпатажем
ужо нанесём – и завяжем.
Подумаем лучше о наших делах:
налево – Маммона, направо – Аллах.
Нас кличут почившими в бозе,
и девки хохочут в обозе.
Поедешь налево – умрешь от огня.
Поедешь направо – утопишь коня.
Туман расстилается прямо.
Поехали по небу, мама.
***
Пойдем дорогою короткой,
я знаю тут короткий путь,
за хлебом, куревом, за водкой.
За киселем. За чем-нибудь.
Пойдем расскажем по дороге
друг другу жизнь свою: когда
о светлых ангелах подмоги,
а то — о демонах стыда.
На карнавале окарина
поет и гибнет, ча-ча-ча,
не за понюшку кокаина
и не за чарку первача.
Поет, прикованная цепью
к легкозаносчивой мечте,
горит расширенною степью
в широкосуженном зрачке...
Пойдем, нас не было в природе.
Какой по счету на дворе
больного Ленина Володи
сон в лабрадоровом ларе?
Темна во омуте водица.
На Красной площади стена —
земля по логике сновидца.
И вся от времени темна.
Пойдем дорогою короткой
за догорающим лучом,
интеллигентскою походкой
матросов конных развлечем.
***
Ну-ка взойди, пионерская зорька,
старый любовник зовёт.
И хорошенько меня опозорь-ка
за пионерский залёт.
Выпили красного граммов по триста —
и развезло, как котят.
Но обрывается речь методиста...
Что там за птицы летят?
Плыл, как во сне,
над непьющей дружиной
в даль журавлиный ли клин,
плыл, как понятие “сон”, растяжимый,
стан лебединый ли, блин?..
Птицы летели, как весть не отсюда
и не о красном вине.
И методист Малофеев, иуда,
Бога почуял во мне.
***
Г. И.
Все сложнее, а эхо все проще,
проще, будто бы сойка поет,
отвечает, выводит из рощи
это эхо, а эхо не врет.
Что нам жизни и смерти чужие?
Не пора ли глаза утереть.
Что — Россия? Мы сами большие.
Нам самим предстоит умереть.
***
Ты помнишь квартиру…
Ты помнишь квартиру, по-нашему - флэт,
где женщиной стала герла?
Так вот, моя радость, теперь её нет,
она умерла, умерла.
Она отошла к утюгам-челнокам,
как в силу известных причин,
фамильные метры отходят к рукам
ворвавшихся в крепость мужчин.
Ты помнишь квартиру: прожектор луны,
и мы, как в Босфоре, плывём,
и мы уплываем из нашей страны
навек, по-собачьи, вдвоём?
Ещё мы увидим всех турок земли…
Ты помнишь ли ту простоту,
с какой потеряли и вновь навели
к приезду родных чистоту?
Когда-то мы были хозяева тут,
но всё нам казалось не то:
и май не любили за то, что он труд,
и мир уж не помню за что.
***
Дымом до ветхозаветных ноздрей,
новозаветных ушей
словом дойти, заостриться острей
смерти — при жизни умей.
***
И станешь ты гол, как сокол, как щегол,
как прутья и жердь,
как плотской любви откровенный глагол
идущих на смерть.
***
Я поищу изъян в себе самом,
я недовольства вылижу причину
и дикий лай переложу в псалом,
как подобает сукиному сыну.
***
Ежедневно, почти ежечасно
упиваюсь я жизнью земной.
Это так для здоровья опасно...
Быть тебе не советую мной.
В синем небе летают драконы,
а внутри расцветают цветы,
и драконы с цветами влекомы
не туда, куда думаешь ты.
Упоенье, потом привыканье
и зависимость от пустяков:
от китайской завешанных тканью
облаков, от тайваньских стихов...
-
玛琳娜 茨维塔耶娃
《白军!》
-
Ты хочешь, чтобы я был, как ель, зеленый,
Всегда зеленый - и зимой, и осенью.
Ты хочешь, чтобы я был гибкий как ива,
Чтобы я мог не разгибаясь гнуться.
Но я другое дерево.
Если рубанком содрать со ствола кожу,
Распилить его, высушить, а потом покрасить,
То может подняться мачта океанского корабля,
Могут родиться красная скрипка, копье, рыжая или белая палуба.
А я не хочу чтобы с меня сдирали кожу.
Я не хочу чтобы меня красили, сушили, белили.
Нет, я этого не хочу.
Не потому что я лучше других деревьев.
Нет, я этого не говорю.
Просто, я другое дерево.
Говорят, если деревья долго лежат в земле,
То они превращаются в уголь, в каменный уголь,
Они долго горят не сгорая, и это дает тепло.
А я хочу тянуться в небо.
Не потому что я лучше других деревьев, нет.
А просто, я другое дерево.
Я такое дерево.
Григорий Поженян
-
Нужно, чтоб кто-то кого-то любил.
Это наивно, и это не ново.
Не исчезай, петушиное слово.
Нужно, чтоб кто-то кого-то любил.
Нужно, чтоб кто-то кого-то любил:
Толстых, худых, одиноких, недужных,
Робких, больных - обязательно нужно,
Нужно, чтоб кто-то кого-то любил.
Лось возвращенье весны протрубил,
Ласточка крылья над ним распластала.
Этого мало, как этого мало,
Нужно, чтоб кто-то кого-то любил.
Чистой воды морякам под килём,
Чистого неба летающим в небе.
Думайте, люди, о боге, о хлебе,
Но не забудьте: пока мы живём
Нет раздвоенья у супертурбин,
Нет у Земли ни конца, ни начала.
Мозг человеческий - как это мало.
Нужно, чтоб кто-то кого-то любил.
Г. Поженян
-
Звучат шаги средь тишины
И отдаются в стенах.
На номерах не зажжены
Квадраты цифр надменных.
Чернеют окна в никуда,
Звенящий воздух плотен,
И мрака собралась вода
В провалах подворотен.
Песок да катышки земли, -
Ни голоса, ни взора.
Лишь видно меж домов вдали
Миганье светофора.
Тем меж мостами, вдоль оград,
Вдоль набережной старой
Кругами отсветы лежат
Белесого кошмара.
Нет ни звезды над головой,
И плещет в тон река мне -
То всадник страшный, неживой
На ворожейном камне.
Где он ступал - который год,
Был день другой иль не был? -
Туман из-под земли встает
И застилает небо.
И вспыхнув в меди куполов,
Лучи о бронзу раня,
Звезда дрожит в плену тисков
Его холодной длани.
Здесь камень плит с давнишних пор
В испуге стынет детском.
Здесь голосов замолкших хор
Поет, сливаясь с плеском
О тех, кто повернуть хотел, -
Но не остановиться
В краю, где темных вод предел,
Где трех миров граница,
Где волны скользки и туги
В студеном финском блюдце...
Звучат средь полночи шаги
И в стенах отдаются.
Александр Вэй. Мистический Петербург http://alexander-wei.livejournal.com/908.html
-
Все люди, как книги, и мы их читаем,
Кого-то за месяц, кого-то за два.
Кого-то спустя лишь года понимаем,
Кого-то прочесть не дано никогда.
… Кого-то прочтём и поставим на полку,
Пыль памяти изредка будем сдувать...
И в сердце храним... но что с этого толку?
Ведь не интересно второй раз читать.
Есть люди-поэмы и люди-романы,
Стихи есть и проза - лишь вам выбирать.
А может быть, вам это всё ещё рано
И лучше журнальчик пока полистать?
Бывают понятные, явные книги,
Кого-то же надо читать между строк.
Есть ноты - сплошные оттенки и лиги,
С листа прочитать их не каждый бы смог.
Наш мир весь наполнен загадкой и тайной,
А жизнь в нём - лишь самый длинный урок.
Ничто не поверхностно и не случайно,
Попробуй лишь только взглянуть между строк.
-
Марина Ивановна Цветаева
(1892 - 1941)
Моим стихам, написанным так рано,
Что и не знала я, что я - поэт,
Сорвавшимся, как брызги из фонтана,
Как искры из ракет,
Ворвавшимся, как маленькие черти,
В святилище, где сон и фимиам,
Моим стихам о юности и смерти,
- Нечитанным стихам! -
Разбросанным в пыли по магазинам
(Где их никто не брал и не берет!),
Моим стихам, как драгоценным винам,
Настанет свой черед.
(Май, 1913 г.)
-
Андрей Андреевич Вознесенский
(1933 - 2010)
Сага
Ты меня на рассвете разбудишь,
проводить необутая выйдешь.
Ты меня никогда не забудешь.
Ты меня никогда не увидишь.
Заслонивши тебя от простуды,
я подумаю: "Боже всевышний!
Я тебя никогда не забуду.
Я тебя никогда не увижу".
Эту воду в мурашках запруды,
это Адмиралтейство и Биржу
я уже никогда не забуду
и уже никогда не увижу.
Не мигают, слезятся от ветра
безнадежные карие вишни.
Возвращаться — плохая примета.
Я тебя никогда не увижу.
Даже если на землю вернемся
мы вторично, согласно Гафизу,
мы, конечно, с тобой разминемся.
Я тебя никогда не увижу.
И окажется так минимальным
наше непониманье с тобою
перед будущим непониманьем
двух живых с пустотой неживою.
И качнется бессмысленной высью
пара фраз, залетевших отсюда:
"Я тебя никогда не забуду.
Я тебя никогда не увижу".
(1971 г.)
-
Борис Леонидович Пастернак
(1890 - 1960)
* * *
Быть знаменитым некрасиво.
Не это подымает ввысь.
Не надо заводить архива,
Над рукописями трястись.
Цель творчества самоотдача,
А не шумиха, не успех.
Позорно ничего не знача,
Быть притчей на устах у всех.
Но надо жить без самозванства,
Так жить, что бы в конце концов
Привлечь к себе любовь пространства,
Услышать будущего зов.
И надо оставлять пробелы
В судьбе, а не среди бумаг,
Места и главы жизни целой
Отчеркивая на полях.
И окунаться в неизвестность,
И прятать в ней свои шаги,
Как прячется в тумане местность,
Когда в ней не видать ни зги.
Другие по живому следу
Пройдут твой путь за пядью пядь,
Но пораженья от победы
Ты сам не должен отличать.
И должен ни единой долькой
Не отступаться от лица,
Но быть живым, живым и только,
Живым и только до конца.
(1956 г.)
-
а мне нравится вот это:
Если душа родилась крылатой —
Что ей хоромы и что ей хаты!
Что Чингисхан ей — и что — Орда!
Два на миру у меня врага,
Два близнеца, неразрывно-слитых:
Голод голодных — и сытость сытых!
/М.Цветаева
-
王維《早秋山中作》
无才不敢累明时，思向东谿守故篱。
岂厌尚平婚嫁早，却嫌陶令去官迟。
草间蛩响临秋急，山里蝉声薄暮悲。
寂寞柴门人不到，空林独与白云期。
Ван Вэй
ПИШУ РАННЕЙ ОСЕНЬЮ В ГОРАХ
Лишен дарований. От службы себя отстранил.
О бегстве мечтаю к ветхой ограде, к ручью.
Не каюсь, что рано Шан Пин детей оженил, —
Жаль, — Тао столь поздно должность покинул свою.
В келье сверчки под осень стрекочут быстрей.
В плачах цикад ввечеру нарастает тоска.
Давно не видать гостей у пустынных дверей.
В безлюдном лесу со мной — одни облака.
-
齐白石《白菜辣椒》
牡丹为花之王，荔枝为果之先，
独不论白菜为菜之王，何也？
Ци Байши
КАПУСТА И ПЕРЕЦ
Пион - король цветов, личжи - король фруктов,
Но почему никто не говорит, что капуста - король овощей?
-
徐渭《折枝石榴图》
秋深熟石榴，向天笑开口，
深山少人行，颗颗明珠走。
Сюй Вэй
СЛОМАННАЯ ВЕТВЬ ГРАНАТА
(стихотворная надпись на картине)
Меж горных вершин поспел гранат, улыбнулся, раскрывшись солнцу.
Но в горах вряд ли кто соберет урожай, жемчуг снова в землю вернется.
-
(http://www.hwjyw.com/zhwh/ctwh/hhys/wrh/200802/W020080229576333062680.jpg)
齊白石《不倒翁》（128cm×33cm），
1926年作
乌纱白扇俨然官，不倒原来泥半团。
将汝忽然来打破，通身何处有心肝。
черный шелковый головной убор, белоснежное опахало,
все как подобает достопочтенному государю...
-
***
Времена не выбирают,
В них живут и умирают.
Большей пошлости на свете
Нет, чем клянчить и пенять.
Будто можно те на эти,
Как на рынке, поменять.
Что ни век, то век железный.
Но дымится сад чудесный,
Блещет тучка; я в пять лет
Должен был от скарлатины
Умереть, живи в невинный
Век, в котором горя нет.
Ты себя в счастливцы прочишь,
А при Грозном жить не хочешь?
Не мечтаешь о чуме
Флорентийской и проказе?
Хочешь ехать в первом классе,
А не в трюме, в полутьме?
Что ни век, то век железный.
Но дымится сад чудесный,
Блещет тучка; обниму
Век мой, рок мой на прощанье.
Время - это испытанье.
Не завидуй никому.
Крепко тесное объятье.
Время - кожа, а не платье.
Глубока его печать.
Словно с пальцев отпечатки,
С нас - его черты и складки,
Приглядевшись, можно взять.
А. Кушнер, 1978
-
***
Настанет день — исчезну я,
А в этой комнате пустой
Все то же будет: стол, скамья
Да образ, древний и простой.
И так же будет залетать
Цветная бабочка в шелку —
Порхать, шуршать и трепетать
По голубому потолку.
И так же будет неба дно
Смотреть в открытое окно
И море ровной синевой
Манить в простор пустынный свой.
Иван Бунин, 1916
-
Любите мать, пока она смеется,
А не потом над холмиком земли.
Потом лишь горечь в сердце остается.
Боль камнем от неотданной любви.
Любите мать, пока она смеется,
Ей говорите добрые слова,
Сейчас любите! Пока сердце бьется!
Любите мать, пока она жива!!!
(С)
-
ОБЪЯВЛЕНИЕ
Потерялся маленький будда, надетый на нить,
вечно занятый небом и прочею ерундою.
Кто нашел — к тому просьба немедленно позвонить:
я страдаю.
Он пока не успел научить меня ничему —
так что… я, как всегда, продолжаю самоанализ
и влюблен, как всегда, в эту пеструю кутерьму —
извиняюсь.
У него была колотушка и за спиной мешок —
полагаю, пустой, едва ли кто-то польстится,
и изогнутый посошок, и смиренный шаг,
и косица.
Сердца не было в нем, ибо он был внутри сплошной,
и снаружи сплошной… вообще весь сплошной: всецело.
Непонятно, зачем он, без сердца, ходил со мной, —
его дело.
Я, конечно, бы мог и один — от миража к миражу:
это дело нетрудное и нехлопотное, по идее,
только скучное очень…
Нашедшего — вознагражу,
посмотрев в словаре смысл слова «вознагражденье».
***
Да нет, никуда я никем не зван -
я просто иду на звон:
я слышу звон, но не знаю, где он,
и знать не хочу, где он.
Должно быть, мне хорошо в пути
и нравятся звуки над!
А кто и зачем там звенит - прости,
мне, в общем-то, дела нет:
ведь так и былинка идет - на свет,
ведь так и любовь - на взмах,
и каждый идущий вслепую свят,
и весело нам впотьмах!
Небесный меня отпоет ксилофон,
а может быть, барабан:
жил, значит, на свете такой болван,
который, мол, шел на звон -
мол, слышал звон, но не знал, где он,
и знать не хотел, где он.
Е. Клюев
-
Walt Whitman
STRONGER LESSONS
Have you learn'd lessons only of those who admired you, and were
tender with you, and stood aside for you?
Have you not learn'd great lessons from those who reject you, and
brace themselves against you? or who treat you with contempt,
or dispute the passage with you?
Уолт Уитмен
БОЛЕЕ ВАЖНЫЕ УРОКИ
Вы усвоили уроки тех, кто восхищался вами, кто был вежлив,
кто расступался и пропускал вперед.
Как насчет более важных уроков тех, кто отвергал вас,
кто обрушивался с критикой, кто презирал,
кто сталкивал с пути?
Перевёл Виктор Постников
-
Walt Whitman
THE FIRST DANDELION
Simple and fresh and fair from winter's close emerging,
As if no artifice of fashion, business, politics, had ever been,
Forth from its sunny nook of shelter'd grass — innocent, golden,
calm as the dawn,
The spring's first dandelion shows its trustful face.
Уолт Уитмен
ПЕРВЫЙ ОДУВАНЧИК
Свежий, простой и прекрасный, освободившийся от плена зимы,
Как будто никогда не было на свете ни моды, ни политиков, ни денежных дел,
Из пригретого солнцем закоулка в траве, невинный и золотой как заря,
Первый одуванчик кажет свой доверчивый лик.
Перевод К. И. Чуковского
-
***
Это что ж за таверна такая... не помню, каюсь,
но оно хорошо бы - там встретиться, хорошо бы
даже прямо сейчас, только в памяти полный хаос.
Если кто-то и помнит, то старенькая Тошиба.
Надо просто открыть один файл - навсегда закрытый,
защищенный навеки, на вечные, значит, веки,
то ли ласковым слоем, то ли ласковой позолотой,
то ли маслом оливковым... соком лесной ежевики.
Надо просто войти в этот файл - так, как входят дети,
несмотря на запреты, заборы, засовы:
надо просто войти, оглядеться и заглядеться,
ни о чем другом не задумываясь особо.
Можно с проводником: есть такой проводник по файлам,
проводник по всяким глупостям запоздалым,
сильно пахнущий хлороформом, нет, хлорофиллом -
не прочитанным в свое время коротким мэйлом.
Проводник по всяким глупостям беспризорным,
он-то знает, что безопасно, а что коварно,
и найдет без труда покрытую свежим дерном
в старом файле таверну под вывескою "Наверно".
***
...ибо всякая Божия шваль
в свой бренчит колокольчик.
Комара сладкозвучного — жаль:
плохо кончит,
жаль осу, саранчу и слепня:
тоже звонкая живность,
жаль... кого бы ещё? — жаль меня,
раз уж так всё сложилось.
Полетаем-ка мы, побренчим,
погуляем по нотам —
над болотом, поляной, ручьём,
над холмом, над блокнотом —
и достигнем последних верхов:
там Господь шёлком вышит...
Жаль лишь тех, кто не пишет стихов,
жаль — кто пишет.
Е. Клюев
-
Нет - ничего там нет
Ни переулков
Ни этих планет
Ни звука, ни ветерка
Ни шага и ни скачка
Никто не будет вчера
Да и завтра не будет жить
И пытающийся приговорен
Ладонью время ловить
Не унесешь с собой
Тяжести прожитых лет
Прикосновенье губ
Не оставляет след
Как не седлай коней
Не берегись от стрел
Есть у дикой орды
Скачки дикой предел
Не запомнит никто
Твоих великих побед
И даже твоих потерь
Боли не виден след
Ушедших стран языки
Идолы пьяных племен
И мятые васильки
Павших пред нами знамен
Не унесешь с собой
И не отдашь другим
Знаний своих боль
И боли своей дым
Прошлое не с тобой
Будущее не в тебе
Только мгновения нить
Бьется в сжатой руке.
Просто оставь в себе
Эту синюю тишь
Завтрашнее возьмут
Те кого ты хранишь.
(с) С.Слюсаренко
-
Запад ли, Восток..
Везде холодный ветер
Студит мне спину.
Мацуо Басё
-
Что ж Вы так грустно — а, моя радость? — что ж Вы так кисло
всё говорите — а, моя радость? — всё не об этом...
Лампа мерцает, лампа мерцает, лампа погасла:
что-то со светом, ясное дело, что-то со светом.
Это электрик, пьяный затейник, дети-засранцы
провод порвали, это приборы вышли из строя.
Это капризы осатаневших электростанций,
это погода, время такое, время сырое,
это проделки капиталистов и коммунистов,
страсти-мордасти, когти тирана, крылья террора,
наших путей скалистых и каменистых,
наших небес над башнями Эльсинора,
это газеты, их заголовки, их заготовки,
это агенты инопланетных цивилизаций,
это пророки, это профаны, это отставки
власть предержащих, волки и овцы, лисы и зайцы.
Вы не волнуйтесь, это всегда так, это везде так:
всем достаётся — и невиновным, и виноватым,
Вы не волнуйтесь, Бог наградит их — жалко лишь деток.
Что-то со светом, всем белым светом, что-то со светом.
Е. Клюев (2011, в самолете)
-
Арвид Тургейр Ли
ИЗ СБОРНИКА «СНЕЖНАЯ ЗИМА», 1968
ПОЛЯ И ЛЕС
Поля и луга
сдаются первому же снегу
лес совсем другой
он стряхивает снег
и не станет белым
пока не застынет от мороза
ВЕТЕР
Даже в тихий день
в вершинах высоких елей
таится ветер -
внезапно выскочит
и полетит
ЛОСЬ
Лось в чаще
только смутная тень
огромный, он скользит
меж деревьев
утром
и вечером -
щиплет листья
А вообще-то его не видно
БОЛОТА ГУБЯТ ЛЕС
Медведь погиб в болоте
лось погиб в болоте
заяц погиб в болоте
болота губят лес
НОРВЕЖСКАЯ ВЕСНА
Весною
солнце сдернуло
перины со всех пригорков,
с их старческих лохматых голов,
уткнувшихся носами в землю, -
они открывают глаза, вслушиваются -
на деревьях давно поют вернувшиеся с юга птицы.
Перевод М. Макаровой
-
Попался хороший стих о том, что так любят обсуждать все прошедшие через это женщины).
Всем матерям посвящается:
В родильной палате — шесть коек рядами,
За окнами — вечер погас…
Реальность и бред поменялись местами,
Мне вечностью кажется час…
И бьётся под тканью просторной сорочки
Набатами новая жизнь.
Как будто сказать мне отчаянно хочет:
«Немножко еще продержись!»
И я, упираясь ладонями в стены,
Шепчу заговор, как в бреду:
«Я выдержу всё!… Я должна непременно!
Я сильная!… Я же смогу!»
Вот боль, наступая, врезается в тело,
Знамением высших побед…
И нет ни границ, ни конца, ни предела,
И времени, кажется, нет…
А мысли — как ветром пустые страницы,
А в пульсе — последний порог…
Потом, как сквозь вату, лицо фельдшерицы:
«Давай же!… Последний рывок!»
И я, сделав вдох, атакую буксиром
Всему напролом, вопреки!
К победе над болью, к рождению Мира,
К источнику новой строки…
Но губы до крови, и битва с собою,
И крик над пристанищем крыш
Служили, поверьте, достойной ценою
За первое «здравствуй, малыш!»
(С)
-
* * *
Я говорю, устал, устал, отпусти,
не могу, говорю, устал, отпусти, устал,
не отпускает, не слушает, снова сжал в горсти,
поднимает, смеется, да ты еще не летал,
говорит, смеется, снова над головой
разжимает пальцы, подкидывает, лети,
так я же, вроде, лечу, говорю, плюясь травой,
я же, вроде, летел, говорю, летел, отпусти,
устал, говорю, отпусти, я устал, а он опять
поднимает над головой, а я устал,
подкидывает, я устал, а он понять
не может, смеется, лети, говорит, к кустам,
а я устал, машу из последних сил,
ободрал всю морду, уцепился за крайний куст,
ладно, говорю, но в последний раз, а он говорит, псих,
ты же летал сейчас, ладно, говорю, пусть,
давай еще разок, нет, говорит, прости,
я устал, отпусти, смеется, не могу, ты меня достал,
разок, говорю, не могу, говорит, теперь сам лети,
ну и черт с тобой, говорю, Господи, как я с тобой устал,
и смеюсь, он глядит на меня, а я смеюсь, не могу,
ладно, говорит, давай, с разбега, и я бегу.
Владимир Строчков
-
Тот клятый год уж много лет,
я иногда сползал с больничной койки.
Сгребал свои обломки и осколки
и свой реконструировал скелет.
И крал себя у чутких медсестёр,
ноздрями чуя острый запах воли,
я убегал к двухлетней внучке Оле туда,
на жизнью пахнущий простор.
Мы с Олей отправлялись в детский парк,
садились на любимые качели,
глушили сок, мороженое ели,
глазели на гуляющих собак.
Аттракционов было пруд пруди,
но день сгорал и солнце остывало
И Оля уставала, отставала
и тихо ныла, деда погоди.
Оставив день воскресный позади,
я возвращался в стен больничных гости,
но и в палате слышал Олин голос,
дай руку деда, деда погоди…
И я годил, годил сколь было сил,
а на соседних койках не годили,
хирели, сохли, чахли, уходили,
никто их погодить не попросил.
Когда я чую жжение в груди,
я вижу как с другого края поля
ко мне несётся маленькая Оля
с истошным криком: » дедааа погодии…»
И я гожу, я всё ещё гожу
и кажется стерплю любую муку,
пока ту крохотную руку
в своей измученной руке ещё держу.
Леонид Филатов
http://neinvalid.ru/i-kazhetsya-sterplyu-lyubuyu-muku/
-
***
Искаженная пространством бесконечность,
Может быть, не канет в пустоту.
Может быть, и детская беспечность
Не сорвется на лету.
Может быть, испивши все отравы,
Весь прошедши свет,
Ты запишешь в рукописи славы
Летопись побед.
Сжать судьбу в кулак, швырнуть под ноги,
Растоптать и снова приподнять,
Чтобы други, недруги и боги
Смели лишь смотреть и трепетать.
Чтобы тьма разверзлась под ударом,
Чтоб огни воскресли в глубине,
Чтобы все загрезили о старом
В сонном царстве, в вечном полусне.
Лев Гумилев. Сон спящей царевны, 1961
-
Первый раз вижу полную версию этого стихотворения.
Мишка косолапый
По лесу идёт,
Шишки собирает,
Песенки поёт.
Вдруг, упала шишка.
Прямо мишке в лоб...
Оступился Мишка
И об землю - хлоп!
Засвистел на ветке
Пересмешник дрозд:
- Мишка косолапый
Наступил на хвост!
А за ним вдогонку
Пятеро зайчат:
- Мишка косолапый! -
Из кустов кричат.
Похватил дразнилку
Весь лесной народ.
- Мишка косолапый
По лесу идет!..
Бросился к берлоге
Маленький медведь:
- Чем такие ноги -
Лучше умереть!
Спрятался за шкапом
И ревёт ревмя:
- Мишкой косолапым
Дразнят все меня!
Мама удивилась:
- Глупенький сынок,
Я всегда гордилась
Формой твоих ног.
Я ведь косолапа,
И папа косолап,
Косолапил славно
И дедушка Потап!
Мишка косолапый
Стал ужасно горд.
Вымыл с мылом лапы,
Съел медовый торт.
Вышел из берлоги
И как заорёт:
- Мишка косолапый
По лесу идёт!
Автор: А. Усачев
-
***
Здесь ещё никогда не бывало такого обильного снега.
А он падает, падает, падает – и удивляет,
и уже в государстве ни соли, ни дров, ни угля нет —
только снег и Санкт-Йоргена шпиль, как вершина ковчега.
И уже в государстве ни праздников нету – ни будней,
ни богатых – ни бедных, ни новых законов – ни прежних,
ни больных – ни здоровых, ни здравых суждений – ни бредней,
ничего уже нет, никого: ни датчан, ни приезжих.
Только снег и Санкт-Йоргена шпиль… – и чего мы ругались,
сутились, ершились, пытались понять все понятья!
Правда, кто же мог знать, что погоды уже надвигались
и что снег и Санкт-Йоргена шпиль только и сохранятся?
Помолись, святой Йорген, за нас наверху, объясни там
кому следует: жили ужасно, но зла не хотели —
и однажды бы всё удалось и пошло как по нотам,
если б только не эти метели…
Е. Клюев
-
7
<...>
...вообще говоря, мы в условьях войны,
как ни взглянешь на это: с любой стороны –
гром орудий, хороших и разных...
Так что воздух отнюдь не прозрачен и тих:
пахнет порохом, бахают залпы шутих –
«Новый год» называется праздник.
Дымом застланы улицы и небеса:
Дан приказ расстрелять – ровно за полчаса
до начала грядущего года –
эту милую, в сущности, крошку-страну,
значит, что ж, собирайся, пошли на войну,
если нету другого исхода!
Если так – значит, так, значит, жалость долой:
мимолётный снаряд просвистит фистулой –
не пугайся: мы, в сущности, смертны!
Как прекрасно опасно, как бездна близка,
как почти улетучилась к черту тоска,
как красив ты, как глуп и как смел ты...
«Новый год» называется праздник: пали
по пустынному прошлому – где-то вдали
громыхает ответная пушка.
Ни о чём не жалей, ничего не жалей –
да и что было, в общем-то, в жизни твоей?
...это только, глупышка, хлопушка!
Вот и всё. Ни страны, ни тебя – лишь один
недобитый какой-то бубнит господин-
пешеход: дескать, я протестую!
Что неважно уже... Во-о-он упала луна.
Лишь последняя вспышка на небе видна:
это – так, ни к чему, вхолостую…
Е. Клюев
-
А я вот такие сегодня написал.
О ВЫ, СИДЯЩИЕ В ФЭЙСБУКЕ
О вы,
Сидящие в фэйсбуке!
Забыв величие труда,
Забыл тяпки, косы, плуги,
Быть переставши навсегда!
Но он придет!
Он вас отключит!
Оковы тяжкие падут,
И на обломках интернета свою систему создадут.
До основания разрушат, создав свой собственный рунет.
В котором ихнему фэйсбуку
и у параши
места
нет!
8-)
CR. 1.01.2015
-
Вот паписал с ходу сырец. обрабатывать лень. но суть понятна
Хлопок и свист.
И ты бросаешься об земь.
Прижавшись накладною бородой.
И думаешь, какая хрень, я ж дома - это новый год.
Встаешь, отряхиваешь земь
и звездам из шутих приветливо машешь рукой.
Но дом теперь ли это твой.
Коль на хлопушки взрыв
кидаешься об земь ты бородой.
-
И думаешь, какая хрень, я ж дома - это новый год.
Встаешь, отряхиваешь земь
Коль дома он и это новый год
то интересно, где нашел он земь?
До земи снега целый метр
В начале января.
Видать таки не дома он,
-
У нас во Владивостоке чистят. А кто не чистит - таго садят. :)
http://dv.kp.ru/online/news/1924133
-
Есть ли ещё какие-нибудь вещи вроде вот этого:
"О довольной душе"
http://philosophy.ru/library/asiatica/china/satimind.html
"Двадцать одна радость жизни"
http://philosophy.ru/library/asiatica/china/21joy.html ?
-
«Заря Владивостока»
Новелла Матвеева
Волны не спеша повторяются –
Далеко-далеко расстилаются…
Владивосток оперяется
Исполинским птенцом Николаевска.
Склады, провиант. Амуниция.
Пахнет сталью, казармой. Границею.
Но уже за спиною солдатскою
Тронут город улыбкою штатскою…
Частные дома и казенные.
Избы русские, фанзы китайские.
Офицеры, усами пронзенные.
Адских лавочек вывески райские.
Сказочно учтивы приказчики.
Шелк цветущий течет и потрескивает…
Сквозь нагроможденные ящики
И меж бочек – море поблескивает.
Шум… Гортанные крики носильщиков
Саботажников рожи бедовые,
В опиекурильнях курильщиков
Облепляют виденья медовые.
Стерегут наважденья кошмарные.
Плачут в коконах гнусностей куколки.
А под небом открытым – угарные –
Не угарны китайские кухоньки!
Ведра звякают, рыбою полные,
Звонко цену кореец выкрикивает,
В это время, как мокрая молния,
Рыба наземь из ведер выпрыгивает.
Улицы бегут полутесные,
За углом обрываясь моментами.
А карманнику полицейские
Представляются монументами!
Робкий кули, готовый отчаяться.
Ухают румбы над кофейнями,
Корабли на рейде качаются.
Крошка-бой, оттасканный за косу.
Гимназист, моряки вездесущие,
Разных стран диковатые запахи
На руках и подошвах несущие.
О, Владивосток! Вопреки всему
Злу Земли – суете и смешению,
Низко кланяюсь я твоему
До сих пор неоткрытому гению!
О, Владивосток! Далям вопреки –
Ты воистину русский, ты нашенский,
Ты не зря возник на корнях тайги –
Как тайга, великий, размашистый.
О, Владивосток, под тобою сокрыт
Мир корней с переборками тонкими.
И жень-шень впотьмах стоит,
И тебя подпирает ручонками.
Не сменяй жень-шень на пучок репья.
Окупи его жертву – сторицею.
На Святой Руси назовут тебя
Пятым портом и Третьей столицею.
Венедикт Март
'Юлит' веслом китаец желтолицый
Легко скользит широкая шаланда
По тихой глади синих вод залива.
Пред ним Востока Дальнего столица:
Владивосток за дымкою тумана,
На склонах гор застыл он горделиво.
Как всплески под кормою, монотонно,
Поёт тягуче за веслом китаец
Про Хай-шин-вей - 'трепангов град великий'.
Над ним в далях небес светло-зеленых
Полоски алые в томленьи тают
И звезды робко открывают лики.
-
СТРОКИ В СКОБКАХ
Жил-был — я.
(Стоит ли об этом?)
Шторм бил в мол.
(Молод был и мил...)
В порт плыл флот.
(С выигрышным билетом
жил-был я.)
Помнится, что жил.
Зной, дождь, гром.
(Мокрые бульвары...)
Ночь. Свет глаз.
(Локон у плеча...)
Шли всю ночь.
(Листья обрывали...)
«Мы», «ты», «я»
нежно лепеча.
Знал соль слез
(Пустоту постели...)
Ночь без сна
(Сердце без тепла) —
гас, как газ,
город опустелый.
(Взгляд без глаз,
окна без стекла).
Где ж тот снег?
(Как скользили лыжи!)
Где ж тот пляж?
(С золотым песком!)
Где тот лес?
(С шепотом — «поближе».)
Где тот дождь?
(«Вместе, босиком!»)
Встань. Сбрось сон.
(Не смотри, не надо...)
Сон не жизнь.
(Снилось и забыл).
Сон как мох
в древних колоннадах.
(Жил-был я...)
Вспомнилось, что жил.
Семён Кирсанов
-
В связи с уходом из жизни уважаемого китаиста Титаренко, вспомнил свое старое...
Ночь.
Гладь реки.
Бутылка.
Из горла.
Застывший крик последнего полета.
Огни плывут в тумане мимо нас.
Который час?
За полночь.
Колотушки бюьт.
Кто тут?
Тут я.
Бутылка из горла.
Огни проплыли.
Мимо нас.
А нам
вниз по реке
В который час?...
-
***
От ëлочных игрушек прежних лет
осталось только хрупкое сиянье –
сухой снежинки золотой балет
да колокольца пляс перед санями,
да вот хлопушка со... со всë-равно,
с неважно-чем, поскольку это было
так рано, так беспамятно давно!
К тому же всё смешалось после бала.
Теперь, моя внезапная любовь,
украсим ëлку новыми словами –
тяжёлыми: уж тут не до забав,
когда мы всем на свете рисковали,
схватив друг друга зá сердце врасплох, –
но мы сейчас забудем всё, что знали,
и на земле опять родится Бог,
и пожалеет нас, и будет с нами.
Е. Клюев. Из книги "Зелёная земля" 2008
-
моё самое любимое стихотворение:
«Дом напротив» Арсения Тарковского
А. Тарковский читает свои стихи. Звукозапись стихов на портале Предание.ру
http://predanie.ru/tarkovskiy-arseniy-aleksandrovich/izbrannye-stihi/slushat/
-
Анималистическая зарисовка от Редьярда Киплинга
"ДОРОЖНАЯ ПЕСНЯ БАНДАР-ЛОГОВ"
-
Класс ;D
-
А где класс? Я ничего не вижу. ???
-
* * *
Блуждая по запущенному саду,
я видел, в полдень, в воздухе слепом,
двух бабочек глазастых, до упаду
хохочущих над бархатным пупом
подсолнуха. А в городе однажды
я видел дом: был у него такой
вид, словно он смех сдерживает; дважды
прошел я мимо и потом рукой
махнул и рассмеялся сам; а дом, нет,
не прыснул: только в окнах огонек
лукавый промелькнул. Все это помнит
моя душа, все это ей намек,
что на небе по-детски Бог хохочет,
смотря, как босоногий серафим
вниз перегнулся и наш мир щекочет
одним лазурным перышком своим.
9 марта 1924, Владимир Набоков.
-
Я влюбилась в чужую родину!
В площадь цвета граната, Арбат...
Так на теле любимого родинку
Хочешь взять с собой – не разрешат,
Но позволят смотреть и пестовать,
Уникальность свою осознав.
Шпили в венах – следы путешествия
В город Тысяч Неписанных Глав.
Мила Машнова, август 2017 г.
-
Багровый и белый отброшен и скомкан,
в зеленый бросали горстями дукаты,
а черным ладоням сбежавшихся окон
раздали горящие желтые карты.
Бульварам и площади было не странно
увидеть на зданиях синие тоги.
И раньше бегущим, как желтые раны,
огни обручали браслетами ноги.
Толпа — пестрошерстая быстрая кошка —
плыла, изгибаясь, дверями влекома;
каждый хотел протащить хоть немножко
громаду из смеха отлитого кома.
Я, чувствуя платья зовущие лапы,
в глаза им улыбку протиснул; пугая
ударами в жесть, хохотали арапы,
над лбом расцветивши крыло попугая.
Владимир Маяковский
-
Двадцать первое. Ночь. Понедельник.
Очертанья столицы во мгле.
Сочинил же какой-то бездельник,
Что бывает любовь на земле.
И от лености или от скуки
Все поверили, так и живут:
Ждут свиданий, боятся разлуки
И любовные песни поют.
Но иным открывается тайна,
И почиет на них тишина…
Я на это наткнулась случайно
И с тех пор все как будто больна.
Ахматова
-
* * *
Мы вмешиваем быт в стихи,
И оттого, наверно,
В стихах так много чепухи,
Житейской всякой скверны.
Но нам простятся все грехи,
Когда поймем искусство
В наш быт примешивать стихи,
Обогащая чувство.
* * *
Где жизнь? Хоть шелестом листа
Проговорилась бы она.
Но за спиною – пустота,
Но за спиною – тишина.
И страшно мне шагнуть вперед,
Шагнуть, как в яму, в черный лес,
Где память за руку берет
И – нет небес.
Варлам Шаламов
1937 -1956
———————————————————-
Народная песня
Не ругай меня, жена, что я ёрш, что я ёж.
У кого внутри война, у того снаружи – нож.
На ночной наждак луна проливает чистый шёлк.
Не кори меня, жена, что я вол, что я волк.
Волчьей ягодой полна жизнь колючая – колись.
Не стыди меня, жена, что я лось, что я рысь.
В меня речка влюблена, понимает меня ель.
Не ревнуй меня, жена, что я лис, что я – лель.
То я вепрь, а то я выпь, – со своей землёю схож:
звёзды в небе – моя сыпь, зыбь на море – моя дрожь.
Как напьёшься допьяна, мир припрячешь в кулаке,
глядь – а в нём твоя страна: нос хмельной и в табаке.
Пляшет, плачет старина, шарят тени по кривой:
не качай им в лад, жена, грозной птичьей головой.
Всё, что видится извне – возникает изнутри…
Тише! О своей войне никому не говори!
О. Николаева
-
ВСЮДУ ДЕНЬГИ
Всюду деньги, деньги, деньги,
Всюду деньги, господа.
А без денег жизнь плохая,
Не годится никуда!
Деньги есть — и ты, как барин,
Одеваешься во фрак,
Благороден и шикарен,
А без денег ты — червяк!
Денег нет — и ты, как нищий,
День не знаешь как убить.
Всю дорогу ищешь-рыщешь,
Что бы, братцы, утащить.
А утащить не так-то просто,
Если хорошо лежит:
Ведь не спит, наверно, пёс-то,
Дом который сторожит.
Ну, а скоро вновь проснёшься
Ты на нарах, как всегда,
И, кряхтя, перевернёшься,
Скажешь: «Здрасьте, господа!»
«Господа» зашевелятся,
Будто этого и ждут,
На решётку помолятся,
На оправку побредут.
Всюду деньги, деньги, деньги,
Всюду деньги, господа.
А без денег жизнь плохая -
Не годится никуда!
¯\_(ツ)_/¯
(http://i63.tinypic.com/11l5yit.jpg)
-
Хорошая песня, душевная.
-
Решил написать тебе – пишет коту медведь
Игрушечный – устроился хорошо,
Живу на подушке, во сне хозяина греть,
При открытом окне, конечно, свежо.
На днях начался Рождественский пост,
В воскресенье с духом, наверное, соберусь
И схожу в церковь. Как себя чувствует хвост?
Уши не застудил? Проверю, когда вернусь.
Пора в берлогу, а снега всё нет и нет,
Во время спячки надеюсь чуть сбросить вес.
Твоя стихи ещё пишет? Передавай привет.
Вспоминаю всегда твой бантик цвета родных небес.
Мой-то всё пишет, курит, пялится в монитор,
Лапу примнёт, засыпая, я уж молчу, терплю.
Страна, вообще, красивая, лампочек полон двор.
Свою-то хозяйку любишь? И я своего люблю.
***
Птичье гнездо на заснеженной ветке
Снегом присыпано, кружится снег,
Звякают глухо в трамваях монетки,
Шарф поправляя, идёт человек.
Молча на крыше встряхнулась ворона,
Никнут кусты в середине двора,
Дёрнулось время, как поезд с перрона
Снежный, ни пуха ему ни пера.
Это зима из воздушного пуха,
Запаха снега и свежей хурмы
Тихо слагает в гнезде, как стряпуха,
Снежную певчую птицу зимы,
Песню молчания, снежного хруста,
Свиста коньков, голосов озорства,
Шороха снега, летящего густо,
Скрипа подошв пастухов Рождества.
Андрей Анпилов