Интервью белорусской газете "Звязда"
http://zviazda.by/be/news/20160719/1468946078-igar-yagorau-kitayskaya-litaratura-neabsyazhny-akiyan-autarau-i-tvorauРусский текст:
1. Вы начали переводить Мо Яня еще до того, как он стал лауреатом Нобелевской премии. Что заставило Вас обратить внимание на роман "Страна вина"?
Произведения авторов, появившихся в Китае в начале 1980-х годов с началом политики «реформ и открытости», среди которых был и Мо Янь, были абсолютно не похожи на произведения китайской литературы прежних лет, полностью подчиненных политике в соответствии с провозглашенным еще Мао Цзэдуном в 1942 году «творческим методом сочетания революционного реализма и революционного романтизма». Для читателя, знакомого с политическими агитками того времени, идеализированными героями и надуманным повествованием, эти новые книги были подобны глотку свежего воздуха. Это была настоящая литература, хотя чувствовалось влияние хлынувших в то время в Китай переводов литературы мировой. «Страна вина» относится к экспериментальным произведениям Мо Яня, он тогда еще искал свой стиль, и в романе отдана существенная дань постмодернизму. Именно это, по моим представлениям, как нельзя лучше подходило для знакомства русского читателя с его творчеством, несмотря на обилие китайских реалий, аллюзий, идиоматических выражений и традиционного китайского реализма, нередко переходящего в натурализм. Тогда Мо Яня у нас никто не знал, и я надеялся, что после прочтения такого романа, где смешана фантастика и реальность и на голову читателя обрушивается лавина самой разной информации, имя автора запомнится вне зависимости от произведенного впечатления – положительного или отрицательного. Так, собственно, и случилось: мнение читателей разделяется 50 на 50.
2. Роман "Большая грудь, широкий зад" шокировал читателя, в особенности — консервативного, своим названием. Вы можете с определенной долей уверенности утверждать, что в этом произведении отражено лицо китайской цивилизации или хотя бы лицо современного Китая?
Меня издатели неприятно поразили обложкой для романа, который был издан редким для нашего времени двенадцатитысячным тиражом. А название для романа, по признанию самого автора, подсказала ему древняя женская статуэтка с крупными формами, похожая на наших каменных баб в скифских степях. Главная героиня романа, простая крестьянка, выкормила большой грудью своих и чужих детей и выстояла на протяжении почти целого века бурной и кровавой китайской истории. Мо Янь считает это произведение центральным и говорит, что можно не читать другие романы, но для понимания его творчества «Большую грудь» нужно прочесть обязательно. Это роман о жизни простого народа, которому любая власть не приносит ничего, кроме новых тягот и лишений, о народе-труженике, хранителе многовековых традиций и народной культуры. Он знакомит со многими особенностями китайцев, привлекательными и не очень, насыщен сведениями о традиционных обычаях, в частности дает прекрасное представление об отношении китайцев к иностранцам. В этом смысле роман отчасти отражает особенности китайской цивилизации. И в какой-то мере и сегодняшний день Китая, потому что традиции продолжают жить, несмотря на огромное влияние цивилизации европейской.
3. Сегодня много говорят о других китайских романах — о "Тотеме волка" Цзян Жуна, "Последнем императоре" Су Туна... Насколько Мо Янь сильнее в своих художественных и, может быть, идейных устремлениях?
Сравнивать этих авторов, наверное, неправомерно, слишком они разные. Цзян Жун вообще не профессиональный писатель, хотя «Тотем волка» безусловно интересен и сюжетом, и темой экологии, и историей волков, и противопоставлением монголов и китайцев. И «Последний император» (это название дало издательство, вообще роман называется «Моя царская судьбина») заслуживает внимания как изящная, хоть и страшная картинка-размышление по мотивам древней китайской истории. Но Су Тун – писатель больше камерный, он чужд эпического и предпочитает филигранные психологические описания героев, их дум и сомнений, он известен также как большой знаток женской души. У Мо Яня подход масштабнее и многограннее. В своих произведениях он не боится затрагивать самые чувствительные темы китайской истории. Например, роман «Лягушки» (2009) посвящен такой болезненной для китайцев теме, как ограничение рождаемости. Его тексты очень насыщенные, он будто торопится высказаться, тонкий стилист, он нередко повествует от лица не одного, а нескольких рассказчиков.
4. В одном из своих интервью Вы процитировали следующие слова, посвященные Мо Яню: "по своему духовному настрою произведения Мо Яня более китайские, чем у любого другого писателя, он обладает... силой, имеющей глубокие корни в земле Китая". Что же это все-таки за сила?
«Китайскость» Мо Яня, видимо, заключается в том, что он человек из народа, простой китаец с добротной крестьянской закваской. Ему не надо «ходить в народ», учиться у него, он с детства впитывал народную культуру, традиции, слушал популярных сказителей шошуды, запоем читал китайские классические романы: его любимый роман – «Речные заводи». Он знает, что такое голодное детство, на себе испытал политические репрессии со своим «неправильным» происхождением (он из семьи зажиточного крестьянина, по-нашему – кулака) и прошел через горнило политических кампаний. Поэтому его произведения написаны с точки зрения простого человека из народа. В этом, наверное, и есть его сила. Тот же известный критик Ли Цзинцзэ, слова которого вы привели, отмечал, что за тридцать лет Мо Янь сделал для китайской литературы больше, чем любой другой китайский писатель. Заметим, правда, что в Китае не любят говорить «самый лучший», а предпочитают формулу «один из лучших».
5. Оценка или формулировка Нобелевского комитета в отношении Мо Яня следующая: "галлюцинаторный реализм объединяет народные сказки с историей и современностью". так от чего, от кого больше в прозе Мо Яня — от реалиста или от сказителя?
Честно говоря, я был немало удивлен, когда узнал о присуждении Мо Яню Нобелевской премии, хотя он, несомненно, достоин этой высокой награды. Удивлен потому, что слишком часто в последние годы эта премия вручается больше по политическим соображениям, а не за высоты литературного творчества. В своей Нобелевской лекции Мо Янь заявляет «Я - сказитель». Там же он дает определение роли писателя, которая позволяет понять его позицию. Позволю себе пространную цитату: «Как член общества писатель, конечно, имеет свою позицию и свою точку зрения; но при создании произведения он должен выступать как гуманист, и люди у него должны оставаться людьми. Лишь тогда литература сможет не только отталкиваться от какого-то события, но и идти дальше его, не только интересоваться политикой, но и превосходить ее. Долгое время моя жизнь была полна лишений, и, возможно, благодаря этому я приобрел довольно глубокое понимание человеческой природы. Я знаю, что такое настоящая храбрость, понимаю, что такое настоящее сострадание. Я знаю, что в душе каждого человека есть некая туманная область, где трудно сказать, что правильно и что неправильно, что есть добро и что есть зло. Как раз там и есть где развернуться таланту писателя. И если в произведении точно и живо описывается эта полная противоречий, туманная область, оно непременно выходит за рамки политики и обусловливает высокий уровень литературного мастерства».
6. А что за история с запрещенным романом Мо Яня — "Чесночные напевы"..?
Роман «Чесночные напевы», вышедший в 1988 году, основан на реальных событиях в уезде Гаоми, родном уезде Мо Яня, так называемом «чесночном инциденте», когда крестьяне протестовали против политики властей. Мо Янь откликнулся на это событие и за тридцать пять дней написал почти трехсотстраничный роман. А запретили роман, насколько мне известно, через год в связи с событиями на площади Тяньньмэнь. «Чесночные напевы» был не единственным романом Мо Яня, запрещенным цензурой. Остракизму была подвергнута и первая редакция романа «Страна вина» (1993): слишком яркой оказалась эта острая сатира на нравы чиновников и партфункционеров. Досталось от критиков и роману «Большая грудь, широкий зад» (1996): автора называли чуть ли не фашистом, очерняющим отечественную историю. Ведь Мо Янь одним из первых обратился в нем к теме жестокой братоубийственной гражданской войны 1945-49 годов между националистами и коммунистами, а также показал в романе страшный голод в Китае в 1958-60 годах.
7. Псевдоним Мо Янь (настоящее имя — Гуань Моé) означает "молчи". Все ли успел сказать о Китае нобелевский лауреат Мо Янь?
На сегодняшний день Мо Янь опубликовал 11 романов, более 60 повестей и множество рассказов. Но по его собственному признанию, у него в голове еще тем на три сотни романов. Как мне кажется, этот талантливейший крестьянский самородок может еще много чего поведать своему народу и миру.
8. Вы как-то назвали среди китайских писателей, также достойных Нобеля, Су Тун, Би Фэйюй, Юй Хуа. Чем именно они выделяются в океане великой китайской литературы?
Вышеназванные писатели, безусловно, интересны и талантливы, но они названы в первую очередь потому, что наиболее известны на Западе, особенно Юй Хуа. А китайская литература – это действительно безбрежный океан авторов и произведений, среди которых наверняка есть пока безвестные будущие Нобелевские лауреаты.
9. Нобелевскую премию по литературе в 2015 году получила Светлана Алексиевич. Почти все ее произведения еще до решения Нобелевского комитета уже были переведены на китайский язык. У них — Алексиевич и Мо Яня — есть что-то общее?
Китайцы очень пристально следят за литературой на русском языке и очень много переводят. Поэтому неудивительно, что они давно перевели произведения Светланы Алексиевич. Не могу сказать, что хорошо знаком с ее творчеством, читал только «У войны не женское лицо». И найти что-то общее у нее с Мо Янем затрудняюсь. Тем более, что она пишет нехудожественную прозу, как сейчас говорят, нон-фикшн, и мотивы присуждения ей Нобелевской премии, как мне представляется, несколько иные.
